Золотой ключ. Том 1 - Эллиот Кейт. Страница 71

Она направилась к Алехандро. Под ногами захрустел гравий. Герцог обернулся; профиль исчез, но Сааведру это не огорчило. В любой позе он был красив, любой его жест годился для портрета. И то, как он вскидывал голову, и то, как дергал уголком рта, и то, как взмахом широкой ладони прекращал спор, к которому внезапно утрачивал интерес, – пусть даже сам этот спор и начал.

Одарив ее своей знаменитой улыбкой (той самой – с изъяном), он шагнул навстречу, взял ее за руки. Брызги попали ему в лицо, а затем и ей и смешались в миг поцелуя. Но вдруг его улыбка исчезла, лицо стало серьезным, и Сааведра поняла: он пришел не потому, что соскучился.

Она села на изогнутую скамейку перед чашей фонтана и потянула его за рукав. Алехандро сел рядом.

– Что-нибудь случилось? Он не пытался увиливать.

– Каса-Варра. Я должен туда ехать.

– Что это? – Она напрягла память. – Никогда не слышала. Он царапнул каблуком по каменной плите, зацепил ее, надавил, словно хотел выковырнуть.

– Один из наших загородных особняков. Мы с отцом туда выезжали на лето, когда у него было не слишком много дел. – Он тяжело вздохнул – воспоминания об отце причиняли боль – и ковырнул плиту еще сильнее. – Сейчас там моя мать. Удалилась на покой.

Сааведра рассмеялась, хлопнула его ладонью по колену, чтобы пощадил плиту.

– Любящий и послушный сын спешит проведать свою матушку, пока она не устроила скандал. Так?

– Эйха, пожалуй. – Он легонько сжал ее руку, поднес к губам, поцеловал. – Прости меня, каррида… Номмо Матра эй Фильхо, прости. Я должен съездить к матери, обсудить с ней помолвку.

Она почти не ощутила боли. Была к этому готова. Столько раз травила себе душу, что та загрубела.

– Твою?

– Мою.

Она крепко сжала его руку. Чуть ли не до крови вонзила в нее ногти.

– Эйха, мы с тобой знали, что рано или поздно это случится. Ради этого и поехал в Пракансу твой несчастный отец. – Из чувства такта она не упомянула, что ради этого герцог Бальтран взял с собой портрет сына, написанный ею. Теперь эта картина во дворце пракансийского короля.

– Но не так же скоро!

– Не так, – откликнулась она эхом. – Но делать нечего, мы должны смириться. – И тут напускная отвага испарилась, а вместе с ней и независимый тон. – Бассда! Я не консело, искушенный в дипломатии и лицемерии! Алехандро, позволь, я тебе скажу, что испытываю на самом деле. Злость, страх, ревность, боль, растерянность, безысходность и любовь. Все сразу! А еще мне хочется реветь… – Она хрипло, прерывисто вздохнула. – Но это ничего не даст, кроме пятен на лице, красных глаз и распухшего носа, и ты больше никогда не захочешь на меня смотреть. Будешь любоваться только пракансийской красоткой… – Сааведра посмотрела на Алехандро. – Она красивая?

Герцог, явно не ожидавший этого вопроса, смущенно пожал плечами.

– Мердитто, – выругалась она. – Должно быть, она красавица. Матра Дольча, да и могло ли быть иначе? Дочь короля, невообразимо богатая невеста, самая удачная партия для герцога Тайра-Вирте, и здоровье небось отменное: бьюсь об заклад, она будет плодить детей как крольчиха на радость твоей матушке. И в придачу красавица. – Она взглянула на него полными слез глазами. – Все равно плачу. Ничего не могу с собой поделать. А тут еще и ты собрался уезжать…

– Мейа дольча Ведра… – Он сделал то, чего она и хотела, и ждала: крепко обнял, стал гладить, и целовать, и шептать ласковые слова – ненужные, лишенные смысла – до тех пор, пока они не зазвучали.

Чуть-чуть успокоившись, она оторвалась от его плеча.

– Прости, я не собиралась реветь. Ненавижу плаксивых женщин.

– А я люблю одну из них и разрешаю ей перепортить все мои камзолы.

– Слезы – это признак слабости.

– Это признак многих чувств, и все они тяжелы, и за каждое из них ты вправе прикончить меня, не сходя с этого места. Поверь, мейа амора, я тоже так расстроен, что хочется…

Она нервно рассмеялась.

– Плакать?

– По-моему, ты сейчас плачешь за двоих. Я подожду. На этот раз смех дался ей легче.

– Подождешь?

– Подожду, пока мамочка одернет на мне щегольской, с иголочки костюм, пригладит растрепавшиеся волосы и скажет, что я очень симпатичный меннино… вылитый отец. Эй верро.

– И будет права. Ты симпатичный мальчик и точная копия отца.

– Я точная копия Алехандро до'Веррады, кем бы он ни был. На ее лице промелькнула улыбка.

– Когда уезжаешь?

Алехандро тяжело вздохнул. Каблук снова зацепился за плиту.

– Сегодня во второй половине дня. Гонец уже отправился. Каса-Варра совсем рядом, мать будет ждать меня к вечеру. Сааведра выпрямила спину.

– Тогда тебе пора собираться. И не забудь переодеться, а то мать догадается, что какая-то женщина рыдала у тебя на широкой груди.

– Надеюсь, она и сама упадет мне на грудь и зарыдает, как только я скажу, что собираюсь жениться.

– Тогда надо ей подставить… Алехандро, ради Пресвятой Матери, пожалей несчастный каблук! Подставь ей другое плечо. Я ведь арртио, не забыл? Для арртио превыше всего – симметрия.

Он снова обнял ее, притянул к себе, ткнулся губами в мягкие кудри.

– Мейа дольча амора, не бойся, я никогда не разлюблю тебя и не брошу. Я обещал тебе Марриа до'Фантоме и слово сдержу. Когда вернусь, все устрою.

– Когда вернешься, сообщив матери, что женишься на пракансийке. Алехандро, не будь моронно, у тебя не останется времени на такие глупости. – Она пожала плечами. – Может, как-нибудь потом.

– Нет, Ведра, мы должны это сделать до ее приезда. Мердитто, ты хоть представляешь, как я вступлю в “теневой брак” после венчания в екклезии?

– По-твоему, лучше – раньше? – Она покачала головой. – Алехандро, я знаю, ты не шутил насчет нашей свадьбы, мне это очень приятно и лестно… Но обстоятельства изменились, и, по-моему, тебе надо как следует подумать. Мы же не знали, что ты так рано потеряешь отца… Теперь ты – герцог, и все гораздо сложнее.

– Ведра, как я сказал, так и будет.

– Я освобождаю тебя от клятвы. Его глаза мрачно блеснули.

– Я обо всем распоряжусь сегодня же. Перед отъездом в Каса-Варру.

– Не вздумай!

– Еще как вздумаю! Я герцог, а потому могу делать что захочу и когда захочу. – Он крепко поцеловал ее, встал и пошел к увитым лозами аркам.

– Алехандро!

Он повернулся на каблуках, хрустнув гравием.

– Да?

– Что ты хочешь сделать? – растерянно спросила она.

– Узаконить Марриа до'Фантоме.

– Как?

– С помощью Верховного иллюстратора. Она вскочила на ноги.

– Алехандро! Нет!

На его лице отразилось изумление, и она поняла, что не сможет объяснить, в чем причина столь поспешного и категоричного отказа. Все, что было между ней и Сарио, сплелось в такой тугой клубок, что и не расплести, не выразить словами. Не любовь – не единение сердец, душ и тел, как у них с Алехандро. Нет, что-то совсем иное, неразделимо связанное с их детством, с их талантом.

Кто этого не испытал, тот никогда не поймет.

А потому ей осталось только пожать плечами.

– До'нада. Поступай как знаешь.

И этого было достаточно. Он возвел очи горе, поцеловал кончики пальцев, коснулся ими груди, потом распрямил ладонь и обратил к Сааведре. Это означало, что он помолился и за нее.

– Матра, – прошептала она, когда он ушел, хрустя гравием. – Матра Дольча, хоть бы я ошиблась… Боюсь, все это не кончится добром. Мужчина не должен сразу после свадьбы бежать к любовнице.

Но ни одна любовница не отдала бы этого мужчину без боя.