Песнь Хомейны - Роберсон Дженнифер. Страница 30

– Тебе это не удалось?

– Нет – но только потому, что она отказалась ехать.

Солнце светило нам в лицо, я прикрыл глаза рукой, заслоняясь от его ослепительного сияния:

– Беллэм держит в плену Турмилайн, мою сестру. Уже довольно давно. Я не сомневаюсь в том, что она в безопасности – Беллэм хорошо знает, кто она – но я хочу освободить ее из его лап, – я выругался, внезапно вскипев. – Боги, этот выродок грозит, что женится на ней!

Наши кони шли голова к голове, Сторр бежал впереди, словно указывал дорогу. Финн нахмурился и кивнул:

– Так и поступают короли. Особенно короли-узурпаторы.

– Но он не посмеет так завладеть моей сестрой!

– Тогда что же, ты думаешь, пробраться в Хомейну-Мухаар тебе будет так же легко, как в Жуаенну? Прыг-скок, и там?

Та-ак… теперь я, по крайней мере, знал, что Финн думает о моих действиях. Я мрачно сдвинул брови:

– Я вошел и вышел без особых неприятностей для себя. Я был осторожен. Меня никто не узнал.

– А эти синяки ты что, сам себе поставил? Я чуть было не забыл об этом, но теперь поднял руку к лицу и потрогал челюсть, невольно поморщившись:

– Это сделал Айлини. А вернее, тот зверь, которого он сотворил.

– Ага, – Финн удовлетворенно кивнул. – Говоришь, никаких неприятностей, никто тебя не узнал – вот только Айлини на тебя зверушку спустил, так? – он сокрушенно вздохнул и покачал головой. – Ну, почему мне нужно все время заботиться о твоем здоровье и благополучии, скажи на милость? К чему все это, если, стоит мне только на несколько дней оставить тебя одного, как ты тут же связываешься с прислужниками Тинстара?

Как всегда, его ирония меня задела. Это Финн умел.

– Хватит, не моя вина, что они меня нашли. В конце концов, они могли найти меня и здесь.

– Они? Сперва ты говорил только об Айлини и его зверушке. Теперь, оказывается, там были еще люди…

Финн жестом указал мне на вершину холма – дорога вела туда. Я метнул на него гневный взгляд:

– Почему бы не принудить меня сказать тебе правду, как ты это сделал с Лахлэном?

– Потому что мне всегда казалось, что ты меня знаешь лучше и предпочтешь все рассказать по доброй воле… но, возможно, я ошибался.

Я вздохнул и пригнулся к холке коня, чтобы облегчить ему подъем.

– Тебе вовсе незачем волноваться. Я их всех убил – даже Айлини.

– Да и верно: ну, что мне волноваться, – согласился Финн. – Кто ты мне?

Ну, подумаешь, ну, дал я клятву крови служить тебе до конца дней своих…

– в первый раз в его голосе зазвучали гневные нотки. – Или ты думаешь, что я попусту трачу время? И ты все собираешься сделать один? Подумай, сколько раз я спасал тебя от смерти. А теперь, когда я покидаю тебя, чтобы разыскать свой клан – по твоему же приказу – ты сам лезешь в ловушку, в которую и ребенок бы не попался!

– Финн… довольно.

– Нет, не довольно, – теперь он смотрел прямо на меня. – Моя жизнь связана с твоей – о, самую малость. Теперь – вся моя жизнь. То, что мы делаем, делается не только ради тебя, Кэриллон, не только ради Хомейны – но и ради Чэйсули.

Он сжал губы, придерживая своего коня:

– Если бы ты погиб сейчас по собственной глупости, восстание потерпело бы поражение. Беллэм продолжал бы править Хомейной. Он, скорее всего, женился бы на твоей сестре, у него родились бы сыновья – и они унаследовали бы трон после него. Ты этого хочешь?

Я схватил его коня за повод и рывком заставил остановиться. С гневом, с отчаяньем, со всей силой уязвленной гордости я крикнул:

– Я – твой принц!

– А я – твой ленник! Или ты думаешь, мне легко следить за тобой, как отец следит за сыном-несмышленышем? Я не твой жехаан, Кэриллон, я только твой ленник. И, в некотором роде, родственник – потому что мой жехаан решил, что ему нужна высокородная гордячка-принцесса, когда у него была дома чэйсула!

Он никогда прежде не говорил такого. Может, все это потому, что мы вернулись домой? Я ведь и в себе замечал перемены.

Я отпустил повод его лошади:

– Если эта служба так обременяет тебя, поищи себе другую, – с горечью проговорил я. Он коротко, лающе рассмеялся:

– Как это, скажи на милость? Боги связали меня с гобой. Более того – по воле богов мы с тобой идем в одной упряжке, как два быка в ярме.

Я долго молчал, щурясь в свете золотого вечернего солнца, а потом задал вопрос, которого не задавал никогда прежде:

– Чего ты хочешь от этой жизни? . Финн был удивлен. Я читал это в его глазах. Он прекрасно понял мой вопрос – возможно, понял и то, почему я его задал, но предпочел уклониться от прямого ответа:

– Я хочу видеть тебя на троне Хомейны.

– Допустим, это уже случилось. Что еще?

– Чтобы Чэйсули жили, где им угодно, по своей воле.

– Допустим, случилось и это…

Если мне придется до вечера расспрашивать его, то я так и сделаю, решительно думал я.

Финн прищурился, словно это могло помочь ему скрыть от меня свои чувства или справиться с болью, которую причиняли ему вопросы. Похоже, ему вовсе не хотелось отвечать – но на этот раз я твердо решил добиться ответа.

– Финн, – я говорил терпеливо, со всей серьезностью, на какую был способен – почти торжественно. – Финн, если бы боги пожелали дать тебе все – все, чего бы ты ни пожелал… чего бы ты попросил?

Наконец он снова посмотрел на меня. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь частокол деревьев, сослужил мне хорошую службу. В этом свете вся душа Финна была мне открыта. Только в это мгновение – но мне было достаточно и этого мгновения.

– Ты еще не видел Донала?

Мне подумалось, что этим вопросом он хочет сбить меня с толку, так лисица путает следы, чтобы обмануть охотничьих псов:

– Сына Аликс? Нет. Я только что вернулся. Финн… Но нет, он вовсе не уклонялся от ответа. Он был совершенно серьезен.

– Если бы такое случилось, я просил бы богов о сыне.

Он проговорил это коротко, словно самими этими словами мог разрушить надежду – а потом пустил коня вперед, должно быть, решив, что и так поделился со мной слишком многим.

Никаких следов армии в лесу найти было нельзя – даже струйки дыма не поднималось над деревьями. Беллэму сложно было бы выследить меня. Финн вел меня все глубже в лес, и чем дальше мы ехали, тем больше я убеждался, что армия в безопасности. Роуэн исполнил мой приказ – теперь даже я сам с трудом мог бы разыскать свою собственную армию.