Дом у голубого залива - Робертс Нора. Страница 16

– Папа, мне так жаль. Могу я чем-то вам помочь?

– Это сложно обсуждать по телефону. Почему бы тебе не приехать сегодня? Пойдем в кафе и там поговорим. Для меня это будет настоящим подарком.

– Извини, папа, но у меня дела.

– Конечно, что тебе до моих проблем – твои дела важнее. Ну ладно, не переживай! – Он каким-то образом ухитрился сказать это одновременно бодрым и страдальческим голосом. – Но я все-таки надеялся, что ты найдешь для меня время.

– Извини, папа.

До конца разговора она извинилась еще несколько раз. Не успела она положить трубку, как телефон зазвонил вновь. Да, тридцать лет, которые мать с отцом прожили вместе, не прошли даром. Она взяла трубку и сказала:

– Здравствуй, мама.

Сет расстелил красное покрывало в тени на берегу реки, поставил на траву плетеную корзину, прислонил к ней открытую бутылку вина и бокал на тонкой ножке. Рядом положил книжку в потрепанной белой обложке.

Она переоделась в одежду, которую он ей принес.

– Извини, что я так долго, – сказала она, спускаясь с крыльца.

– Да что ты!

Он пошел ей навстречу и обнял, не обращая внимания на ее попытки отстраниться.

– Ты такая грустная. – Он слегка коснулся губами ее волос. – Может, перенесем сеанс на другой день?

– Нет. Ничего страшного не произошло. Обычное семейное безумие.

– Расскажи мне, я в этом деле дока.

– Мои родители разводятся.

– О, дорогая! – Он погладил ее по щеке. – Мне так тебя жаль.

– Нет, нет. – К его изумлению, она рассмеялась. – Ты не понимаешь. Примерно раз в два года я слышу: «Дрю, у меня для тебя плохие новости» или «Дрю, даже не знаю, как тебе об этом сказать… ».

– Мне кажется, они тебя используют как мячик в игре друг с другом.

– Они меня слишком сильно любят, – сказала она тихим голосом. – А может, наоборот, недостаточно. Я так и не смогла в этом разобраться. Думаю, и они тоже. И почему только я все это на тебя вываливаю?

– А почему бы и нет? Ты ведь практически моя девушка. Может, бросим все это и покатаемся на лодке?

– Нет, ты ведь уже все подготовил.

– Ну, тогда ладно, давай разувайся.

Она сняла парусиновые шлепки.

– Пикник босиком.

– Прекрасно. А теперь ложись на покрывало.

Дрю думала, что будет сидеть, расправив широкую юбку, и читать книжку. Она послушно ступила на покрывало и спросила:

– А как ложиться, лицом вверх или вниз?

– Ложись на спину. Вот так, подвинься ближе к краю. Подними правую руку и положи ее на голову, а левую согни в локте. – Он наклонился и приподнял юбку, обнажив ей левую ногу до середины бедра.

– Скажешь, ты это делаешь ради искусства, а не пристаешь ко мне?

– Да, конечно, я все делаю исключительно ради искусства. – Он провел пальцами по ее бедру, расправляя юбку так, как ему было нужно. – Но при этом я вовсе не отрицаю, что пристаю к тебе. – Он спустил бретельку ее топика с плеча, посмотрел и удовлетворенно кивнул. – Поверни ко мне голову.

Она повернула, и взгляд ее упал на подготовленные краски.

– Это ведь акварель? Ты вроде хотел писать маслом.

– Этот портрет должен быть написан именно акварелью. Ты спокойно отдыхаешь в прекрасный летний день у реки, – объяснил он, начиная делать набросок.

– Я одна?

– Пока да. Ты лежишь и о чем-то мечтаешь.

Дрю постаралась выполнить все его указания. Она выглядела как сказочная принцесса – необычный, продолговатый разрез глаз, шапка темных коротких волос. Волшебная принцесса, которая дремлет в саду своего замка. Такой она ему виделась.

Незаметно для себя она погрузилась в сон.

Дрю открыла глаза. Чувствуя себя неловко, она приподнялась на локте:

– Ох, извини. Ты закончил?

– Нет, разумеется, но успел много. Однако мой желудок подсказывает, что пора бы перекусить. – Он открыл сумку-холодильник. – Что там у нас? Хлеб, сыр, виноград и пита с салатом, которую Филлип очень расхваливал. И знаменитый макаронный салат Анны. А еще потрясающее вино, которое я обнаружил в Венеции.

– Ты все-таки пытаешься превратить сеанс позирования в свидание, – сказала она.

– А чего мне пытаться. – Он наполнил бокал и подал его Дрю. – Это и есть свидание. Я хотел спросить тебя, почему ты так быстро ушла тогда с верфи?

– Я закончила все свои дела. – Она взяла холодную виноградину и надкусила ее плотную шкурку. – А потом, мне ведь надо было возвращаться в магазин.

– Значит, хочешь купить яхту?

– Да, я очень люблю море.

– Давай пойдем вдвоем под парусом! Ты сможешь на деле убедиться, насколько хороши наши лодки.

– Я подумаю.

Она попробовала питу, начиненную салатом.

– У твоего брата Филлипа очень хороший вкус. Они такие разные, твои братья. И в то же время, когда вместе, вы превращаетесь в одну команду.

– Это называется семья.

– Да? У вас просто какие-то уникальные отношения. Знаешь, у меня сложилось впечатление, что никаких душевных ран с детства у тебя не осталось, это правда?

Он перестал раскладывать по тарелкам макаронный салат.

– Прости, я не понял, что ты хотела сказать.

– Судя по тому, что я о тебе читала, у тебя было очень тяжелое детство. Ты и сам мне об этом говорил.

– Они спасли меня, – сказал он с подкупающей искренностью. – Рей Куинн, а потом Камерон, Этан и Филлип. Они изменили свою жизнь ради меня и таким образом изменили и мою. Они дали мне настоящий дом, и ничего из случившегося со мной раньше не значит для меня столько, сколько то, что случилось потом.

– Ты очень хороший человек. Но я не знаю, что мне с тобой делать.

– Можешь для начала попытаться доверять мне.

– Нет, с доверия ничего не начинается. Доверие появляется само по себе, со временем.

– Во всяком случае, могу гарантировать, что я не похож на парня, с которым ты была обручена. – Он заметил, что она вся сжалась.

– Да, ты не похож на Джона. У нас никогда не было пикника, на котором мы поедали бы салат, запивая вином из Венеции.

– Да, понимаю. Ужин в «Жан-Луи» в Уотергейте или в каком-нибудь еще модном французском ресторане. Премьеры в «Кеннеди-центре». Светские коктейли, иногда гости, из того же круга, что и вы. – Он немного помолчал. – Ну как, похоже?

– Так примерно все и было.

– Ты любила его?

– Я уже даже и не знаю. Тогда я думала, что да. Он был очень привлекательным, умным, язвительным и, как потом оказалось, таким же верным, как мартовский кот. Хорошо что я узнала об этом до того, как мы поженились. Я уже хотела было спустить в туалет его кольцо с бриллиантом в три карата, но здравомыслие все-таки возобладало.

– Ну и что ты с этим кольцом сделала?

– Положила в конверт, написала: «За его грехи» – и бросила в ящик для пожертвований в маленькой церкви в Джорджтауне. Конечно, несколько мелодраматично, но удовольствие я от этого все-таки получила.

– Здорово ты это придумала.

– Да, и мне тоже так кажется. – Она маленькими глотками пила вино. – Многие из моих знакомых считают, что я уехала из Вашингтона и переселилась сюда из-за Джона. Но это не так. Мне понравился этот городок, когда мы впервые приехали сюда с дедушкой. Когда я поняла, что надо начать жизнь заново, я пыталась представить себе самые разные места, где я могла бы жить, но мысленно всегда возвращалась в Сент-Кристофер. Это не был импульсивный жест с моей стороны. Я планировала это годами. Так я обычно поступаю – все планирую, шаг за шагом. – Она замолчала, посмотрела на него и еще немного отпила из своего бокала. – Ты умеешь слушать. Это настоящий дар. Но и опасное оружие.

– Я никогда не причиню тебе боли.

Подвинувшись к ней, он взял ее лицо в ладони и медленно поднял его. Их губы встретились.

От нее пахло вином, которое незаметно пролилось, когда ее рука безвольно выпустила бокал.

Он положил ее на покрывало, и она обвила его шею руками.

Волна страсти охватила ее, но она справилась с ней и уперлась руками в его плечи.