Лицо в темноте - Робертс Нора. Страница 30

— Ни к чему беспокоить его.

— Вашему отцу не понравится, — поддержал товарища Суинни, промокая вспотевший лоб, — что вы садитесь в машину к незнакомому человеку.

— Я знаю Майкла, и мой отец тоже, — надменно сказала Эмма. Собственный тон ей не нравился, но она не желала, не могла позволить, чтобы ее унизили перед Майклом. — Его отец — капитан здешней полиции. К тому же вы поедете за нами, так что какая разница?

Развернувшись, она с высоко поднятой головой направилась к Майклу, поджидающему ее с двумя досками.

— Оставим девочку в покое. — Суинни положил руку на плечо Мастерса. — Это бывает нечасто.

Бензин у, Майкла был почти на нуле, когда они наконец подъехали к высоким чугунным воротам особняка в Беверли-Хиллз. На лице стоявшего рядом с ними охранника появилось удивление, но затем все же раздался щелчок, и ворота раздвинулись. Ведя машину по обсаженной деревьями подъездной аллее, Майкл жалел, что в дополнение к спортивным трусам у него есть только сандалии да поношенный джемпер.

Четырехэтажный особняк из розового кирпича и белого мрамора занимал более акра на ухоженной зеленой лужайке. Майкл не знал, смеяться ему или восхищаться при виде степенно вышагивающего по траве павлина.

— Красиво.

— Все это принадлежит на самом деле Пи Эм. Точнее, его жене. — Эмму несколько смущали мраморные львы в натуральную величину, стоящие по обе стороны двери. — Раньше дом принадлежал кому-то из киношников, не помню, кому именно, но Энджи все здесь переделала. Сейчас она на съемках в Европе, так что мы остановились здесь. У тебя есть время зайти в дом?

— Ах да, время у меня есть. — Майкл нахмурился, взглянув на прилипший к ногам песок. — Если ты уверена, что нам стоит это делать.

— Конечно, стоит.

Выйдя из старой машины, на которой Лу приезжал к репетиционному залу, Эмма подождала, пока Майкл снимет с багажника ее доску, и пошла к лестнице.

— Я должна рассказать папе о случившемся. Все равно об этом доложат телохранители. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я… представлю это незначительным происшествием?

— Ясное дело. — Майкл снова улыбнулся, и сердце у нее затрепетало. — Родители всегда переживают сверх меры. Похоже, по-другому они просто не могут.

Как только дверь открылась, он сразу услышал музыку. Пианино. Громовые аккорды, затем как будто поиск нужной мелодии, и снова аккорды.

— Они там. — Взяв Майкла за руку, Эмма вела его по широкому белому коридору.

Он никогда не видел ничего подобного, но смущение не позволяло ему сказать об этом. Они проходили одну комнату за другой, где на белых стенах неистовыми разноцветными пятнами выделялись абстрактные картины. Даже пол был настолько белым, что Майкл не мог избавиться от чувства, что идет по какому-то храму.

Затем он увидел богиню, портрет богини, висевший над камином из белого камня. Блондинка с хмурым ртом, в белом вышитом платье, опасно обнажающем пышную грудь.

— Ух ты!

— Это Энджи. — сказала Эмма, автоматически сморщив нос. — Жена Пи Эм.

— Ага. — У Майкла возникло странное ощущение, что глаза следят за ним. — Я… э… видел ее последний фильм. — Правда, он умолчал об эротических снах, которые донимали его после этого. — Она действительно нечто!

— Да, она такая.

Даже в свои неполные тринадцать Эмма понимала, что означает это «нечто». Нетерпеливо дернув Майкла за руку, она пошла дальше.

Комната, в которой они оказались, была единственным помещением в доме-мавзолее, где Эмма чувствовала себя нормально и где, как она полагала, бедному Пи Эм позволили выразить свой вкус. Здесь наконец появился цвет, смешение голубых, красных и солнечно-желтых красок. Полку над камином украшали музыкальные призы, на стенах висели золотые диски. У окна стояли два пышных лимонных дерева, которые Пи Эм сам вырастил из косточек.

Брайан сидел за старинным кабинетным роялем, принадлежавшим кинозвезде, чье имя не могла запомнить Эмма. Рядом сидел Джонно с обычной своей французской сигаретой. Пол был усыпан листами бумаги, на столике пузырилась лужица разлитого лимонада.

— Сохраним этот ритм в течение всего перехода, — говорил Брайан, выбивая аккорды. — Быстрый ритм с наложенными струнными и трубами, но доминирующей будет гитара.

— Отлично, но ритм не тот.

Джонно смахнул с клавиш руки Брайана, и бриллианты весело подмигнули, когда его пальцы побежали по клавиатуре.

— Ненавижу тебя, когда ты прав, — сказал Брайан, доставая сигарету.

— Папа.

Его улыбка тут же поблекла, едва он увидел Майкла.

— Эмма, ты должна была позвонить, если хотела вернуться раньше.

— Знаю, но я встретила Майкла, — сказала та, очаровательно сверкнув ямочкой. — Меня смыло с доски, и он помог мне. — Поскольку ей хотелось ограничиться только этим, Эмма поспешно добавила: — К тому же я подумала, что тебе будет приятно снова увидеть его.

Брайан со странной неприязнью отметил, что его девочка, его маленькая девочка стоит, держа за руку юношу, почти мужчину.

— Снова?

— Ты не помнишь? Отец приводил его к вам на репетицию. Его отец, полицейский.

— Кессельринг. — У Брайана свело живот. — Ты Майкл Кессельринг?

— Да, сэр. — Майкл не знал, прилично ли ему протягивать руку музыкальному гиганту, поэтому лишь вытер ладони о трусы. — Мне было тогда одиннадцать. Это было здорово.

Брайан привык находиться на сцене, в свете прожекторов, и это помогло ему скрыть боль. Он смотрел на Майкла, высокого, смуглого, крепкого, но видел не сына Лу Кессельринга, а своего погибшего мальчика, каким тот мог бы стать. Однако, вставая из-за рояля, он улыбнулся:

— Рад снова видеть тебя. Ты помнишь Майкла, Джонно?

— Конечно. Ну что, ты уговорил отца на электрогитару?

— Да, — ухмыльнулся польщенный Майкл. — Какое-то время я брал уроки, но мне сказали, что я безнадежен. Теперь немного поигрываю на губной гармошке.

— Эмма, почему бы тебе не угостить Майкла колой? — Брайан указал на диван, и на его пальце блеснуло обручальное кольцо. — Садись.

— Я не хотел бы прерывать вашу работу.

— Мы живем для того, чтобы нас прерывали, — ответил Джонно, смягчая сарказм улыбкой. — Что ты думаешь об этой песне?

— Она великолепна, как все, что вы делаете.

— Какой умный мальчик, Брай. Может, оставим его при себе? — усмехнулся Джонно.

Майкл улыбнулся, не уверенный, следует ли ему смутиться.

— Нет, правда. Мне нравятся все ваши вещи.

— А диско?

— Дрянь.

— Очень умный мальчик, — решил Джонно. — Как вы встретились с Эммой на пляже? — Он продолжал говорить, зная, что Брайану требуется время, чтобы привыкнуть к приятелю дочери.

— У нее возникли некоторые сложности с волной, и я помог ей выбраться на берег. — Майкл обошел инцидент с мастерством подростка, знающего, как перехитрить взрослых. — Она в очень хорошей форме, мистер Макавой. Просто нужно больше тренироваться.

Брайан выдавил еще одну улыбку и взял стакан теплого лимонада.

— Ты много времени уделяешь серфингу?

— Использую каждую возможность.

— Как твой отец?

— Нормально. Он теперь капитан.

— Слышал. А ты, должно быть, закончил школу.

— Да, сэр. В июне.

— Будешь продолжать?

— Вообще-то да. Отец рассчитывает на это.

Достав сигареты, Джонно машинально предложил Майклу. Тот взял, но после первой затяжки у него свело желудок.

— Значит, — немного развеселившись, спросил Джонно, — собираешься идти по стопам отца? Кажется, у вас называют копов плоскостопыми?

— О! — Майкл отважился на еще одну слабую затяжку. — Вряд ли я создан быть полицейским. Вот отец в этом деле мастер. Очень упорный, как было с делом вашего сына. Он годами продолжал работу над ним, даже после того, как его закрыли. — Майкл осекся, испугавшись, что завел об этом речь, и тихо закончил: — Он такой целеустремленный.

— Да, конечно.

Несколько успокоившись, Брайан улыбнулся очаровательной улыбкой, за которую его любили поклонники. Жаль, что он не добавил в лимонад рому.