Стена - Робертс Адам. Страница 17

– Тебе хорошо видно? – спросил он. – Ты все видишь?

Если и раньше он видел все происходящее с трудом, то теперь поле зрения и вовсе оказалось наглухо перекрыто. Верхушки языков пламени, плясавшие впереди, – вот и все, что видно через головы людей. С началом ритуального сожжения все задвигались, стараясь протиснуться как можно ближе к костру. Казалось, люди хотят вобрать в себя исходящее от него священное тепло. Тигхи задрал голову, насколько это было возможно в его положении, чтобы посмотреть, не появится ли в воздухе дух старика, похожий на… Впрочем, мальчик даже не мог представить себе, как должен выглядеть этот дух. Возможно, он плясал на языках пламени или карабкался по каждой пряди желтого огня подобно какому-то призрачному ползучему растению. Тигхи видел перед собой лишь затылки завороженных в исступленном экстазе жителей деревни и рваные клубы дыма. Уиттерша наклонилась вперед, и ее голова и волосы мешали ему смотреть вверх. В поле зрения Тигхи внезапно попал подбородок со складками, ноздри и все, что было внутри них. Очень странный вид. Однако гораздо большее впечатление на него производило прикосновение ее плоти, тесно прижавшейся к затылку, и провисшая ткань платья, за которой угадывались очертания маленьких упругих грудей. Вик напрягся так сильно, что Тигхи даже ощутил некоторую боль.

Священнодействие заканчивалось, и Уиттерша соскользнула на землю. Толпа начала расходиться. Массовый психоз улетучился, и теперь слышалось лишь приглушенное разноголосое бормотание людей, разбредающихся в разных направлениях.

– Ты видела? – спросил Тигхи. – Ты видела, как он горел?

Девушка утвердительно кивнула.

– Но я не могла разглядеть его лица. Я хотела увидеть лицо, но там можно было различить только что-то черное, объятое пламенем. В общем, очертания человеческого тела, но совершенно безликие.

Судя по всему, церемония разочаровала ее. Очевидно, Уиттерша ожидала большего.

– Пойдем посмотрим на пепел.

И она стала пробираться вперед через поредевшую толпу.

Едва дыша, Тигхи последовал за ней. Возбуждение предшествующих минут сконцентрировалось в вике. Смерть и святость, вопли и экстаз толпы, сопровождавшие речь деда; надежда, что он сможет увидеть поднимающийся дух Констака, переплелась с надеждой обнять Уиттершу и прижаться к ней всем телом. Что сможет повалить ее на траву и лечь на нее. Все это устремилось в его вик, втиснулось в этот забавный маленький отросток плоти. Тигхи часто приходилось наблюдать, как пасутся козьи стада, и он знал, что вики козлов остаются сморщенными и дряблыми в течение почти всей их жизни за исключением тех случаев, когда на животных нападала страсть к спариванию, и тогда их вики становились твердыми как скала. Однако, удовлетворив желание, козлы опять погружались в безмятежное состояние, и их мысли были далеки от секса.

Иногда Тигхи казалось, что он постоянно живет в состоянии половой лихорадки.

Проталкиваясь через толпу, он то и дело наталкивался на Уиттершу, каждый раз прижимаясь к ней чуть сильнее, чем следовало бы. Ткань шуршала, Тигхи явственно ощущал под ней голую плоть. Уиттерша, похоже, не возражала или, скорее, не замечала. Ее взгляд устремился вниз, на все еще горящий пепел, в котором поблескивали красные угольки.

– Вот и все, что осталось от Констака, – сказала она, размышляя вслух. – Старый Констак. Это было его телом.

– Телом самого близкого друга моего деда, – произнес Тигхи, и Уиттерша хихикнула, прикрыв рот рукой.

Тигхи ухмыльнулся ей в ответ, однако в действительности ему было не до смеха. Человеческое существо превратилось в неровный слой пепла. Красные угольки почернели. У остатков погребального костра стоял человек с ведром. Он ждал, пока зола остынет. Ценное удобрение для огорода.

Дед исчез. Тигхи огляделся вокруг; толпа уже почти рассеялась. Такое ничтожное расстояние между бодро переставляющими ноги и дышащими людьми и маленькой кучкой черного песка.

– Ты должен пописать на золу, – сказала Уиттерша, положив руку на плечо Тигхи.

– Лучше ты, – предложил Тигхи.

– Мне нельзя, я девушка. А вот ты мог бы пустить струйку. Потушить остатки огня.

Она опять хихикнула и в следующий момент бросилась стремглав наутек. Тигхи опешил и не сразу бросился догонять ее, а когда сообразил, было уже поздно. Уиттерша исчезла.

Потихоньку все стало изменяться, однако эти изменения вначале были незаметны, подспудны, а уж для Тигхи тем более. Он все воспринимал через туманную призму увлечения Уиттершей, которая занимала все больше и больше места в его мыслях. И все же трудно отрицать, что некоторые перемены начались уже в его восьмой день рождения с потерей козы. Несколько недель па почти не показывался дома, а ма пребывала в еще более непредсказуемом настроении, чем раньше. Па работал все светлое время суток, стараясь расквитаться хотя бы с частью долгов, возникших после гибели козы. Он сказал Тигхи, что не может теперь тратить время на всю работу по дому, без которой нельзя обойтись, и замолчал.

– Я мог бы заняться этим, – предложил Тигхи, подвигнутый на это печальным выражением лица па. – Я мог бы делать работу по дому.

Па с трудом удержался от улыбки.

– Ты мой сын, – с гордостью произнес он. – Ты из семьи принца и однажды станешь отличным принцем.

Он целый час терпеливо объяснял и показывал Тигхи основные виды ремонта, который требовалось производить снаружи после утреннего шторма, как лучше залатать рассветную дверь и прочее.

Все казалось достаточно простым и ясным, однако, оставшись один на один с последствиями стихии, Тигхи обнаружил, что в действительности дело не такое уж простое. Прежде всего потому, что он никак не мог сосредоточиться. Па ушел, а ма лежала на полу в главном пространстве и громко всхлипывала. Это очень мешало. Раньше Тигхи просто-напросто вышел бы из дому и бродил по выступам и утесам; однако па оставил на него дом, и нужно обмазать еще одним слоем глины внешнюю сторону рассветной двери. Это нужно сделать утром, чтобы замазка высохла на полуденном солнце. Так что Тигхи стиснул зубы и начал размазывать раствор по поверхности рассветной двери. Работа у него спорилась не слишком хорошо. Но о какой работе можно говорить, если в уши лезут причитания ма!