Призраки озера - Робардс Карен. Страница 17

Несколько минут она стояла в тени веранды, глядя туда, где за рифлеными колоннами и свисающими с них папоротниками раскинулась залитая солнцем земля. Казалось, ни одна травинка не изменилась за девять лет. Перед ней на все три стороны, до самого горизонта, простиралась плантация Ла-Анжель – когда-то огромная сахарная плантация, превратившаяся с годами в сорок акров колючего кустарника и болот и пять акров газона. С четвертой стороны, за обрывом, виднелось озеро, сверкавшее серебром на утреннем солнце. Она заставила себя вглядеться в него. Это всего лишь вода, ни больше ни меньше, не таящая в себе ничего зловещего. И уж конечно, никакие голоса не взывали к ней оттуда. Все призраки прошлой ночи – всего лишь плод ее воображения, фантазии, растаявшие в лучах восходящего солнца.

Оливия спустилась с веранды по широким каменным ступеням, скользя рукой по поверхности литых железных перил. На секунду она задержалась у выложенной каменной плиткой дорожки, ведущей к подъездной аллее, оглядываясь в нерешительности и соображая, куда бы ей сейчас пойти. Вокруг заливались птицы, стрекотали кузнечики. Откуда-то издалека доносился звук работающей машины, должно быть, трактора. Две гигантские магнолии в самом центре газона выглядели так же потрясающе, как девять лет назад, с белыми, будто из воска, цветами размером с тарелку, прячущимися среди блестящей зеленой листвы. Рядом с беседкой цвели оливы, жасмин и розы. Бледно-желтые завитки вьющейся жимолости перекликались с ярко-желтыми гроздьями цветов акации, росших вдоль ограды. Ближе к дому, перед окружающими его аккуратно подстриженными темно-зелеными кустами самшита, во всей красе разросся малиновый амариллис. Воздух благоухал ароматом цветов, и дышать им было одно удовольствие.

Правда, эту великолепную картину изрядно портили оставленные повсюду следы вчерашней вечеринки. Иллюминация была выключена, но гирлянды все еще свисали с крыши дома и беседки, с деревьев и кустов. Утром эти огни, служившие вчера украшением праздника, придавали территории неопрятный вид, напоминая только что проснувшуюся женщину, забывшую с вечера снять макияж. В дальнем конце сада трудились четверо рабочих. Двое из них, с черными пластиковыми мешками в руках, собирали мусор, остальные орудовали граблями. Под ногами Оливии валялись пластиковые стаканы и вилки, салфетки, лопнувшие воздушные шарики и прочий мусор, и, похоже, так было везде.

Оглядываясь по сторонам, она заметила павлина, появившегося из-за дома. Сойдя с тропинки, Оливия прямо по газону направилась к птице, с завороженной улыбкой наблюдая, как павлин наклонил голову и схватил что-то в клюв. Несколько энергичных движений головы – и найденный предмет исчез в глотке птицы. Оливия поняла, что павлин только что проглотил сигаретный окурок, причем с таким аппетитом, как будто это был кусочек крекера. Потом павлин продолжил свой путь, вышагивая по двору исполненной достоинства походкой. Вслед за ним показались две павы, которых Оливия уже видела раньше, и так же деловито принялись клевать траву, а затем показался второй павлин, величаво выступающий с распущенным во всей красе хвостом.

Яркое, переливающееся голубым и зеленым оперение птицы в это солнечное утро являло собой действительно прекрасное зрелище.

Плантация Ла-Анжель оставалась такой же, какой была всегда. Оливия обогнула угол дома и направилась на задний двор – место, относящееся скорее к прошлому, чем к настоящему. Но сегодняшним утром, наполненным ароматом цветов и воспоминаниями о мятежной юности, даже в этом была своя прелесть.

Вдруг краем глаза она заметила какое-то движение и оглянулась в сторону дома. Белая персидская кошка, размахивая в воздухе хвостом, как огромным пером, медленно двигалась по карнизу верхней галереи. Один неверный шаг – и она грохнулась бы на землю с высоты двадцать футов, но кошка невозмутимо продолжала свое шествие, словно передвигалась по ровной земле. Только в последний момент Оливия поняла конечную цель ее путешествия: Хлоя, все еще в голубой ночной сорочке, с двумя хвостиками светлых волос, стянутыми резинками, нагнулась над карнизом в дальнем конце галереи, держа что-то в руке. Мгновение – и рука девочки разжалась.

Предмет полетел вниз, сверкая и переливаясь на солнце, и приземлился в кустах, едва пошевелив листву.

Хлоя выпрямилась и увидела Оливию как раз в тот момент, когда та подняла голову и посмотрела на девочку. Растерявшись, Оливия не успела ни окликнуть девочку, ни помахать ей рукой. Хлоя тоже ничего не сказала. Злобно сверкнув глазами в сторону Оливии, она схватила кошку, к тому моменту уже поравнявшуюся с ней, и исчезла в тени галереи.

Сгорая от любопытства, Оливия бросилась к кустам и стала искать в том месте, где упал предмет. Кусты благоухали тонким, напоминающим ваниль ароматом, благодаря которому кустарник получил свое название. Его нежные белые цветы и резные листья служили своеобразным укрытием, образуя внутри свободное пространство. Когда-то в детстве Оливия с другими детьми очень любила прятаться там. Раздвигая руками благоухающий шатер листвы и следя, не появится ли вблизи пчела или овод, большие любители нектара, она нырнула под куст и огляделась. Предмет, сброшенный Хлоей с галереи, она нашла почти сразу. Браслет. Он свисал с ветки в нескольких сантиметрах над землей.

Мимолетная вспышка сияющего огня, которую заметила Оливия, теперь воплотилась в прекрасное ювелирное украшение. Осторожно отцепив браслет, она снова вынырнула на свет божий, держа в руке добытый трофей. Выпрямившись, принялась внимательно рассматривать браслет, лежащий на ее ладони.

Это оказался даже не браслет, а часы. Изящные женские часики с браслетом, украшенным бриллиантами. Циферблат тоже был инкрустирован бриллиантами, а цифры обозначались крохотными рубинами. Оливия перевернула часы, недоумевая, откуда у Хлои столь дорогая вещь и почему ей вдруг пришло в голову бросить их в кусты.

Корпус часов, изготовленный из платины, приятно холодил ладонь. Оливия провела рукой по гладкой поверхности шестиугольника.

На обратной стороне была выгравирована надпись. Оливия поднесла часы поближе к глазам и повернула их, подставив солнечному свету. Теперь она смогла разобрать написанное: Мэлори Ходжес.

Глава 13

Нахмурившись, Оливия сунула часы в передний карман джинсов и продолжила путь, размышляя, что делать дальше. Естественно, вещь должна быть возвращена владелице, но тогда придется рассказать об обстоятельствах, при которых она была обнаружена, а этого Оливии совсем не хотелось. Конечно, Хлоя – ребенок не простой, более того – трудный, но ведь она всего лишь ребенок! И этот ребенок, похоже, переживает не лучшие времена.

Может, просто сказать, что она нашла часы на газоне?

Оливия шла по выложенной гравием дорожке, ведущей к «гарсоньере» – небольшому двухэтажному строению в дальнем конце участка, в котором раньше обычно жили одинокие молодые мужчины семьи Арчер и которое теперь использовалось как домик для гостей. Она миновала живую изгородь из вечнозеленого кустарника, прошла сквозь своеобразную арку, образованную вьющимися растениями, и несколько минут восхищалась красотой, открывшейся взору. Белые цветы бугенвиллеи, которая послушно вилась по арке и вокруг ограды, образовывали великолепную рамку для офомного ковра из пестрых цветов, раскинувшегося вокруг находящегося в центре композиции мраморного ангела высотой пять футов. Ангел, похоже, в далекие времена был привезен с одного из кладбищ Нового Орлеана или из города мертвых.

По саду летали разноцветные бабочки, сами напоминающие порхающие цветы. Два дрозда устроились на заборе, выглядывая для себя пищу внизу, в черной жирной земле.

«Саре здесь очень понравится», – снова подумала Оливия и направилась обратно к дому, посмотреть, не проснулась ли дочь. Сара редко вставала позже восьми часов, даже по выходным, но вчерашний день вымотал их обеих физически и морально.

Позади дома подъездная аллея расширялась, образуя довольно большую асфальтированную площадку, на которой вполне могло припарковаться не менее двадцати машин. Она также служила и для игры в баскетбол. Площадку пересекал Сет, направляясь к бывшему каретному сараю, в котором раньше держали экипажи и который теперь служил гаражом для четырех машин. Он озабоченно говорил что-то по мобильному телефону, прижав его к уху.