Имитатор - Робертс Нора. Страница 40

Поздним вечером Пибоди сидела в своей тесной квартирке. Макнаб натаскивал ее через серию сложных компьютерных игр, моделирующих раскрытие уголовных дел.

Пибоди была вынуждена признать, что за последние несколько недель ее друг раскрылся перед ней с неожиданной стороны. Он предстал строгим и злящим ее до чертиков учителем.

Ссутулив плечи от усердия, она осторожно пробиралась сквозь сцену двойного убийства, взвешивала открывающиеся ходы, выбирала оптимальные возможности оперативного расследования.

И громко выругалась, когда ее выбор вызвал оглушительный вой сирены – это был личный вклад Макнаба в компьютерную игру – и появление на экране сурового на вид судьи в мантии, грозящего ей пальцем.

– Неправильная процедура, нарушена целостность картины, улики уничтожены. Следователь облажался, в результате подозреваемый уходит от правосудия.

– Он обязательно должен это говорить?

– Коротко и ясно. – Макнаб закинул в себя горсть картофельных чипсов. – Прямо в точку.

– Хватит с меня этих заморочек! – Пибоди обиженно надула губы, отчего у Макнаба тут же разыгралось мужское естество. – Еще минута, и у меня мозги потекут из ушей.

Он любил ее, любил так сильно, что готов был удержаться от соблазна вытряхнуть ее из одежды и разложить прямо на ковре.

– Послушай, в письменной работе ты ас. У тебя отличная память на детали и пункты статей. Устный экзамен ты тоже сдашь на ура, если только успокоишься и перестанешь пищать.

– Я не пищу.

– Пищишь, когда я кусаю тебя за пальцы ног. И когда волнуешься. – Макнаб ухмыльнулся во весь рот, когда она метнула на него грозный взгляд. – Мне-то звук нравится, но члены экзаменационной комиссии вряд ли будут настроены так романтично.

Продолжая дуться, Пибоди потянулась к пакету с чипсами и возмущенно открыла рот, когда Макнаб шлепнул ее по руке.

– Ничего не получишь, пока не закончишь игру без ошибок.

– Послушай, Макнаб, я не дрессированный щенок, выпрашивающий печенье!

– Нет, ты полицейский, желающий стать детективом. – Он отодвинул пакет подальше, чтобы она не смогла до него дотянуться. – И тебе страшно.

– И вовсе мне не страшно. Просто я волнуюсь перед экзаменом, и это совершенно естественно…. – Макнаб продолжал терпеливо изучать ее лицо долгим взглядом зеленых глаз. Пибоди с шумом выдохнула воздух. – Я в ужасе. – Он обнял ее, и она прижалась к его острому плечу. – Я в ужасе, что провалюсь на экзамене и подведу Даллас. И тебя, и Финн, и начальника полиции, и мою семью. Господи!

– Ты не провалишься и никого ты не подведешь. Даллас тут ни при чем и остальные тоже. Все дело в тебе.

– Она меня готовила, она научила меня всему, что я знаю. Она меня на это подвигла.

– Значит, она считает, что ты готова. Тут никакой спешки нет, Пибоди. – Он потерся носом о ее щеку. – Нет и быть не может. Но ты прошла обучение, набрала зачетное время по оперативной работе, у тебя есть мозги, здоровые инстинкты. А еще, родная, у тебя есть сердце. И кишка не тонка.

Пибоди подняла голову и посмотрела на него.

– Это чертовски мило с твоей стороны.

– А знаешь, в чем твоя проблема? У тебя не подвешено между ног, вот ты и комплексуешь. Дергаешься.

Ее нежность мгновенно превратилась в обиду.

– Ты чего несешь?

– Раз у тебя не подвешено, ты не доверяешь своему нутру, – решительно продолжал Макнаб, – и. даже своему опыту. Сомневаешься, не можешь принять решение. Ты не полагаешься на себя, на свои знания, все время пытаешься предугадать то, чего не знаешь, вот и не можешь доиграть.

Пибоди отстранилась от него и зашипела как кошка:

– Знаешь, за что я тебя ненавижу? За то, что ты прав.

– Да нет. Ты меня любишь, потому что я чертовски хорош собой.

– Задница.

– Мартовская кошка.

– Мартовская кошка. – Ее губы дрогнули в невольной улыбке. – Черт! Ладно, заводи еще одну. И давай потруднее. А когда я ее расколю, я не только заберу чипсы, но… – Улыбка стала шире.

– Ты наденешь шляпу.

– Идет.

Она встала и прошлась по комнате, чтобы прояснить мысли, пока он вводил программу в компьютер. Да, ей было страшно, призналась себе Пибоди. Ей так хотелось выдержать экзамен! Надо было использовать свое желание, чтобы победить с блеском, а она вместо этого позволила ему подорвать свою уверенность. Надо положить этому конец. Ладони у нее вспотели, кишки стянуло узлом, но она твердо решила положить этому конец.

Вот Даллас никогда не дает воли нервам. А нервы у нее есть. И еще что-то более темное, более страшное. Вот сегодня, к примеру, это нечто проступило в ее глазах в квартире Грегг. Оно всегда проглядывало, когда речь шла об убийстве на сексуальной почве. Что-то заставляло ее лейтенанта бледнеть. Пибоди не сомневалась, что Ева вспоминает что-то страшное. Что-то личное.

Пибоди была уверена, что речь идет об изнасиловании. Жестоком, чудовищном. И она была молода. Перед поступлением на работу Пибоди изучала карьеру Евы в нью-йоркской полиции, но никаких упоминаний о сексуальном насилии, жертвой которого стала бы Даллас, не нашла.

Значит, это было раньше, еще до полицейской академии. Может быть, она была подростком, совсем еще ребенком. От сочувствия у Пибоди сжалось сердце. Сколько же нужно мужества, чтобы раз за разом возвращаться к этому, когда осматриваешь место преступления, буквально кричащее о сексуальном насилии.

Чтобы использовать это чувство, а не дать ему себя использовать, требовалось нечто большее, чем мужество, размышляла Пибоди. Для этого требовалось нечто, что она могла назвать только доблестью.

– Я готов, – объявил Макнаб. – Классная мулька!

Пибоди втянула в себя воздух и расправила плечи.

– Я тоже готова. Слушай, шел бы ты в спальню, а? Я хочу сама поработать.

Он заглянул ей в лицо, увидел в нем то, что хотел увидеть, и кивнул.

– Конечно. Зацапай плохого парня, Пибоди.

– Приступаю.

Она обливалась потом, но держалась. Она перестала спрашивать себя, что хотела бы от нее Даллас в той или иной ситуации, она даже перестала думать, что сделала бы сама Даллас, просто сосредоточилась на том, что надо сделать. Сохранить, осмотреть, собрать, идентифицировать. Допросить, записать, сопоставить. Кусочки стали складываться, дело пошло. Она пробилась сквозь противоречивые показания свидетелей, сквозь забывчивость и ложь, искажающую факты, сквозь данные экспертизы и процедурные ограничения.