Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы) - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн". Страница 54

– Я, кажется, сглупил, – извиняющимся тоном произнес Гаррисон.

– Нет, папа, – спокойно ответила Рина. – Впервые в жизни я почувствовала себя взрослой и кому-то нужной.

Он через силу улыбнулся.

– Тебе еще расти и расти.

Вечером после обеда она подошла к его креслу и присела на ручку.

– Я больше не вернусь в школу. Останусь дома и буду вести хозяйство.

– Тебе это быстро надоест, – улыбнулся Гаррисон. – Ты заскучаешь по школе и мальчикам.

– Мальчикам! – гневно воскликнула Рина. – Не хочу иметь с ними никаких дел. Они просто стадо маленьких грубых животных, вечно отирающихся рядом. Терпеть их не могу.

– Неужели? – саркастически спросил Гаррисон. – А каких же мужчин предпочитает ваше величество?

Рина серьезно посмотрела на отца.

– Старшего возраста. Таких, как ты, например, с кем чувствуешь себя в безопасности, чувствуешь, что нужна им. А мальчишки просто-напросто пытаются добиться своего, кичась тем, что они сильный пол.

– Это у них от молодости.

– Знаю, но это и пугает. Они пытаются получить от меня, что хотят, совсем не заботясь обо мне. – Она нагнулась и поцеловала его в макушку. – Тебе так к лицу эта седина. – В голосе ее послышалось сожаление. – Как жаль, что я не могу выйти за тебя замуж. Я так люблю тебя, папа.

– Нет! – резко вскричал он. Настолько резко, что сам удивился своей непроизвольной реакции.

Он поднялся и посмотрел на дочь.

– Дома ты не останешься, завтра же вернешься в школу. Я скажу Питеру, чтобы отвез тебя.

На глазах у Рины появились слезы. Она снова превратилась в маленькую девочку.

– Неужели ты не любишь меня, папа? – заплакала она. – Неужели не хочешь, чтобы я осталась с тобой?

– Конечно же, я люблю тебя, дорогая, – спокойно сказал он. – Но как ты не понимаешь, что мы не можем противопоставить себя окружающему миру.

– Но все, чего я хочу, так это быть с тобой, папа.

– Нет, дитя мое, – настойчиво произнес он. – Я понимаю, что творится у тебя в душе, но когда ты станешь старше, выйдешь замуж и у тебя появятся дети – ты все сама поймешь.

Рина вырвалась из его рук и сердито посмотрела ему в лицо.

– Нет! Я никогда не выйду замуж, у меня никогда не будет детей. Не позволю ни одному мальчишке касаться меня своими грязными руками.

– Рина! – воскликнул потрясенный Гаррисон.

Она молча посмотрела на него и вновь разразилась слезами.

– Отец! – вскричала она рвущимся от боли голосом. – Неужели ты ничего не видишь? Ведь это не я, это ты не понимаешь.

– Рина, дорогая, – он хотел подойти к ней, но она резко выскочила из комнаты, и он услышал удаляющиеся по лестнице шаги и резкий звук хлопнувшей двери.

Гаррисон вернулся к действительности и снова посмотрел на учительницу, затем на Рину. Глаза дочери радостно сияли.

– Я думаю, мисс Брэдли, – произнес Марлоу официальным тоном, – что если бы мать Рины была жива, то она была бы счастлива доверить нашу дочь такому опытному педагогу.

Маргарет Брэдли быстро наклонилась над тарелкой, чтобы он не смог заметить торжества, блеснувшего в ее глазах.

– Благодарю вас, мистер Марлоу, – скромно ответила она.

9

Они стояли на палубе, пока пароход проплывал мимо статуи Свободы, острова Эллис. Постепенно берег совсем скрылся из виду.

– Нравится? – спросила Маргарет Брэдли.

– Это похоже на сон, – воскликнула Рина. Глаза ее сияли.

– А дальше будет еще лучше. Но сейчас давай спустимся в каюту и немного отдохнем перед обедом.

– Но я совсем не устала, – запротестовала Рина.

– Нет, – мягко, но решительно возразила Маргарет. – Мы будем находиться на борту «Левиафана» целых шесть дней, и у тебя будет масса времени все рассмотреть.

Рина кивнула в знак одобрения, и они спустились в каюту. Гаррисон Марлоу никогда не скупился, когда дело касалось его дочери. Каюта была первого класса: две кровати и ванная. Он ни секунды не колебался, когда учительница сказала, что Рине следует обновить гардероб, и тут же выписал чек на тысячу долларов, заверив, что если этого будет мало, пусть она даст ему знать.

В Нью-Йорке они приобрели всего несколько вещей, намереваясь купить остальное в Париже, но Маргарет сделала несколько покупок тайком от Рины и велела доставить их прямо на пароход. Ей не терпелось увидеть выражение лица Рины, когда она увидит эти обновки.

Коробки лежали на кровати, но Маргарет старалась не привлекать к ним внимания, поджидая удобного момента. Она сняла легкое весеннее пальто и уселась в глубокое кресло. Открыв сумочку, достала сигарету, и только прикурив и заметив удивленный взгляд Рины, вспомнила, что та никогда раньше не видела ее курящей.

Она протянула пачку Рине.

– Хочешь?

Рина замялась.

– Бери, ничего страшного. Ты сама увидишь, что большинство европейских женщин курят, они не такие провинциалки, как мы.

Наблюдая, как Рина закашлялась, она рассмеялась.

– Не глотай дым.

Рина подержала дым во рту и медленно выпустила.

– Так?

– Прекрасно, – рассмеялась Маргарет.

– Это так забавно, мисс Брэдли.

Учительница взглянула на нее.

– Теперь, когда мы уже в пути, давай отбросим все формальности. Отныне ты можешь называть меня Пегги. Хочешь первой пойти в ванную?

– Нет, мисс Брэдли, – покачала головой Рина. – Идите вы, если хотите.

– Пегги, – улыбнулась учительница.

– Да, конечно, Пегги.

– Вот так лучше.

Маргарет смотрела на Рину, вышедшую из ванной и завязывавшую поясок халата. На фоне загоревшей кожи ее белокурые волосы, рассыпанные по плечам, казались серебристыми. Раздался тихий стук в дверь. Рина удивленно вскинула глаза.

– Я заказала ликер, – объяснила Маргарет. – В первый день морского путешествия это хорошая профилактика от морской болезни и, кроме того, полезно для аппетита.

Она взяла из рук стюарда поднос и протянула один бокал Рине.

– Ура! – провозгласила Маргарет, улыбаясь.

– Вкусно, – сказала Рина.

– Рада, что тебе нравится.

Рина поставила свой стакан.

– Наверное, мне надо надеть вечером новый голубой костюм?

– Но ведь обед в первом классе, – ответила Маргарет, – это, можно сказать, официальный прием.

– У меня есть с собой несколько нарядных платьев, могу надеть одно из них.

– Уж не те ли это ужасные платья, в которых ты бывала на школьных танцах?

– Я думала, что они симпатичные, – разочарованно произнесла Рина.

Маргарет рассмеялась.

– Для детей, может быть, но не для молодой леди, путешествующей в Европу.

– Тогда я не знаю, – беспомощно пролепетала Рина.

Маргарет решила, что уже достаточно подразнила ее.

– Коробки, которые лежат на кровати, твои. Я думаю, ты найдешь там, что надеть.

Когда Рина открыла коробки, на лице у нее было именно такое выражение, на которое и рассчитывала Маргарет.

Рина надела открытое блестящее черное платье, и уже через час после их прихода в ресторан глаза всех мужчин были устремлены на Рину.

Маргарет перегнулась через стол и взяла Рина за руку.

– Ты восхитительно выглядишь, дорогая.

Маргарет опустила полотенце и посмотрела на себя в большое зеркало. Она осталась довольна увиденным: маленькие груди и крошечные соски, которые едва ли больше, чем у многих мужчин, прямые ноги, узкие плоские бедра. Она опустила руки на бедра и нежно погладила их. Надела мужские шелковые пижамные брюки с ширинкой и короткую куртку. Волосы Маргарет гладко зачесала назад и заколола. И опять взглянула на себя в зеркало – мало кто смог бы теперь с первого взгляда отличить ее от мужчины.

Довольная собой она, вышла в салон.

– Можешь идти в ванную, Рина.

Рина изумленно посмотрела на нее.

– Мисс Брэдли... Пегги, эта пижама...

– Нравится? – улыбнулась Маргарет. Рина кивнула. – Она сшита из великолепной китайской парчи. Материал мне прислала подруга из Сан-Франциско, а фасон я придумала сама. – Салли всегда отличалась хорошим вкусом, но эта пижама – мой самый любимый подарок.