Однажды летом - Робардс Карен. Страница 107

– Джереми.

Опять… этот голос. Тихий, пугающий, зовущий. Джереми, свернувшийся калачиком в холодной темнице, содрогнулся. Он не знал, сколько часов, дней и ночей провел в заточении. Ему казалось, что большую часть времени он спал. Но даже во сне слышал этот голос.

– Джереми.

Опять. Ему хотелось кричать, плакать, но он слишком боялся издавать звуки. Его мучили голод и жажда, и еще хотелось писать, но все эти желания тонули в страхе.

В темноте кто-то притаился.

– Двигайся, Джереми. Ты должен двигаться.

– Мама? – Это был не крик, всего лишь писк, но Джереми невольно сжался в ожидании удара. Мама умерла. Голос, который он слышал, не мог принадлежать ей. Кто-то вновь хочет подшутить над ним как в тот, первый раз.

– Шевелись, Джереми.

Но голос был очень похож на мамин. У Джереми задрожала губа. Ему так хотелось, чтобы это была мама. Может, она пришла, чтобы быть рядом с ним в час его смерти.

Он не хотел умирать. Ему было очень страшно умирать.

– Встань, Джереми.

Голос был настойчивым, и Джереми вдруг подумал, не звучит ли он в голове. Голова болела и пульсировала и вообще казалась огромной и распухшей, как тыква. Может, мамин голос доносился из его головы?

Джереми открыл глаза и попытался сесть. Но его тошнило, мучила слабость. Голова болела и живот тоже, а руки и ноги отяжелели и налились свинцом. Вокруг все было черно, черно и холодно, и еще эта темнота источала зловоние.

Может, он был в могиле?

При мысли об этом дыхание мальчика участилось. На какое-то мгновение его охватила паника. Но ему все-таки удалось взять себя в руки, и он даже сообразил, что для могилы пространство слишком велико. Да и не могли же его захоронить живым.

По крайней мере он так думал. Но и думать было больно.

– Прячься, Джереми! – завопил голос.

Джереми хотел крикнуть в ответ, но какой-то скрежет, раздавшийся в этот миг, заставил его закрыть рот, и вновь подступил страх.

Мальчик вскарабкался на четвереньки и уперся, как ему показалось, в каменную стену – склизкую, грязную и холодную. Собравшись с силами, он пополз как мог быстрее, пытаясь убежать от этого жуткого скрежета. Проблеск света – нет, пожалуй, это чуть рассеялась тьма – позволил ему разглядеть, что каменная стена на самом деле была глыбой фута четыре в высоту и около трех в ширину, и он сообразил, что сможет спрятаться за ней.

Он так и сделал. Там, за глыбой, он это чувствовал, таилась угроза.

Осмелившись выглянуть, он увидел очертания того, кто скрывался в ночи, когда убивали маму. Джереми ощутил его присутствие. Он съежился, пытаясь побороть желание заплакать, броситься бежать.

Бежать было некуда – разве что навстречу смерти.

– Джереми.

Это был голос, который он слышал во дворе дома. Это был не тот шепот, что разбудил его и приказал двигаться. Теперь он понимал, что голос существовал реально.

– Иди сюда, мальчик.

Впереди произошло какое-то движение, и Джереми увидел, как что-то сверкающе-серебристое прорезало темноту. Он с ужасом осознал, что это был за предмет: нож – длинный и острый.

Возможно, тот самый нож, которым убивали его маму. Нож, которым хотели убить и его.

Джереми почувствовал тепло, разлившееся между ног, и понял, что описался. Стыд смешался в нем с ужасом. Он громко всхлипнул.

Впереди раздался странный звук – как будто кто-то принюхивался. Внезапно темноту прорезали два луча света. Фары автомобиля. Джереми открыл рот, чтобы крикнуть.

– Не шуми, – ласково предупредил голос.

Джереми закрыл рот.

Видение как будто поколебалось и вдруг вспорхнуло, как птица, и растаяло. Раздался звук захлопнувшейся двери. Джереми опять остался один в темноте.

Только на этот раз он встретил темноту как друга.