Зеленоглазая леди - Робардс Карен. Страница 24

17

– Где ты спишь, дорогая сестрица? – бросил Джулиан через плечо. Тон у него был глумливый. Джулиан без труда нашел центральную лестницу и быстро поднимался по ней, шагая через две ступеньки сразу. – Полагаю, что там много чище.

– Где я сплю, вас не касается. Кстати, куда вы? Эта часть дома предназначена для членов семьи.

– Разве ты забыла, что я член семьи?

Он уже добрался до верхней площадки и помедлил.

Лестница располагалась в центре дома. В обе стороны от площадки отходили длинные коридоры. Когда Анна добралась до площадки, он уже повернул налево и пошел по коридору, открывая дверь за дверью.

– Нет, вы не должны... – слабо запротестовала Анна, когда он наконец добрался до просторной комнаты, которую когда-то она делила с Полом. Анна даже содрогнулась, когда Джулиан распахнул дверь ее спальни. На мгновение он остановился на пороге, оглядывая комнату. Анне ничего не было видно, кроме его широких плеч, но она могла и так описать эту комнату в деталях, потому что комната была особенной. Четыре огромных окна выходили в роскошный сад перед домом, на полу лежал обюссонский ковер нежно-розового цвета, привезенный Полом из Англии. Комнату украшал высокий гардероб из красного дерева и огромная кровать, поддерживаемая четырьмя столбиками. Ослепительно белые стены, освещенные ярким солнечным светом, сияли беспорочно. Их портило только крошечное пятнышко плесени. По-видимому, Раджа Сингха постарался, чтобы эта комната содержалась в образцовом порядке.

– Кто спит здесь? – отрывисто спросил Джулиан, оглядываясь на Анну.

– Я... нет, сейчас... никто, – заикаясь, пробормотала она. Он удовлетворенно кивнул.

– В таком случае она прекрасно мне подойдет. Джим, принеси сюда наши вещи и посмотри, нет ли еще одной комнаты в этой части дома, которая бы тебе понравилась.

– Нет, вы не можете здесь спать, – слабо возразила Анна, чувствуя, как ее желудок сжимает судорога.

Мысль о том, что он займет комнату, которую она делила с Полом, где она жила с ним и любила его, где он умер, вызывала у нее тошноту.

Но он уже осквернил эту комнату своим незримым присутствием в те долгие ночи, когда Анна лежала без сна, оплакивая мужа. Какое кощунство – занять место, где память о Поле была сильнее всякой реальности!

Не обращая внимания на протест Анны, Джулиан прошелся по комнате, любуясь открывавшимся видом из окна.

– Эта комната, черт возьми, много лучше, чем те хоромы, где вы собирались меня поселить.

Он посмотрел на Анну через плечо, зная, что та последовала за ним, и в глазах его появилась угроза.

– Вижу, к чему вы клоните, поэтому мне придется принять меры, чтобы здесь не оказалось змей. И предупреждаю вас: больше никаких фокусов! Если вы попытаетесь проделать что-нибудь еще, вам придется за это ответить таким образом, что по вкусу не придется.

– Фокусы! – задыхаясь, выкрикнула Анна.

Негодование отчасти скрыло боль, которую Анна почувствовала, когда незваный гость вторгся в эту комнату. Оправдываясь, Анна посадила Челси на постель. А Джулиан тем временем продолжал беспардонно открывать дверцы гардероба, всего-навсего бросив ей, что она может оставить его. Анна с раздражением прошипела:

– Сэр, по-видимому, вы превратно истолковали положение дел. Я хозяйка Сринагара, а вы не очень-то желанный гость! Не прикасайтесь ни к чему! Положите на место!

Это была щетка для волос в серебряной оправе – часть гарнитура, подаренного ей Полом на первую годовщину их свадьбы. Джулиан бездумно и праздно взял ее с маленького туалетного столика, стоявшего между двух окон. Вид этой хрупкой вещицы в его лапище был для Анны невыносим. Он не имел права на эту комнату, не имел права прикасаться к ее вещам, не имел права вторгаться в ее воспоминания о Поле! Но это ненавистное животное уже осквернило туалетный стол Анны, не обращая ни малейшего внимания на ее слова. Гость продолжал вертеть в пальцах и щетку, и гребень, и зеркальце, и хрустальный флакон с духами, разглядывая их и читая инициалы, выгравированные на тыльной стороне.

Ее инициалы переплетались с инициалами Пола и были заключены в сердечко из цветов.

– Я сказала вам, чтобы вы положили это на место! – закричала Анна.

Джулиан никак не прореагировал, а продолжал разглядывать себя в изящном зеркальце, при этом насмешливая улыбка не сходила с его лица. Он явно дразнил ее. Тогда Анна бросилась к нему, совершенно выйдя из себя, и вырвала зеркало из его рук.

В спешке зеркало как-то выскользнуло, упало на пол и разбилось. Анна уставилась на осколки стекла в безмолвном ужасе и медленно поднесла руки к лицу. Непролитые слезы обжигали ее, к горлу подступили рыдания.

– Ну же, тише, – удивленно сказал он, увидев две крупные слезинки, сползавшие по щекам.

– Я ненавижу и презираю вас, – прошептала она. Повернувшись спиной к нему и разбитому зеркалу, она подошла кокну и остановилась перед ним, невидяще глядя в сад. Ни за что на свете она не позволила бы дочери увидеть ее слезы.

Джулиан, подошедший сзади, увидел, как сотрясаются ее плечи. Внезапно он почувствовал себя величайшей скотиной на свете. Шелковистая масса ее волос, свернутая жгутом и собранная в тяжелый узел на затылке, отливала серебром. А позднее послеполуденное солнце, струившее свой свет, золотило отдельные пряди. В этом строгом черном платье ее спина казалась особенно узкой и хрупкой, а талия невероятно тонкой. Он внезапно осознал, как она миниатюрна и как молода.

И его представление о ней как о дерзкой авантюристке вдруг треснуло и разбилось, как это зеркало. Джулиан заметил, как мужественно она пытается побороть слезы. Знакомое чувство, как назойливое насекомое, дразнило и будоражило его. Эта сводившая его с ума девчонка плакала.

– Ну же, ну, – повторил он, чувствуя себя беспомощным перед ее слезами. Его руки сделали неуклюжее движение, чтобы опуститься на ее плечи. Он был готов прижать ее к груди и утешить, но она вся как-то сжалась, замерла, уже готовая отшатнуться. Анна отвернулась к окну, и Джулиан смог разглядеть нежный профиль: плотно сжатые губы, пушистые ресницы, прямой маленький носик, покрасневший от слез.

«Да, она прекрасна!» – подумал Джулиан.

Анна глубоко вздохнула и открыла свои огромные зеленые глаза. Чистая красота этих прозрачных и ничего не видящих глаз, омытых слезами, сразила его как удар молнии. Он долго смотрел на нее. И это созерцание внушало большую тревогу. Разве можно забыть эти глаза?

– Мама! – Маленькая девочка тихонько, почти бесшумно, подошла к Анне и потянула за юбку. – Мама! Ты плачешь?

– Нет, цыпленочек, – ответила Анна, пытаясь украдкой смахнуть слезы. – Конечно, нет.

– Да, плачешь. Почему вы обидели мою маму?

Девочка укоризненно подняла к нему маленькое задумчивое личико. Этими своими серебристыми волосами и хрупкой фигуркой она до смешного походила на мать.

Правда, глаза у девочки были нежно-голубыми, как небо.

Джулиан никогда особо не восторгался детьми, но все-таки был тронут.

– Я не обижал твою маму, – пояснил он мягко, опускаясь на корточки и заглядывая девочке в глаза. – Что-то ее расстроило, и она заплакала.

– О! – воскликнула малышка, размышляя. Гнев медленно уступал место раздумью, и это было заметно по ее лицу. Подумав, она сказала: – Должно быть, это потому, что мама не любит находиться в этой комнате. Знаете, здесь умер мой папа.

– Челси!

Анна бросилась к дочери и опустилась возле нее на колени. Она обняла малышку, будто пытаясь защитить ее.

Анна с укоризной посмотрела на Джулиана поверх головки Челси, но тот не обратил на это внимания, а сосредоточился на маленьком серьезном личике.

– Я этого не знал, – сказал он. – Очень сожалею о твоем папе.

– Спасибо. Мы с мамой тоже очень сожалеем.

Она смотрела на Джулиана ясными глазами, будто изучала и запоминала каждую его черту. Удовлетворенная, она спросила:

– Вы мой дядя?