Любовные игры - Роджерс Розмари. Страница 26

— Подать завтрак, синьорина?

Сара не слышала, чтобы кто-то вошел, и резко обернулась. У нее бешено колотилось сердце. Разве она не заперла дверь? Выходит, ей, точно наложнице из гарема, не полагается уединение? Она чуть не взорвалась от возмущения, но смуглокожая служанка была очень юна, почти ребенок, и сильно нервничала.

Сара усмехнулась.

— Пожалуй, я бы не отказалась от апельсинового сока, если есть, или чашки кофе.

Видя замешательство горничной, она перешла на итальянский, щедро уснащая речь жестами:

— Кстати, кто эта дама на портрете? Она настоящая красавица.

У девушки был испуганный вид; она явно предпочла бы не отвечать на этот вопрос, но пересилила себя:

— Это первая жена покойного герцога. Мать здравствующего герцога.

Его мать! Та самая, которую отправил на тот свет предыдущий владелец замка! Сара устремила невидящий взгляд в пространство, в голове роилось множество вопросов. Теперь она с новым интересом поглядела на портрет.

Неужели бледная красавица с загадочной полуулыбкой подарила жизнь этому дьяволу Марко? Женщина на портрете была во всеоружии своей красоты; тонкие пальцы беззаботно играли с золотым медальоном — изображением волка с изумрудными глазами. Очевидно, она была слишком уверена в своей неотразимости, слишком неосторожна — и прирученный ею волк прыгнул на нее, навсегда оборвал ее смех, обратил в прах ее хрупкую красоту. Как она умерла?

Молчаливая горничная пошла приготовить ванну. Сара поежилась и отвернулась от портрета. Ни в коем случае нельзя поддаваться унынию. В конце концов, она не жена этому неукротимому дикарю, в чьих жилах течет кровь безжалостных сарацинов. Она даже не замужем за его братом, а просто ради счастья сестры надела на себя чужую личину и может в любое время выйти из игры, открыв правду.

Открыть герцогу правду? Признаться, что она морочила ему голову? Сара представила себе возможную реакцию, и у нее мурашки поползли по спине. Да, Сара, на этот раз ты действительно угодила в переплет! Однако самобичевание не поможет. Дело сделано, теперь придется полагаться только на собственную смекалку. Ее похитил герцог — кто этому поверит? Сидя в такой огромной ванне, что в ней впору устраивать оргии, нежась в благоухающей ароматными шампунями воде, Сара пыталась трезво оценить обстановку, но все ответы на мучившие ее вопросы были из разряда неутешительных. Ухаживая за ней у всех на виду, так что они стали в Голливуде притчей во языцех, Марко ловко подготовил почву для последующего исчезновения, даже позаботился о том, чтобы положить конец ее съемкам в фильме Гэрона. На их неожиданный отъезд посмотрят как на очередную прихоть Дилайт Адаме.

Сара задумчиво терла себе спину. Прямо перед ней висело огромное зеркало.

Все это сильно смахивало на Голливуд — типичная голливудская мыльная опера.

Всего каких-нибудь несколько месяцев тому назад она сетовала на слишком пресную, стерильную жизнь; все было распланировано на годы вперед, включая перспективу во всех отношениях удачного брака. Бедный папочка, сколько усилий он приложил, чтобы вырастить ее непохожей на мать и сводную сестру, как заботливо ограждал от публичности, жизни у всех на виду и от того, что он считал дурным влиянием. Он руководствовался лучшими намерениями, по-своему любя дочь, но, видно, материнские гены оказались сильнее.

Сара заколола волосы на затылке, но не успевшие отрасти завитки то и дело падали на шею, щеки и виски. Они начинали потихоньку распрямляться обретая свой естественный вид, и это придавало Саре уверенность в себе. Главное — не допустить какой-нибудь грубой ошибки. И не заглядывать далеко вперед.

Чутье подсказало ей, что в ванной кто-то есть. Она мигом ушла всем корпусом под воду; зеленые глаза вспыхнули гневом.

— Эй, где ты прячешься? Опаздываешь на теннисный матч.

— Убирайся! Не видишь — я принимаю ванну? Или я не могу и минуты побыть одна?

— В самом деле! Хотя, признаться, меня удивляет твой неожиданный приступ стыдливости. Не ты ли заявила в. одном интервью, что, раз тебе досталось красивое тело, с какой стати ты должна стесняться его демонстрировать?

Марко стоял в нише в облегающих хлопчатобумажных брюках и высоких лакированных сапогах: должно быть, собрался кататься верхом.

— Мое тело — вовсе не твоя забота! Ты что, забыл, что я невеста твоего брата?

Скорее всего, Дилайт на ее месте не стала бы прятаться в воде, а гордо выставила на обозрение то, что принадлежало не ему, а другому. Но все-таки она не Дилайт…

Марко издал неприятный смешок.

— Ничего я не забыл. Неужели ты думала, что я наброшусь на свою будущую родственницу? Можешь мне поверить: я никогда не беру женщин силой. Зачем когда они и так охотно предлагают себя? В наше-то время!

Как он смеет говорить таким снисходительным тоном?

Стоит тут в сапогах для верховой езды и пялится на нее!

Сару захлестнула волна ярости, ослепила, лишила рассудка. Будь у нее в руках пистолет, она застрелила бы его на месте. Или имей она привычку, подобно местным крестьянкам, носить с собой кинжал для защиты девичьей чести — с какой радостью вонзила бы его в это черное, не ведающее жалости сердце!

Но поскольку ничего такого не было, Сара воспользовалась подручными средствами: зачерпнула обеими руками побольше мыльной воды и облила его с головы до ног, как сделало бы не в меру расходившееся дитя.

На безукоризненно чистых брюках и лакированных сапогах расползлись мокрые пятна. А на что он рассчитывал? Почему только она должна помнить о приличиях?

— Запомни, — мстительно произнесла Сара, — я тебе ничего не предлагаю!

Тебе нет оправдания! Вваливаешься ко мне в ванную, когда я моюсь! Пошел вон!

На протяжении нескольких секунд Саре казалось, что Марко вот-вот бросится на нее, не оставит на ней живого места! У него потемнело лицо. К счастью, слова, что сорвались у него с губ, были произнесены по-итальянски, и уж, конечно, это были не совсем те выражения, которые она проходила в школе.

— Это я должна исходить ругательствами! — не унималась Сара. — Что, в этом забытом Богом уголке уже не действуют законы гостеприимства? Кажется, я у тебя в гостях!

По его горящему ненавистью взгляду она поняла, что он охотно свернул бы ей шею, однако уже в следующее мгновение лицо герцога снова стало похожим да маску.

— Прошу прощения. Наверное, все дело в том, что я имел честь видеть все фильмы с твоим участием, вот и допустил некоторую… фамильярность.

Помнится, в сцене купания из «Эссенции любви» ты и наполовину не так скромна, как сейчас.

«Эссенция любви»! Что за идиотское название! Саре хотелось плакать, но не перед этим человеком. По-прежнему держась под водой так глубоко, как только можно, чтобы не утонуть, она подняла на Марко влажные глаза, твердо решив игнорировать его гнусные намеки.

— Но ведь сейчас я не на экране, правда? И буду очень тебе обязана, если ты уйдешь и дашь мне одеться. Карло не одобрил бы, если бы я вертелась перед тобой голая: для этого он слишком тебя уважает!

«Очко в твою пользу, Сара»! Сидя в гардеробной и ломая голову над тем, краситься или нет, она пыталась собраться с мыслями и подготовиться к новому поединку умов и характеров, который неизбежно должен был последовать за его вынужденным отступлением.

Сара мрачно посмотрела на свое отражение в зеркале.

Положение дел становилось все критичнее. Вот уж поистине «Эссенция любви»! Сколько еще ей изображать из себя Дилайт? И самое страшное: что он сделает с ней по окончании этого фарса?

«Уподобься Скарлетт и подумай об этом завтра», — посоветовала она себе.

«Что-то я слишком бледна, хорошо бы добавить румян. Ему это не понравится?

Тем более нет причин жалеть краску! И блеск для губ — чтобы стали сочнее и соблазнительнее!»

Густые, подросшие волосы доставали до плеч. Сара запустила в них руки.

Больше она не станет делать перманент, чтобы сойти за сестру. Хочется верить, что Дилайт с Карло уже заключили счастливый союз. Что сказала бы Дилайт, узнав о случившемся?