Призраки озера - Робардс Карен. Страница 59

Но тогда он не знал еще, что делает. С тех пор он заметно усовершенствовал технику похищения. Он подбирал себе жертвы, следил за ними какое-то время, изучал обстановку, а затем приходил и похищал их. Вот так вот просто.

Например, Маленькую мисс города он увидел вчера на конкурсе и тут же понял, что она-то ему и нужна. С домом проблем не предвиделось: любой пятилетка с отверткой в руке мог бы проникнуть туда. Из домашних питомцев в доме был только кот. Мягкий, пушистый и совершенно безобидный.

Похищение этой малышки восполняло потерю блондиночки. Теперь у него уже, можно сказать, собирается коллекция. В ней есть Беки, которая, нужно признать, не самое лучшее, ведь он похитил ее еще до того, как понял, что делает. И все же он ее ценил – она была первой. Затем была Мэгги с шапкой коротких песочно-желтых волос – уже экземпляр получше. Огненно-рыжая Кэтлин – это уже кое-что, можно было бы поговорить – если бы, правда, было с кем поделиться. И теперь эта малышка, ну чистая Белоснежка. Это уже звезда коллекции – с короной, мантией и сказочным платьицем.

Может быть, размышлял он, ведя машину с новым приобретением по шоссе, ему нужно подумать о совершенствовании своего дела. В следующий раз поохотиться за чем-то более экзотическим…

Глава 42

Келли Арчер похоронили рядом с ее давно умершим мужем на семейном кладбище над озером. Такова была ее воля, но все же потребовалось особое разрешение от городских властей, поскольку теперь захоронение даже на частных землях требовало согласований. Когда пробьет последний час для Большого Джона, он тоже найдет покой в той половине склепа, где покоится его жена Маргарет. Остальным членам семейства Арчер места на семейном кладбище уже не оставалось, они обретут свой последний приют на кладбище церкви Святого Луки.

Всю ночь лил дождь, но день похорон выдался погожим. Густой туман, покрывавший окрестности утром, по большей части рассеялся под полуденным солнцем. Было тепло, но без удушливой летней влажности. На чистом синем небе не было ни облачка. Вокруг пели и порхали птицы, жужжали насекомые.

Занимающее около акра когда-то цветущей, а ныне бесплодной, покрытой скудной травой земли на вершине утеса, нависшего над Озером призраков, кладбище было обнесено высокой металлической изгородью, слегка поржавевшей от времени. Похоронный кортеж прибыл на кладбище по подъездной дороге и остановился у ворот. Гроб от катафалка по ухабистой дорожке поднесли к похоронным дрогам у могилы, выкопанной накануне. Прибывшие на похороны на машинах припарковались вдоль узкой дорожки и последовали за гробом в полном молчании, которое нарушал только скрип гравия под ногами.

Оливия не была здесь уже долгие годы. В детстве она часто наведывалась сюда, переходила от надгробия к надгробию, выискивая знакомые имена. Она не могла понять, почему ее мать не лежит здесь, рядом с отчимом. Однажды она спросила об этом, но в ответ услышала что-то непонятное: ее мать кремировали. С годами она поняла, что означало это слово, как и поняла с пугающей ясностью, почему это было сделано. Как самоубийце, Селене Арчер было отказано в праве ступить в вечность на освященной земле.

Боль от осознания этого была настолько сильна, что Оливия тотчас же постаралась забыть об этом, изгнать эту мысль из своей памяти.

– Ма-а, мне больно, – прошептала Сара, пытаясь высвободить пальцы, которые Оливия сжала слишком сильно.

– Извини.

Оливия поспешно разжала руку и тут же почувствовала, как боль отпускает ее. Ее милая Сара, кареглазая и круглолицая, была одновременно и ее прошлым, и будущим. А вот мать Оливии принадлежит прошлому и по крайней мере сегодня должна там оставаться.

Фамильное кладбище Арчеров было заложено в честь основоположника рода и первого владельца плантации Ла-Анжель полковника Роберта Джона Арчера и его жены, чей прах покоился в настоящем мавзолее. Выстроенный из белого мрамора, с годами слегка пожелтевший, он был спроектирован как миниатюрный греческий храм: портик со сложным резным орнаментом, четыре узкие высокие колонны и два мраморных ангела в полный рост, охраняющих двери. В руках у ангелов были жертвенники со свечами, которые ярко горели в дни траурных церемоний. Вокруг мавзолея выстроились, как часовые, еще шесть каменных ангелов – у могил каждого из шести детей полковника. Более поздние могилы были увенчаны высокими плитами и простыми каменными крестами. По мнению Оливии, самым трогательным был небольшой, розового мрамора крест, водруженный над каменным основанием. Простая надпись «Абигайл» над датами рождения и смерти отдавала дань памяти давно умершей шестилетней девочке. Бывая на кладбище в детстве, Оливии казался самым красивым именно этот старый крест. Теперь же, будучи матерью, она ощутила прилив скорби к этой так рано ушедшей из жизни девочке и потому опять крепко сжала руку дочери.

– Мама! – Наградив Оливию недовольным взглядом, Сара высвободилась из хватки.

Провожать Келли в последний путь на кладбище пришло значительно меньше народа, чем было на прощальной службе в городе. Церковь Святого Луки была переполнена, и многие из пришедших вынуждены были остаться снаружи, заняв даже часть парковочной площадки.

На последнюю службу на кладбище, прежде чем предать тело Келли земле, приглашены были только члены семьи и ближайшие друзья. Они собрались вокруг гроба из орехового дерева, усыпанного, как покрывалом, белыми лилиями. Остальные цветы лежали у могилы. Сет с Хлоей стояли перед гробом, держась за руки. На Сете был черный костюм, а на девочке – неподобающе веселое голубое платьице, украшенное белыми и желтыми маргаритками.

Сет, осунувшийся, побледневший, с красными глазами даже ссутулился под гнетом горя. Хлоя выглядела куда менее скорбно. Глядя на них, казалось, что девочка утешает его, а не наоборот. По другую руку от Сета стояла Мэлори в соответствующем случаю строгом черном платье и с молитвенником в руках. Каждый раз, когда она двигала рукой, в ярком солнечном свете вспыхивало ярким сполохом обручальное кольцо на ее пальце. Оливия старалась отвлечься от мыслей об их грядущей свадьбе, но каждый раз, кода Мэлори склонялась к Сету, что-то шептала ему на ухо или брала его под руку, она ощущала, как острое жало ревности пронзало ее, затмевая даже скорбь по Келли.

Несмотря на ту страстную ночь, которую они провели вдвоем, Сет собирался жениться на Мэлори. С фактами, как говорится, не поспоришь.

Когда отец Рэндольф, который вел службу и в церкви, и здесь, начал читать слова молитвы, Айра, не выдержав, громко разрыдался, развернулся и, спрятав лицо в ладони, пошел прочь. По щекам Оливии тоже потекли слезы. Мысль о том, что Келли, едва обретя любовь после стольких лет, тут же ее потеряла, добавляла скорби и к без того тяжелому чувству потери. Склонив голову и снова крепко ухватив за руку дочь, Оливия простояла среди скорбящих друзей и родственников Келли до самого конца службы.

Она подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как упала в объятия Сета Мэлори, а он, крепко прижав ее к себе, шептал слова ободрения. Очевидно, ему не нужны утешения, которые готова предложить ему Оливия. Она отвернулась и тут же оказалась в медвежьих объятиях Кей-та, который вместе с Дэвидом стоял справа от нее. Кейт, мягкая душа, плакал, не стесняясь, в то время как типичный Арчер – стоик Дэвид – сдерживался. Обняв Кейта в ответ, Оливия тоже дала волю слезам. Когда сил плакать больше уже не осталось, они вместе с остальными участниками траурной процессии двинулись к Большому дому на традиционные поминки.

К началу следующей недели жизнь на плантации Ла-Анжель более или менее вернулась в привычную колею. Если в воздухе еще и витал дух невосполнимой потери, то люди всеми силами старались занять себя повседневными заботами: нужно было ухаживать за детьми, что-то есть, что-то зарабатывать. Одним словом, жизнь должна была продолжаться.

Дэвид с Кейтом сразу же после похорон улетели в Калифорнию: во второй половине дня в понедельник их уже ждали дела. Хлоя снова спала в своей комнатке рядом с комнатами Сета и Марты, которая должна была оставаться в доме до самой свадьбы. Оливия с Сарой оставались на прежних местах. Комната Келли поддерживалась в том же порядке, что и в тот вечер, когда она ее покинула. Войти в нее и собирать вещи умершей пока казалось не под силу никому из домашних.