Золотой ключ. Том 1 - Эллиот Кейт. Страница 52

– Сегодня жертвы не нужны, можешь вести себя естественно. – Она указала на противоположную стену, увешанную картинами. – За это тебе все простят. Люди знают, что у каждого гениального художника в голове водятся тараканы.

– Ведра, спасибо на добром слове, но я уверен: что-то вроде этого друзья и родственники говорят всем остальным претендентам. И не только тут, но и везде, где участникам конкурсов приходится ждать решения жюри.

– Да, это доброе слово, – кивнула она, – но это еще и правда. Матра Дольча, Сарио, ты ведь и сам прекрасно знаешь, какой ты художник. И я знаю. И все остальные претенденты из нашей семьи. Разве ты не замечал, какими ухмылками они тебя провожают?

– Хмурыми, завистливыми? – Он улыбнулся. – Да, Ведра замечал. И спасибо тебе за веру. – Он порывисто схватил ее за руки, крепко их пожал – миг назад не собирался, не хотел этого делать, просто очень нуждался в ней и стремился высказать то, что надо было высказать гораздо раньше и не один раз:

– Ты меня никогда не бросала в трудную минуту. Никогда. Что бы я ни сделал, что бы ни сказал. Даже когда я… Эйха, Ведра, спасибо тебе от всего сердца. – Он поцеловал тыльную сторону ее левой ладони, затем правой. – Спасибо за все. Не сомневайся, Луса до'Орро, я знаю, что ты для меня сделала. И ценю твою дружбу и поддержку. И когда смогу… если смогу, отплачу добром за все. Не сомневайся. Ведра. – Он прижал ее ладони к своей груди, к Золотому Ключу. – Номмо Матра эй Фильхо, номмо Чиева до'Орро. Не сомневайся.

Ее ладони были холодны.

– Золотой Свет? – спросила она. – Почему ты так меня назвал?

– Потому что ты и есть Золотой Свет. – Он отпустил ее руки. – Ведра, ты всегда была рядом со мной, сияла так же ярко, как Золотой Свет нашего Дара. – Он улыбнулся. – Нашей Одаренности.

– Но я не…

Он не дал ей договорить.

– Я уже сказал тебе однажды: тот, в ком есть огонь, легко разглядит такой же огонь в другом. – Сарио отвел взгляд, справился с волнением. – Ну вот, сейчас наш новый герцог наконец-то дойдет до картин Грихальва. Может, поглядим, как он будет их рассматривать, и попробуем предугадать решение?

Сааведра едва заметно вздрогнула и ответила с улыбкой, которой недоставало обычной безмятежности.

– Было бы что предугадывать.

– Эйха, пожалуй, ты не права, всякое может быть. Этторо – мастер неплохой, Домаос, Иво и Иберро мало в чем ему уступают… – Род Грихальва представил всего пять кандидатов. – Есть и в других семьях неплохие художники, даже Сарагоса не совсем безнадежен… – Его хитрая улыбка договорила: “Хотя вряд ли может на что-то надеяться”. – Вдруг наш герцог в память об отце назначит его Верховным иллюстратором? Правда, такого еще ни разу не случалось, и все же…

– Нет, Сарио. Никто, кроме тебя.

Сарио удовлетворенно кивнул. Он ждал этих слов. Она никогда не бросала его в трудную минуту. Она всегда верила в него.

Он улыбнулся и отошел от стены, на которой висели его отборные работы. Не надо их заслонять – сейчас сюда придет герцог Алехандро.

По комнате растекались запахи воска и кедра. Преклонив колени на голых каменных плитах перед великолепной иконой (а что в Палассо Грихальва не заслуживало эпитета “великолепное”?), Раймон Грихальва внимал тихим шагам и скрежету щеколды. Он торопливо прошептал последние слова молитвы, поцеловал Чиеву, прижал к сердцу, встал, повернулся, обмер.

– Дэво!

На лице старика играла саркастическая улыбка.

– А ты ожидал кого-то другого? Раймон ожидал. И не стал лгать.

– Мы с Сарио договорились, что он придет и сообщит результат.

– Все, как ты и рассчитывал. А разве ты сомневался?

– Нет. – Раймон отпустил стол с иконой, за который схватился для устойчивости. – Ты прав, я на это рассчитывал. А ты разве нет?

В сиянии свечи лицо Дэво проигрывало. Он начал сильно сдавать уже в сорок пять, было ясно, что до пятидесяти одного, в отличие от Артурро, ему не дотянуть. И даже до сорока девяти – возраста Отавио, скончавшегося год назад. Сейчас Ферико занимал должность Премио Фрато, но все они – дряхлые старцы, Ферико тоже недолго проживет на этом свете.

«Остается Дэво… или даже я…»

– И я рассчитывал, – признался Дэво. – На мой взгляд, не могло быть другого выбора. Но ведь я Грихальва, кое-кто может сказать, что я пристрастен.

Раймон поднял брови.

– В числе претендентов было еще четверо Грихальва.

– Раймон, не надо кривить душой… Ты слишком стар для таких игр. – Улыбка смягчила слова. Дэво устало вздохнул и тяжело опустился на узкую скамью возле двери. – Эйха, знал бы ты, как мне больно. Вот бы кто-нибудь изобрел волшебный эликсир, изгнал старость из моих несчастных суставов. – Он осторожно помассировал давно потерявшие форму пальцы. – Это все из-за болот. Клянусь Матерью, из-за болот. – Кряхтя, он выпрямил спину и прислонился к стене. – Если рассуждать по совести, никто из наших мастеров, кроме Сарио, не заслуживает этой должности.

– И никто из претендентов от других родов.

– Верно, Раймон. Но уже поползли злые сплетни. Говорят, мы повлияли на решение.

Раймон хрипло рассмеялся.

– Мы? Грихальва? Помилуй, Дэво, ведь при дворе нет ни одного нашего! В политической жизни города и герцогства мы – никто…

– Ты забыл о спальне. – На миг лицо Дэво осветилось жестоким весельем. – Грихальва – в постели, Грихальва – при дворе.

– И все-таки мы отстаем от Серрано, – сердито возразил Раймон. – Катерин Серрано – все еще Премиа Санкта. По сей день отравляет екклезию, настраивает против нас.

– Но власти у нее уже меньше. – Дэво снова поерзал на скамье, усаживаясь поудобнее. – Раймон, за такой короткий срок мы добились очень многого. Давно ли Сааведра сошлась С Алехандро? А сегодня Сарио получил должность. Мы ни в коем случае не должны упустить свой шанс. Ведь мы столько трудились, столько ждали.

, Дэво, в роду Грихальва Сарио – первый Верховный иллюстратор за три поколения. Он назначен меньше двух часов назад, а ты уже порицаешь его.

– Не его, Раймон. – Дэво поморщился. – Эйха, да, пожалуй, можно сказать и так. Хотя на самом деле я порицаю не его самого, а кое-какие отрицательные черты. Он слишком зелен…

– А потому дольше прослужит герцогу.

– Я не о годах, а о самодисциплине.

– Ничего, научится сдерживать норов. Он ведь уже многому научился. Дэво, ты должен это признать.

– Признаю. – Старик улыбнулся. – Ты был его заступником почти столько же лет, сколько Артурро был твоим.

– Мне был необходим заступник. Сарио – тоже.

– Раймон, у тебя есть редкостное качество. Ты способен разглядеть в художнике животворящий огонь, а мы видим только пламя, которое превращает человека в пепел. Наверное, ты прав: не надо бояться животворящего огня…

– Нет, Дэво, Сарио для нас опасен, – перебил Раймон. – Я никогда этого не отрицал, хоть и заступался за него. На этот счет у меня один-единственный аргумент: человек, обладающий Даром, знаниями, навыками, а еще навязчивой идеей доказать, что все остальные не правы, и желанием любой ценой превзойти их, – способен добиться своей цели. И многие пытались, Дэво… многие пытались за три поколения.

Дэво неотрывно смотрел ему в глаза.

– А ведь ты бы мог оказаться на его месте. И лучше, если бы это был ты.

– Нет, – не раздумывая, возразил Раймон. – У меня слишком слабый, слишком рассеянный огонь… – Неслышно ступая, он приблизился к скамье напротив Дэво и сел, принял точно такую же позу, как и у старика. – Мое желание зиждется на примитивном честолюбии, я не способен свернуть горы. Между честолюбием и одержимостью – пропасть. Честолюбец хочет прийти к цели. У одержимого нет иного выбора.

– А потому одержимый добивается своего. Но гораздо важнее таланта. Дара и даже одержимости – надлежащее поведение, способность употреблять свою силу на благо семьи, а также на благо герцога и государства. – Голос Дэво был исполнен спокойствия. – Для этой задачи не было и нет никого пригоднее тебя.