Сезон охоты на блондинок - Робардс Карен. Страница 6

– Я Александра Хейвуд.

– Я знаю, кто вы. – Тон Уэлча был таким же непри­ветливым, как и его взгляд.

Он без труда отпер ворота, открыл их настежь и жес­том пригласил Алекс войти. Она сделала несколько не­уверенных шагов, поскольку высокие каблуки тонули в гравии, и протянула ему руку так, как предписывали правила этикета, выученные за годы пребывания в доро­гих закрытых школах. Уэлч посмотрел на ее руку, сжав губы, и Алекс поняла, что этот жест ему не понравился. Однако руку ей он пожал. Его ладонь была большой, слег­ка мозолистой и очень теплой. Когда Уэлч отпустил ее холодные пальцы, Алекс вновь начала дрожать. В пос­ледние дни ей не хватало тепла. Временами она думала, что не согреется никогда.

– Мы уже встречались? – спросила Алекс, ломая себе голову, догадывается ли Уэлч, зачем она прибыла. Казалось, он настроен враждебно. Только к ней или ко всем на свете?

– На похоронах вашего отца. – Он закрыл ворота и снова запер их.

– Ох… – Больше сказать было нечего. Странно, что она его не заметила; мужчины такого типа запоминались автоматически. Впрочем, события того дня вообще не запечатлелись в ее памяти. Она сложила руки на груди, засунув ладони под мышки, чтобы справиться с дрожью. – Извините, не помню. Весь тот день для меня – одно туманное пятно. Но спасибо, что приехали. От Симпсонвилла до Филадельфии путь неблизкий.

Он понимающе кивнул:

– Мне очень жаль вашего отца, мисс Хейвуд.

За по­следние пять недель Алекс слышала эти слова столько раз, что они навсегда врезались ей в душу.

– Спасибо.

Джо мрачновато смотрел на нее. Хотя Алекс стояла на пригорке, но по сравнению с ним все еще ощущала себя карлицей. Его габариты и полное отсутствие улыб­ки могли бы напугать Алекс, но сделать это было нелегко.

– Вы приехали, чтобы увидеться со мной? – Нет, ей не показалось. Тон Уэлча действительно был весьма и весьма неприветлив.

– Да.

– Тогда пойдемте. Вы оторвали меня от работы.

Он пошел к сараю, хрустя гравием. Алекс ковыляла на шаг позади: каблуки тонули в глубоком щебне. Уви­дев это, Уэлч взял ее за локоть. Она ощутила прикосно­вение большой, сильной ладони даже сквозь жакет. Его хватка была крепкой, но равнодушной.

Глава 4

– Должен признаться, ваш приезд застал меня врас­плох. Чем могу служить?

Лодыжки Алекс дрожали, ноги утопали в гравии. Хват­ка Уэлча стала еще крепче. Она вдохнула влажный, хо­лодный воздух с запахом грязи, стиснула зубы, загнала поглубже въевшуюся в душу скорбь и напомнила себе, зачем приехала. Когда она заговорила, ее голос был дела­но бодрым.

– Я понимаю, сегодня суббота. Прошу прощения, что злоупотребляю вашим личным временем, однако не­которые дела, связанные с фермой, не терпят отлагательства. Я позвонила по телефону, но девушка ответила, что я могу найти вас в сарае за домом. Вот я и приехала.

– Мисс Хейвуд, лошадники работают семь дней в неделю, так что не беспокойтесь насчет моего личного времени. А говорили вы, скорее всего, с моей дочерью Дженни. – Внезапно его тон стал ироничным.

Они при­близились к сараю, и Алекс с удивлением услышала до­носившиеся изнутри аккорды группы «Блэк Саббат». Тяжелый рок как-то не вязался с обликом этого человека. Впрочем, там ведь был подросток, кажется, все еще сле­дивший за ними из дверей. Наверно, это он слушал му­зыку.

Уэлч продолжил:

– Если бы вы прислали мне сооб­щение по факсу, я бы сам приехал к вам. Это избавило бы вас от необходимости выходить в такой холод.

– Ничего. Мне хотелось прогуляться. А поскольку я прилетела сюда только на выходные, время дорого.

Они были уже у самого сарая. Мальчик отошел в сто­рону, и Алекс вошла внутрь. Уэлч отпустил ее локоть, прошел следом и громко захлопнул дверь. В сарае было теплее, но лишь немного. Ряд старых люминесцентных ламп на потолке давал тусклый свет. Ее встретил запах – крепкий, но довольно приятный. Тут было около двадцати стойл, в которых находилась примерно дюжина лоша­дей. Слева от нее была дощатая стена с закрытой дверью в центре, справа – большая открытая площадка. На этой площадке стоял высокий рыжий жеребец, привязанный длинным кожаным ремнем к железному кольцу в сте­не, – такой худой, что были видны все ребра. Несмотря на тусклую шкуру и изможденный вид, он с аппетитом ел сено из кормушки, а у его ног на перевернутом ведре ле­жали гребень и скребница. Продолжая жевать сено, конь поднял голову и посмотрел на нее кроткими янтарно-карими глазами. Алекс инстинктивно шагнула к рыжему жеребцу, глядящему так просительно. Рядом с конем стоя­ли двое мужчин: худой, в красно-коричневом комбине­зоне, и коренастый, в джинсах и черной кожаной куртке.

Оба повернулись и уставились на Алекс с неприкрытым интересом.

Не обращая на них внимания, Алекс подошла к ры­жему жеребцу, погладила его по голове и поискала взгля­дом Уэлча. Тот смотрел на нее с края площадки. Рядом с Джо стоял коротко стриженный мальчик.

– Он болен? Почему он такой худой? – громко спро­сила Алекс, пытаясь перекрыть погребальный хор «Блэк Саббат». Возможно, животное с фермы Уистлдаун, то есть принадлежит ей. Но в данном случае это не имело значения. Александра любила лошадей и не выносила, когда с ними плохо обращались.

– Джош, выключи музыку, – велел Уэлч.

Мальчик недовольно скривил рот, но все же подо­шел к канареечно-желтому кассетнику, лежавшему на куче сена у двери. Тем временем Уэлч сунул руку в кар­ман, вынул леденец с перечной мятой и начал его разво­рачивать. Музыка прекратилась, и паузу заполнил хруст целлофана.

– Моя собственная теория заключается в том, что голодные лошади бегут лучше, – произнес Уэлч весьма саркастически. Он подошел совсем близко, и мальчик снова стоял с ним рядом. Глаза Алекс широко раскры­лись от возмущения. Но не успела она открыть рот, как заговорил мальчик.

– Мы уже кормили его сегодня утром, – сказал он, с укором глядя на Уэлча, а потом искоса посмотрел на Алекс такими же ярко-голубыми глазами, как и у отца. – Человек, у которого папа его купил, клянется, что с ло­шадью все в порядке. Будто бы она такая от рождения.

Жеребец потянулся за лакомством. Насмешливо глядя на Алекс, Уэлч дал коню леденец и похлопал жи­вотное по тощей шее. Раздался хруст, и в воздухе запахло мятой. Он что, издевается? Алекс бросила на него гнев­ный взгляд, но Уэлч не то не заметил его, не то не обратил внимания, сколь он гневен.

– Джо, не могу поверить, что Кари уговорил тебя отдать за эту скотину тридцать тысяч долларов, – вступил в разговор высокий мужчина в кожаной куртке. Лицо его было скорее некрасивым. Зато каштановые волосы, за­чесанные назад, искристые карие глаза и нос картошкой очень подходили к его плотной фигуре. Остальные с ин­тересом прислушивались к разговору. Сейчас все смот­рели на жеребца.

– Как его зовут? Виктори Данс [5]? Ду­маю, что вы и впрямь будете плясать от радости, если он хоть когда-нибудь сумеет победить. – Взгляд говоряще­го встретился с взглядом Алекс, и вдруг кареглазый не­знакомец улыбнулся.

– Ну что, дорогуша? Ты так и будешь стоять здесь до конца жизни?

Алекс попятилась и широко открыла глаза. Стояв­ший рядом мужчина – тот, что в комбинезоне, скорчил гримасу и отошел в сторону, не желая принимать учас­тия в беседе. Лошадь фыркнула, вскинула голову, вновь опустила ее и ткнулась носом в руку Уэлча, выпрашивая еще один леденец.

– Этот глупый болтун – Том Кинкайд, наш мест­ный шериф, – резко сказал Уэлч Алекс. Он снова полез в карман, достал леденец и начал его разворачивать. – Ни­чего не поделаешь, таким уж он уродился, но я надеюсь, что вы его простите. Томми, это Александра Хейвуд. Дочь Чарльза Хейвуда.

– Тьфу! – У шерифа вытянулось лицо. Виктори Данс захрустел новым леденцом, и запах мяты усилился. – Мне очень жаль вашего отца, мисс Хейвуд.

Алекс кивнула и протянула ему руку. Шериф Кин­кайд пожал ее. Но вместо того, чтобы тут же отпустить, задержал в своей ладони и снова улыбнулся.