Однажды летом - Робардс Карен. Страница 43

16

– О, неужели мисс Грант? – оглядев ее с ног до головы, осклабился Джонни. – Что же, входите, входите.

Шире распахнув дверь, преувеличенно гостеприимным жестом Джонни пригласил ее войти, но сам споткнулся о ковер и чуть не упал. Вовремя ухватившись за ручку двери, он сумел удержаться на ногах. Возникший за его спиной огромный серовато-коричневый пес перестал лаять и, оскалив зубы, свирепо уставился на Рейчел. Она невольно отпрянула, и накопившийся в ней гнев сменился откровенным ужасом.

– Не бойтесь его. – Проследив за ее испуганным взглядом, Джонни сделал знак распустившей слюни псине. – Это Волк. Сядь, Волк.

Не обратив ни малейшего внимания на команду хозяина, пес продолжал рычать, не сводя злых черных глаз с Рейчел, которая сделала еще шаг назад. Джонни нахмурился.

– Плохой ты пес, – произнес он, впрочем, не слишком убедительно. Животное совершенно не реагировало на него. Пробормотав что-то нечленораздельное, Джонни оставил в покое дверную ручку, схватил собаку за загривок и потащил к спальне. Передвигался он с трудом, все время норовя свалиться на пол. Со стороны казалось, что мощная спина собаки служит ему единственной опорой.

Рейчел без труда представила, как это чудовище вырывается из рук хозяина и впивается ей в глотку. Поэтому, вцепившись от страха в перила, дожидалась, пока уведут собаку. Только после того как Волк был надежно заперт в спальне, она осмелилась войти в квартиру.

– Что это значит? – спросила она Джонни, когда тот появился в коридоре и жестом пригласил ее пройти в гостиную.

Собака, сидевшая теперь на замке, не издавала ни звука. Но это молчание казалось еще более угрожающим, нежели отчаянный лай.

– Это? О, вы про Волка? Это мое наследство. Единственное наследство от моего старика. – Разразившись грубым пьяным смехом, который мог обратить в бегство любого здравомыслящего человека, Джонни рухнул на диван.

– Ты пьян. – Рейчел закрыла за собой дверь и прошла в гостиную. Запах виски ударил ей в нос, и на столике возле дивана она увидела почти опорожненную бутылку.

– Ага. – Он уронил голову на валик дивана, вытянув ноги на бежевый плюшевый ковер. Джонни был в грязно-белых спортивных носках, без ботинок, белая майка задрана на животе. Волосы растрепаны. Черные пряди – длинные, до самых плеч – падали прямо на лицо. Беспомощный взгляд голубых глаз был устремлен на Рейчел. Судя по густой щетине на подбородке, Джонни не брился со дня их последней встречи. В общем, выглядел классическим бродягой, пусть даже и суперсексуальным.

Как это ни странно, но Рейчел совершенно не боялась Харриса. В его глазах она видела настоящую глубокую боль.

– Слышали о моем старике? – бесцветным голосом произнес Джонни, Потом потянулся к бутылке, поднес ее к губам, сделал большой глоток и вытер рот ладонью. Подчеркнуто бережно он поставил бутылку обратно на столик. – Сырая котлета. Вот кто он теперь. Этот чертов поезд сделал из него сырую котлету.

– Я была сегодня на похоронах, – сказала Рейчел, глядя на него. – Была очень хорошая панихида.

Джонни вновь рассмеялся, на этот раз каким-то странным смехом.

– Я представляю. Вы там одна, наверное, были?

Рейчел покачала головой:

– Нет, были и другие. Ты ел что-нибудь?

Джонни пожал плечами.

– И что, пели псалмы, молитвы читали?

Рейчел кивнула.

– Может, съешь яичницу с тостами?

Джонни отчаянно махнул рукой:

– Ну что вы пристали с этой едой, будь она неладна? Я хочу знать, кто там был. Бак появлялся?

Осторожно переступив через его вытянутые ноги, Рейчел решительно забрала со столика бутылку и направилась к кухне.

– Нет.

Минут десять ушло на то, чтобы приготовить яичницу, тосты и кофе. Когда же вернулась в гостиную, осторожно балансируя с тарелкой в одной руке и чашкой черного кофе в другой, Джонни был все в той же позе – распластанный на диване с запрокинутой головой. Но глаза его были закрыты. На мгновение ей показалось, что он спит.

– Я ездил в Детройт, к Сью Энн, – отрывисто произнес он, открыв глаза, когда она поставила тарелку на столик и протянула ему чашку с кофе. Он взял ее, но руки его так тряслись, что горячая темная жидкость выплеснулась на джинсы. Чертыхнувшись, Джонни растер мокрое пятно свободной рукой.

Рейчел удалось спасти остатки кофе, взяв чашку из его рук.

– У нее нет телефона. Говорит, не может себе позволить такой роскоши. Она держится на пособии, с тремя-то детьми. И сейчас опять беременна. Живет в двухкомнатной конуре со сломанным туалетом. Видел ее дружка – ну, который обрюхатил Сью Энн на этот раз. Дерьмо, слизняк и обходится с ней и с детьми как со скотиной. У меня руки так и чесались набить ему морду. Но я не стал связываться. Какой смысл? Господи, ведь ей всего двадцать четыре! – Джонни говорил очень быстро, почти бессвязно, уставившись в потолок.

Рейчел осторожно поднесла чашку к его губам.

– Вот. Выпей.

Джонни не обратил внимания.

– Я отдал ей все деньги, что у меня были. Черт возьми, это такие крохи. А она и дети выглядят ужасно. Тощие – даже она, разве что живот огромный торчит, в доме мух полно, потому что в сетке на двери дыры, и жара стоит невыносимая. И я еще думал, что хуже тюрьмы мест не бывает! Да тюрьма – это курорт в сравнении с той дырой, где прозябает Сью Энн! – Он горько рассмеялся.

Рейчел тронула его за руку. Сейчас ее главной заботой было по возможности успокоить его и впихнуть хотя бы немного еды. Она подозревала, что у него маковой росинки во рту не было за весь день, а может, и с воскресенья – вряд ли сестра накормила его как следует.

– Джонни, пожалуйста, выпей. Это кофе, тебе он сейчас необходим.

Он оторвал взгляд от потолка и устремил на нее. В глазах его она увидела грозовую бурю.

– Ни черта вы не знаете, что мне необходимо. Откуда вам знать? Разве вы когда-нибудь нуждались в чем-то? Черт возьми, нет! Вы с вашим большим домом, красивыми фразами, чинными родителями – что вы знаете о таких, как я?

– Я знаю, что тебе сейчас больно. – Голос ее прозвучал очень тихо, но слова, казалось, обожгли его.

Джонни поморщился, рот его дернулся в кривой усмешке.