Шерлок Холмс и железнодорожный маньяк - Робертс Барри. Страница 30

Холмс вернулся в Суссекс, я же занялся своими делами. Примерно через неделю, в тот час, когда на Лондон спускается ночь, в дверь позвонили. Мальчик-посыльный сообщил, что пришел какой-то продавец книг, настаивает, чтобы я посмотрел кое-какие издания, и дожидается меня в гостиной.

В гостиной я нашел старика в темных очках, занятого раскладыванием своего товара у меня на столе. При моем появлении он тотчас выпрямился.

– Доктор Ватсон? – спросил он. – Знаменитый доктор Ватсон, спутник мистера Холмса? – Голос его слегка дребезжал и казался простуженным.

– Имею честь, сэр, – ответил я. – Что вы мне принесли?

– Здесь, – проскрипел он, – полный комплект «Божьей кары за раскрытое убийство», лишь чуть-чуть тронут плесенью. Даже Британский музей не обладает комплектом!

Я приблизился к столу и стал изучать брошюры. Неожиданно сзади раздался знакомый голос:

– Рад был услыхать, что вы за честь почитаете работать со мной, Ватсон!

Я обернулся и обнаружил позади себя Холмса, сбрасывающего потрепанное пальто торговца книгами, парик и очки.

– Холмс! – воскликнул я удивленно. – Вам всегда удается надуть меня своими мастерскими переодеваниями!

Он засмеялся и плюхнулся в кресло.

– Я недавно встретился с Бероном. А теперь, как вы полагаете, имею я право выпить чашечку кофе? Это черное пойло, которое подают в «Варшаве», отбило у меня всякое желание наслаждаться чаем.

Он пил кофе и описывал свой разговор с Бероном. Холмс нашел его за тем же столиком в ресторанчике «Варшава» и приблизился со словами, что его прислал старый музыкант.

Берон улыбнулся:

– Ваш репертуар и в самом деле замечателен. Мне бы пригодился человек с такими талантами!

Холмс улыбнулся в ответ:

– Сожалею, что не могу принять ваше предложение, Берон. Даже если бы я еще занимался делами, вряд ли мой брат одобрил бы мое участие в делах царской тайной полиции.

– Жаль, – покачал головой Берон и пожал плечами. – Тем не менее у меня есть для вас новости о мистере Бэйкере.

– Великолепно! – воскликнул Холмс. – Вы выследили его?

– Пока не до самого дома, – отозвался Берон, – но один из моих друзей знает, где его можно найти.

Он повернулся и дал знак смуглому человеку, сидевшему за другим столиком. Тот поднялся и подошел к нам. Это был худой, невероятно красивый молодой человек, с высокими скулами и темными глазами, горящими на бледном лице.

– Это Морри, – представил Берон. – Садись, Морри, и расскажи этому господину о человеке, которого ты разыскивал.

Молодой человек примостился на краешке стула, он явно нервничал и сидел слишком прямо.

– Кто это, Берон? – уточнил он, разглядывая Холмса.

– Все, что тебе следует знать, Морри, это то, что мне известно, кто он такой и откуда явился. Он же не выспрашивает о тебе!

– Не выспрашиваю, – вмешался Холмс. – За исключением того факта, что вы жили в Австралии и недавно сидели в тюрьме, я о вас ничего не знаю.

Морри отшатнулся и подпрыгнул на стуле.

– Кто он? – потребовал он ответа от Берона. – Откуда он все это знает?

– Сядь! – приказал Берон. – Я ручаюсь за собеседника, но, видимо, должен тебя предупредить, что за этими очками скрываются очень зоркие глаза.

– Я не хотел вас так растревожить, – стал успокаивать его Холмс. – Я всего лишь обратил внимание на ваши волосы и вашу бледность. И еще, хотя вы говорите по-английски на кокни, вы растягиваете некоторые слова, как австралиец. Вы разыскивали для меня мистера Бейкера?

– Я нашел мистера Бэйкера, – ответил молодой человек. – Он ошивается по матросским барам в районе Святой Катерины. Раза два в неделю вы его можете там застать.

– Что он там делает? – спросил Холмс.

– Разговаривает с иностранными матросами, пьет с ними, играет в карты. И я вам больше скажу: я знаю, какая у него профессия.

– В самом деле? – изумился Холмс. – И какая же?

– Он – булочник [11], – со значением произнес Морри. – Он называет себя по своей работе!

– Откуда вы знаете? – спросил Холмс.

– В пекарне все время потеешь – я знаю, я когда-то работал. Мука прилипает к бровям и волосам. Я заметил на нем муку. Он булочник.

– Прекрасная работа! – искренне восхитился Холмс. – Можем ли мы надеяться в ближайшее время узнать, где находятся его печи?

– Очень скоро, насколько я знаю Морри, – вмешался в разговор Берон, – но вам не следует сюда больше приходить. Скажите, куда вам послать записку, и вы получите вести, как только они появятся.

Холмс дал им мой адрес, несколько раз подчеркнув, что никто ни под каким видом не должен заходить туда, а затем удалился вместе со своими подплесневевшими брошюрами.

Приближалось Рождество, и в витринах цветочников появился остролист, а тротуары Лудгейт-Хилл были заполнены торговцами немецкими заводными игрушками. До праздников оставалось около трех недель, когда мы узнали из газет, что Берон оказался прав по крайней мере в одном. Группу иностранных анархистов застали в Ист-Энде при попытке сделать подкоп в магазин ювелира на Хаундсдитч. Завязалась перестрелка, и после продолжительной схватки на улице трое констеблей были убиты. Грабители затерялись в районе трущоб.

Газеты громко осуждали возмутительное происшествие и, как и предполагал Берон, требовали принятия закона против иммиграции. Прошло уже какое-то время, а полиция, похоже, ни малейшего представления не имела, где искать анархистов.

В ранних сумерках Сочельника мы с Холмсом расположились у камина в моем кабинете и вдруг услышали топот ног и приглушенные детские голоса у входной двери.

– Будут петь рождественские гимны, – бросил я и отправился к двери. Целый квинтет оборванцев, закутанных в самые теплые лохмотья, которые только можно было достать, при моем появлении разразился плохо отрепетированным «Бог завещает вам веселье, господа», который они пропели с безошибочно узнаваемым выговором Степни и Уайтчэпела. [12]

В конце самый длинный из хора шагнул вперед и пожелал мне: «Веселава Рождества и щасливава Нового года, дяденька!» – а его команда выжидающе смотрела на меня. Я нащупал в кармане мелочь, опустил ее в руку вожака, и их разгоряченные с мороза лица засияли. Через секунду с криками «Пока, дяденька!» они исчезли в сумерках, а я вдруг осознал, что мальчик, принимая пожертвование, незаметно сунул мне в руку свернутый листок бумаги.

Развернув его в холле при свете газовой лампы и ознакомившись с содержанием, я тотчас поспешил к Холмсу. Послание от Берона гласило:

20

УБИЙСТВО НА КЛЭПЭМСКОЙ ПУСТОШИ

Мне казалось, что информация Берона заставит Холмса, нацепив на себя очередной маскарадный костюм, провести праздники в Дептфорде, но он напомнил мне о том, что в Рождество булочник будет занят своим основным ремеслом, и ему придется отложить свои неофициальные контакты. Так вот и вышло, что в новогоднюю ночь мы по-прежнему были вместе, распили бутылочку вина в последние часы уходящего года и подняли бокалы за наступающий 1911-й, уповая на мир и благополучие в Новом году.

Что нам недолго блаженствовать в мире и покое, выяснилось достаточно быстро: открыв газеты за второе января, мы обнаружили, что вечером первого новогоднего дня на Клэпэмской пустоши был найден убитый – и этим человеком оказался Леон Берон!

Полицейский нашел тело, которое оттащили и спрятали в кустах. Берона сбили с ног на асфальтовой дорожке неподалеку. Полиция полагала, что он был убит около трех часов утра ударом по голове каким-то инструментом, предположительно ломиком или воровской фомкой. Его часы и цепочка с золотыми пятифунтовыми монетами отсутствовали, так же как и его бумажник из замшевой кожи, который всегда был наполнен соверенами и приколот к внутреннему карману плаща, и полиция, похоже, считала, что мотивом явилось ограбление.