Тайные сомнения - Робардс Карен. Страница 40

– Какого черта ты помчалась верхом в одной ночной сорочке? – похоже Доминик был озадачен не на шутку.

– Развлекалась, – собрав силы и приподнявшись, ядовито проворчала Сара. Он прищурился. – Какое это теперь имеет значение, – снова заговорила она. – Можешь поверить, что я не планировала нашу встречу. Пожалуйста, развяжи мне руки, если, конечно, пальцы еще не отвалились. Вряд ли мне удастся с тобой справиться, даже если мне очень захочется. Ты же гораздо сильнее меня.

Доминик смотрел на нее, поджав губы. Понятно, что ему не нравится подобный тон, но он ничего не сказал, а просто перевернул ее на бок и принялся развязывать веревку. Внезапно выругался и очень осторожно распутал узлы.

Сара почувствовала, что руки у нее свободны и снова легла на спину, с большим трудом удалось приподнять распухшие ладони. Руки и плечи, казалось, пронзили тысячи иголок. Она продолжала настойчиво растирать их, пока не почувствовала, как к пальцам прилила кровь. Сара принялась растирать кровоточащие запястья.

Галагер не сказал больше ни слова, его лицо буквально окаменело, когда он увидел вокруг нежных запястий кровавые рубцы. На мгновение Саре показалось, что сейчас он попросит у нее прощения за крепко стянутую веревку. Она посмотрела на него, надеясь, что его извинение окажется добрым знаком. Но увы. Доминик молча поднялся и направился к тому месту, где его лошадь, низко опустив голову, нашла среди засохшей травы крохотный островок зелени. Доминик отвязал от седла замшевую сумку.

– У тебя есть вода, – сердито прохрипела Сара, вспомнив о том, как много часов подряд мечтала о глотке воды, чтобы можно было смочить запекшиеся губы.

Галагер внимательно смотрел на девушку. Она лежала в маленьком пятне тени, которую отбрасывал куст желтинника. Желто-коричневые волосы рассыпались густой гривой вокруг заострившегося лица, потемневшие веки прикрывали золотистые раскосые глаза, мягкие полные губы растрескались от жажды и покрыты пылью. Сара чувствовала его взгляд. Ощущала, что сейчас он смотрит на неприкрытые ноги и инстинктивно попыталась натянуть на колени подол ночной рубашки, пропитанной потом и пылью. Но у нее почти не осталось сил. Рука безвольно упала.

– Несколько запоздалая стыдливость, – ядовито прокомментировал он, опустился рядом с ней на колено, подложил под голову ладонь, приподнял голову и поднес к губам Сары горлышко бурдюка. Сара жадно пила до тех пор, пока он не отнял у нее воду.

– Если пить сразу много, то заболеешь, – предупредил он. Сара слишком много времени прожила в стране жестокого солнца, должна была и сама знать об этом, не раз наставляла других. Но никогда не подозревала, что человек может так страстно желать воды, тянуться к ней и пить, пить, совершенно забыв об опасности. Она протянула руку, но Галагер уже поднялся на ноги. – Немного погодя получишь еще.

Поднявшись, он заслонил солнце своим огромным телом. Запрокинув голову, тоже отпил немного воды. Сара внимательно смотрела на гладкие линии шеи и подбородка. Кожа у него сильно загорела, стала почти бронзовой. Она была гораздо темнее, чем месяц назад, когда он бесследно исчез с Ловеллы. За ночь у него отросла щетина, он выглядел очень суровым, больше походил на бандита, чем на бывалого бушрейнджера. Доминик слегка поправился, плечи стали еще шире. Талия, бедра и ноги были по-прежнему стройными, но мускулы на них выглядели более рельефно.

Он отвернулся и отошел к лошади. Сара почувствовала, что к ней возвращаются силы, и подумала, что, вероятно, можно было бы сбежать, скрыться. Но потом поняла, что надежды бессмысленны и беспочвенны. Он поймает ее в считанные секунды. Галагеру для этого даже лошадь не потребуется.

– Вот, – он вернулся и снова стал перед ней на колено, положив рядом одеяло. Как только он наклонился, Сара обратила внимание на то, что у него на шее платка нет. Доминик держал платок в руке, смочив глотком пресной воды.

– Ты должна была сказать, что тебе неудобно и больно.

Сара посмотрела на него без интереса, потом почувствовала ткань на горящей коже. Она немного смягчилась, но не подавала вида.

– У меня нет оснований считать, что тебя обеспокоит моя боль.

Его лицо снова стало жестким, безжалостным.

– В отличие от тебя я не испытываю удовольствия, заставляя людей страдать без причины. Наказание, которое я для тебя придумал, не имеет ничего общего с болью. По крайней мере, если ты будешь хорошей девочкой и станешь делать то, что тебе велят, то никто тебя не обидит.

Он неторопливо протирал влажным платком ее лицо и шею. Сара облегченно вздохнула, ощущая благословенную прохладу на шее, потом на плечах. Внезапно рука Галагера скользнула под вырез ночной рубашки, влажная тряпка скользила между и под грудями. Суставы пальцев мужчины коснулись мягких вершин. Сара предположила, что это произошло случайно. Но совершенно не случайно соски стали твердыми, отвечая на легкое прикосновение. Сара разозлилась, попробовала сесть и оттолкнуть его руку.

– Убери от меня руки, – приказала она.

Он тотчас же вскочил и широко улыбнулся, довольный произведенным эффектом. Правда, улыбка была не из приятных.

– Думаю, ты, Сара, не поняла, что я имел в виду. Наше положение изменилось. Теперь ты не отдаешь приказы. Это делаю я. И тебе необходимо это хорошенько запомнить.

– Но ты не должен лапать меня всякий раз, когда тебе этого захочется! – она слишком испугалась собственной реакции на его прикосновения и даже немного поглупела. Невозможно бросать ему вызов, но сказанного не вернешь. Теперь ей требовалось время, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Казалось, что там, где его рука прикоснулась к ее груди, пылает пожар. Сара вспомнила обо всем, что произошло между ними, вспомнила, как бесстыдно он себя вел и, как еще более бесстыдно она ему отвечала. А потом, когда все закончилось чувством унижения, отчуждением. Сара решила, что навсегда забыла о привлекательности Доминика. Но отчего же все повторяется? Видимо, рассудок все осознал, а до предательского тела никак не доходит. И Галагер, свинья, прекрасно понимает это. Сара видела, как он поддразнивает ее, пристально глядя на твердые, торчащие под сорочкой соски.

– Я не стану тебя лапать до тех пор, пока ты меня хорошо об этом не попросишь, – заявил он, мерзко ухмыляясь.

Сара могла бы облегченно вздохнуть, услышав довольно мягкий ответ на собственный дерзкий вызов, но в синих глазах плясали чертики, смущая и озадачивая. Ей отлично известно, что может сделать с ней Галагер. У нее нет возможности остановить его. Он не поднял брошенную ему в лицо перчатку только потому, что не видел в этом необходимости. Неожиданно Сара заволновалась.

Галагер наклонился и подхватил одеяло. Сара насторожилась, лихорадочно соображая, зачем он достал блестящий кривой нож из чехла, висящего на поясе? Держа одеяло в руке, он прорезал сначала одну дырку, потом – вторую.

– Галагер, – осторожно заговорила Сара, когда он убрал нож. Он сердито посмотрел на нее, и девушка торопливо исправилась:

– Доминик, – он спокойно кивнул, одобряя ее покладистость. – Зачем ты утащил меня? Чтобы отплатить отцу за побои?

– Не отцу. Тебе. Я собираюсь расквитаться с вами, мисс Сара.

– Но я никому, никому не рассказывала о случившемся! Если бы подобное пришло в голову, то мне пришлось бы вытерпеть столько же, сколько и тебе.

– Ну, не совсем. Я ведь чуть жизни не лишился.

– Но не из-за меня же!

Он холодно взглянул на нее, и Сара поняла, что она не просто впустую тратит время и силы, она рискует довести его до бешенства. Она решила перевести разговор в другое русло.

– Когда ловят каторжника, а обычно, подобное случается со всеми, то беглеца вешают. Если Персиваль или мой отец велел избить тебя, то можно понять мотив твоего побега. Если ты вернешься и привезешь меня, я смогу объяснить, что ты спас меня от бандитов. Тебя в этом случае вообще не накажут. Я могу заставить отца сократить твой срок. Он сделает это из благодарности. Не лучше ли стать свободным пораньше, чем провести всю жизнь в бегах?