Имитатор - Робертс Нора. Страница 35

– Ясно.

Сарафан, сильно открытый на груди и на спине, держался на тонюсеньких бретелечках. Становилось совершенно очевидным, что имел в виду Макнаб, когда говорил: «У Пибоди есть за что подержаться».

Прямые, как палки, волосы Пибоди были скрыты широкополой соломенной шляпой, губы накрашены помадой под цвет алых маков на сарафане.

– И как ты собираешься работать в таком прикиде?

– Ну, я…

– Ты сказала «мы»? Ты привезла с собой Макнаба?

– Да, лейтенант. Мы были в зоопарке. В Бронксе.

– Ну, это уже кое-что. Скажи ему, пусть проверит наружную сигнализацию, мониторы в вестибюле и в лифтах. В таком доме, как этот, они наверняка есть.

– Слушаюсь.

Пибоди отправилась исполнять приказ, а Ева вошла в примыкающую к спальне ванную. Он мог бы захотеть умыться, покончив с делом, подумала она, но никаких признаков его пребывания не обнаружила. В ванной было чисто прибрано, полотенца свежие. Должно быть, он принес с собой мыло и полотенце. Или воспользовался хозяйскими и забрал их с собой.

– Пусть эксперты проверят стоки, – сказала она вернувшейся Пибоди. – Вдруг нам повезет.

– Я не понимаю. Это совсем не похоже на Вутон. Ничего общего! Другой тип жертвы, другой почерк. Опять было письмо?

– Да. Уже запечатано.

Пибоди изучила место преступления, стараясь ничего не упустить, хотя все уже было зафиксировано камерой. Как и Ева, она обратила внимание на вазочку с цветами на тумбочке у кровати, стоящую на комоде квадратную шкатулку для всякой всячины с надписью «Я ЛЮБЛЮ БАБУШКУ», выведенной закругленными розовыми буквами на крышке, фотографии и голограммы в рамочках на комоде, на тумбочке, на небольшом письменном столе у окна.

«Грустно, – подумала она. – Всегда грустно видеть эти маленькие приметы чьей-то жизни, когда эта жизнь уже кончилась». Но Пибоди решила отбросить от себя эти грустные мысли. Раз Даллас может, значит, и она сможет. Надо прогнать их прочь. Или использовать. Но нельзя отвлекаться на жалость. Надо работать.

– Думаете, здесь действует не один убийца? Целая команда?

– Нет, он один. – Ева подняла безжизненную руку жертвы. Без маникюра, отметила она про себя. Ногти коротко острижены. Колец нет, но осталась бледная полоска, след на одном из пальцев, где кольцо было и, видимо, постоянно. Средний палец на левой руке. – Он просто демонстрирует нам свою всестороннюю натуру.

– Я не понимаю.

– А я понимаю. Проверь, где она держала свои драгоценности. Я ищу кольцо. Простое колечко, не перстень.

Пибоди начала выдвигать ящики комода.

– Может, вы объясните мне, что вы понимаете, чтобы я тоже поняла.

– Жертва – женщина в летах. Ни следа борьбы или взлома. Она сама его впустила: думала, он по делу. Возможно, он представился ремонтником. Она поворачивается спиной, и тут он бьет ее по затылку. У нее на затылке ссадина, а на коврике в гостиной осталась кровь.

– Она была желтобилетница?

– Вряд ли.

– Нашла драгоценности. – Пибоди вытащила шкатулку с прозрачной вставкой в крышке. – Ей нравились сережки. Кольца у нее тоже есть.

Она поднесла шкатулку Еве в открытом виде. Ева перебрала вставленные в гнезда предметы. Брак с Рорком и его склонность осыпать ее побрякушками научили ее отличать настоящие камни от бижутерии. Украшения Лоис были в основном бижутерией, но у нее имелось и несколько стоящих вещей. Убийцу они не заинтересовали. Скорее всего, он их даже не искал.

– Нет, здесь этого нет. Я думаю, кольцо было у нее на пальце, что-то вроде обручального кольца, и он снял его с пальца. Как символ, как сувенир.

– Я думала, она жила одна.

– Так и было. Вот почему он выбрал именно ее. – Отвернувшись от шкатулки, Ева вновь взглянула на Лоис Грегг. – Он переносит ее сюда. Все, что нужно, у него с собой, только на этот раз в ящичке для инструментов. Путы для рук и ног. Он снимает с нее халат, привязывает ее к кровати. Находит то, что ему нужно, чтобы изнасиловать ее. Теперь он заставит ее очнуться. С той, первой, ему не удалось поиграть, но тут другой случай.

– Почему? – Пибоди поставила шкатулку с драгоценностями на комод. – Почему он выбрал совершенно другую женщину?

– Потому что он ищет разнообразия. Очнувшись и поняв, что происходит, что в нее вонзается, она вопит от ужаса. Она отказывается верить в реальность происходящего, но все-таки кричит, борется, умоляет. Эти подонки любят, когда их умоляют. Он работает над ней, ее терзает боль – страшная, невыносимая, – и она кричит еще сильнее. От этого он ловит кайф. – Ева снова подняла и опустила руку Лоис, коснулась ее ног. – Она поранила запястья и лодыжки, дергаясь и извиваясь, пытаясь освободиться от пут. Она не сдавалась. Это ему тоже понравилось. Когда жертва сопротивляется, их это возбуждает, они начинают пыхтеть, у них встает. Они чувствуют свою власть, когда жертва борется, но не может победить.

– Даллас, – негромко окликнула Пибоди и положила руку на плечо Еве, увидев, что лицо ее лейтенанта побледнело и покрылось испариной.

Ева сбросила ее руку и отступила на шаг. Она знала все, через что прошла Лоис Грегг. Но это не свалит ее с ног, не увлечет в кошмар воспоминаний о крови, холоде и боли. Только не сейчас, не здесь. Она заговорила ровным, спокойным голосом:

– Покончив с изнасилованием, он берет пояс от ее халата. Теперь она в невменяемом состоянии от боли и шока. Он влезает на кровать, садится на нее верхом, заглядывает ей в глаза, пока душит ее. Он видит, как она задыхается, чувствует, как ее тело бьется под ним в конвульсиях. Чудовищная пародия на секс. Вот тут он кончает – когда ее тело вскидывается под ним, а ее глаза вылезают из орбит. Вот тут он получает свою разрядку. Придя в себя, он завязывает пояс бантиком, втыкает конверт с письмом между пальцев ноги. Он снимает с ее пальца кольцо. Как это по-женски: носить символ верности, когда хранить верность уже некому. Он прячет кольцо в карман или в ящик с инструментами, осматривается, бросает, так сказать, последний взгляд на деяние рук своих. Он доволен: все выглядит именно так, как он хотел. Великолепная имитация.

– Имитация чего?

– Кого, – поправила Ева. – Элберта Де Сальво. Бостонского Душителя.