Островитянин - Робертс Джон Мэддокс. Страница 15

Мальчишки, в чью обязанность входило поддерживать огонь, набили травой кожаные мешки, чтобы раненым было удобно сидеть. Пенду воткнул в землю копье.

— Это чтобы завтра было легче опознать твое тело, — заявил он. — Скажу честно, на тебя и сейчас страшно смотреть, боюсь подумать, что будет завтра.

— Об этом не беспокойся, я еще успею поразвлечься с твоими вдовами у тебя на могиле, — едва слышно отозвался Гейл.

— Ну, раз шутит, значит, будет жить! — и Пенду со смехом двинулся прочь.

Сам Гейл не был в этом так уверен. В свете костра он мог разглядеть, что его бедро располосовано четырьмя глубокими параллельными ранами — это были следы когтей длинношея. Кровь шла не сильно, но юноша пока не знал, хорошо это или плохо. Пусть даже он не умрет от потери крови, однако, рана вполне может загноиться.

Примерно через час перед ним возник Тейто Мол с учеником. Шаман успел сходить в деревню и приволок целый мешок снадобий для лечения раненых. Говорящий с Духами внимательно осмотрел бедро Гейла и заявил, что сперва должен заняться другими ранеными.

В большинстве своем воины отделались лишь ссадинами и царапинами. Им Тейто Мол дал выпить какую-то настойку и отправил их на свои посты. Однако, с Готой пришлось повозиться подольше: у него была сломана нога. Двое крепких мужчин держали юношу, а Тейто Мол дергал его за колено, покуда концы сломанной кости, наконец, не сошлись с глухим треском. Гото морщился, кусал губы, однако даже не охнул.

Чтобы чем-то помочь, утешить и подбодрить раненых, к костру направились две женщины: это оказались Лерисса с матерью. Когда женщины остановились возле Гейла, юноша бросил на них быстрый взгляд, но тут же отвел глаза. Обе шессинки были совершенно обнажены и в крови с головы до ног. Считалось неразумным портить одежду, когда занимаешься таким грязным делом, как принятие родов у кагг. В подобную ночь было не принято глазеть на женщин, и мужчины вели себя с ними так, как будто те были полностью одеты.

— Говорят, нынче ты вел себя как герой, — заметила Лерисса.

— Нынче героями были все, — возразил юноша и мысленно добавил про себя: «Кроме Гассема». — Драка была славная, и всем нам здорово повезло, что мы остались живы. — Гейл осекся, ведь его могли подслушать злые духи — и поспешил добавить: — По крайней мере, пока.

— Верно, — подтвердила Амарра, — и все же тебе удалось обнаружить зверя до того, как он напал на вас, и именно твой удар копьем спас Готу. Если бы не ты, то длинношей убил бы его.

Гейла всегда поражало то, с какой скоростью женщины узнавали все слухи.

— И если рана не причиняет тебе чрезмерных страданий, то расскажи нам, как все это произошло, — попросила Лерисса.

Услышав подобную просьбу, юноша не мог и подумать о том, чтобы отказаться. Воинская гордость не позволяла Гейлу признать что болезненная — а, возможно, даже смертельная рана — способна помешать ему вести разговор или заставить голос прерываться. Стараясь быть как можно более кратким молодой воин описал события прошедшей ночи. Он объяснил, каким образом сумел определить, где скрывается длинношей. Гейл чувствовал себя смущенным. Ему казалось недостойным мужчины хвастаться, ведь в схватке участвовало не мало воинов, все они наравне подвергались опасности, и ни кто не попытался уклониться от драки, чтобы спасти свою жизнь. Свой рассказ Гейл завершил на том, как он свалился от удара длинношея и заявил, что после этого почти ничего не мог разглядеть. Но на самом деле юноша не хотел упоминать о малодушии Гассема.

Женщин его рассказ привел в восторг, и они поспешили обратно к стаду, чтобы поделиться с измученными тяжелой работой подругами новыми подробностями ночного происшествия. Гейла пробил озноб. Тейто Мол вернулся к нему лишь на рассвете, когда розовая полоска уже появилась над восточным горизонтом. Старик дал юноше выпить какой-то отвар, а затем занялся его бедром.

— Тебе повезло, Гейл, легко отделался, — заявил он. — Видишь, раны идут вдоль мышцы. Пройди они поперек, и ты бы остался на всю жизнь калекой. — С этими словами старик присыпал раны порошком из трав, и на Гейла накатила новая волна боли. Рядом стояли два старших воина, наблюдавших за действиями Говорящего с Духами.

— Красивые у тебя раны, паренек, — заявил один из них. — Если выживешь, то шрамы будут просто отменными. А уж если обвести их красной краской, так вообще глаз не оторвешь. Это ничем не хуже шрамов от настоящего боя.

— А мне кажется, что синий цвет на ноге будет смотреться лучше, — возразил его товарищ.

Почему бы вам самим не пойти и не заработать пару отличных шрамов, поохотившись на длинношея, — предложил им Тейто Мол.

— Уверен, он давным-давно издох, — возразил первый. — А если и нет, то давным-давно сбежал отсюда подальше. И тем более, если мы его убьем, то нарушим табу.

Шаман с раздражением покосился на него.

— Не болтайте чепухи, — проворчал он. — Даже если сейчас зверь очень далеко, он представляет опасность и для кагг, и для людей, а время отела еще не закончилось.

Воины, смущенные строгой отповедью, сочли за лучшее удалиться.

— Каждый глупец уверен, будто все на свете знает о запретах и обрядовых табу, — пробурчал старик. — Занимались бы лучше своим делом, а толкование законов предоставили мне.

Приложив к ранам Гейла комки паутины, Тейто Мол осторожно перевязал ногу холщовой тканью, а сверху примотал полоски тонкой кожи.

— Повязку нельзя делать плотной, — пояснил он. — Можешь еще ослабить ее, если нога начнет распухать, и смотри, чтобы под повязку не могли забраться мухи. Ни в коем случае нельзя позволять им коснуться открытой раны: ведь на крыльях мух живут болезнетворные духи.

Когда рассвело, то мужчины собрались продолжить охоту на длинношея. Им на помощь подоспел и старый охотник из соседней деревни. Пока он разглядывал место схватки, воины беседовали между собой, а к Гейлу подошел Люо, искренне сокрушавшийся тем, что пропустил самое интересное.

— Так я и знал: все, кроме меня, добыли славу! Нет в мире справедливости! А ты еще умудрился заполучить такие великолепные раны!

— Если хочешь, я с удовольствием уступлю их тебе, — возразил на это Гейл.