Золотой ключ. Том 3 - Эллиот Кейт. Страница 56

– Конечно!

– В таком случае, ты должна меня слушаться! – Ну почему с теми, кого природа наделила талантом, всегда так трудно? – Садись, я хочу написать твой портрет.

– И сделать меня своей пленницей? – с вызовом спросила она. – Если я буду вашей ученицей, то стоит вам лишить меня собственной воли, как я превращусь всего лишь в отражение.

Невозможное существо!

– Моронна! Мой долг защитить тебя от остальных. Именно для этого я и должен написать твой портрет, который не позволит никому – в том числе мне – причинить тебе вред.

Эти слова произвели на Элейну впечатление.

Ей с самого начала следовало понять, что он намеревается оградить ее от происков остальных Грихальва, как в свое время Сааведру.

– Не упрямься! Разве ты сама не критиковала Вьехос Фратос?

– Критиковала, – неуверенно подтвердила Элейна.

– Ты ведь согласна, что академический стиль абсолютно ничего не стоит? Что Грихальва слишком заняты собой и поглощены собственными проблемами?

– Согласна – В таком случае позволь мне защитить тебя, чтобы ты смогла учиться и никто тебе не мешал! Эйха! Я прав, и ты это знаешь. Так что давай закончим спор и примемся за дело. У нас так много работы! Опись имеющихся в Палассо работ Грихальва. Необходимо полностью переработать учебные пособия для юных художников из рода Грихальва. Мы должны создать новую манеру живописи, которая оживит искусство в Тайра-Вирте. – Он тяжело вздохнул, с нетерпением дожидаясь ее согласия.

– Опись, – неуверенно произнесла она. – Я нашла опись, сделанную во времена Арриго Второго.

Так много жизней назад. Теперь он мог лишь вспомнить, что воспользовался коронацией Арриго II для того, чтобы избавиться от Ренсио. Он протянул руку.

– Дай-ка мне ее посмотреть.

Увидев, что Элейна колеблется, он почувствовал раздражение.

– Я… я не взяла ее с собой.

Дело тут не в описи. Как и Алехандро, она в нем нуждается. И нет необходимости прибегать к магии, чтобы убедить ее в этом, достаточно произнести нужные слова с нужной интонацией.

– Элейна, ты должна мне доверять. Я хочу иметь ученика, который прославит мое имя, ученика, чей талант засверкает всеми красками под моим руководством. Ученицу. Если бы я пожелал получить копииста, то не стал бы сражаться за истинное искусство, которое загубили Вьехос Фратос, разве не так? – Он говорил мягко, потому что видел, она все еще сомневается.

И это неудивительно – после того, что с ней проделали ее родные. Заставили выйти замуж за Фелиппо, этого омерзительного ублюдка. Как только они посмели столь подло поступить с молоденькой девушкой? Как могли подвергнуть такому унижению ребенка, осененного Луса до'Орро? Он обязан сделать все, чтобы подобное не повторилось.

– Позволь мне написать твой портрет, – продолжал Сарио. – Там будут белые хризантемы, обозначающие Правду, белый дуб – Независимость, речная ива – Свобода и можжевельник, символизирующий Защиту и Очищение. Ты поможешь мне подготовить краски. Станешь следить за каждым движением моей кисти, будешь забирать портрет к себе в комнату, пока я его не закончу. Разреши мне таким образом помочь тебе. Я знаю: это эгоизм с моей стороны – желание сделать тебя своей ученицей, мечтать о том, чтобы ты всегда была свободна для живописи, которая является твоим предназначением в жизни, со мной или без меня. Но я умоляю тебя, Элейна, выполни мою просьбу!

Она боролась с недоверием и страхом, понимая, каким будет исход сражения. У нее не было выбора, впрочем, как и у него. Они оба – невольники, принадлежащие Луса до'Орро. Золотому Свету.

Из всех ныне живущих художников она больше остальных была на него похожа.

– Я поверю вам. – Она произнесла эти слова так, словно они причиняли ей боль, и опустилась на стул.

Довольный, Сарио достал чистый лист бумаги.

Глава 82

Элейна встала еще до рассвета, устроилась в кресле, стоявшем точно напротив письменного стола, в последний раз поправила рисунок Агустина и стала ждать.

Что заставило ее прошлой ночью разрешить Сарио писать ее портрет? Ей захотелось обернуться и взглянуть на два этюда, которые он сделал в мерцающем пламени свечей, но она не осмеливалась шевельнуться. Зачем она пошла в комнату Сарио? Что, если именно он убил Андрее?

Эйха! А что, если портрет навсегда оградит ее от магии Грихальва?

У нее за спиной в камине потрескивал огонь. Приходила служанка, чтобы добавить туда несколько новых поленьев. Как только девушка ушла, Элейна встала и заперла за ней дверь. Теперь она пристально смотрела на рисунок, лежавший на поверхности стола. Неожиданно услышала тихий шелест далекого голоса:

– Элейна, это Агустин. Как вы думаете, тио, она меня слышит? Хотя рисунок на столе не изменился, Элейне показалось, будто он ожил. Она вдруг подумала, что вот сейчас Агустин сделает шаг и окажется рядом с ней. Однако, как и следовало ожидать, этого не произошло. И все же она слышала его голос, словно он доносился из замочной скважины. Чудеса!

– Агустин, я тебя слышу. – Ее голос дрогнул.

– Матра Дольча! – воскликнул Гиаберто, скорее озабоченный, чем довольный.

– Я же говорил вам, что у меня получится. – Агустин явно гордился произведенным эффектом. – Со мной Гиаберто и Кабрал, Элейна. Кабрал хочет, чтобы завтра, в это же время, рядом с тобой стоял Великий герцог и выслушал нас…

– Это невозможно, – вмешался Гиаберто. – Вы можете представить, какой разразится скандал, если Великого герцога найдут на рассвете в ее спальне?

– Но мы хотим посоветоваться с ним относительно выбора нового Верховного иллюстратора, – возразил Кабрал.

– Дайте мне сказать, граццо, – перебила Элейна. – Великий герцог уже назначил нового Верховного иллюстратора. Сарио.

– Сарио!..

– Этот чи'патро чирос!..

– Простите меня, тио. – Она должна была выяснить правду, но сомнения ее не оставляли. Она чувствовала, что предает Сарио. – Как… как умер Андрее?

Голос Кабрала был спокойным.

– Неожиданная болезнь. Кровотечение.

– Может ли… – она с трудом выговаривала слова, – может один иллюстратор убить другого?

– Ты хочешь сказать, что Сарио убил Андрее? Почему Кабрал так спокоен?

– Элейна, – голос Гиаберто был совсем не таким спокойным, как у Кабрала, но звучал властно, – никому не говори о своих подозрениях. Если сможешь, постарайся сегодня проверить, висит ли портрет Андрее в кабинете Великого герцога и есть ли на нем какие-нибудь изменения. Портрет имеет могучую защиту – один иллюстратор может нанести вред другому только через него.

– Я сделаю то, о чем вы просите, тио. – Элейна вдруг обнаружила, что руки у нее дрожат, а спина ужасно болит, но она боялась пошевелиться, чтобы не нарушить связь с Агустином. – А может иллюстратор нарисовать живого человека таким образом, что он окажется заключенным в картину?

Элейна узнала восклицание Агустина. Двое других пробормотали что-то неразборчивое.

– Я не стану говорить о подобных вещах с иллюстратором, лишенным Дара! – воскликнул Гиаберто. – Я ни разу не читал в Фолио, чтобы Грихальва пытались осуществить такое чудовищное деяние.

– А существует вероятность, что была сделана копия “Первой Любовницы”?

– Портрет Сааведры Грихальва? – спросил Кабрал. – Я никогда не слышал о копии, хотя она могла быть выполнена до моего рождения. Но в Галиерре висит подлинник – тут не может быть никаких сомнений!

Она должна была спросить – ему ведь почти восемьдесят лет.

– А разве портрет не находился в хранилище? Элейне показалось, что она видит улыбку Кабрала.

– Да. Великая герцогиня Мечелла и я нашли его. Именно поэтому я уверен, что это подлинник.

– А вы помните, где стояла Сааведра? Он так долго не отвечал, что Элейне показалось, будто она слышит, как пылинки садятся на стол.

– За столом, так мне кажется. Она читала книгу. Меннина, я много лет не вспоминал о том дне. – Он горько рассмеялся. – Женщины замечают такие странные вещи. Великая герцогиня Мечелла считала, что Сааведра беременна. Вспомнить об этом через столько лет!