Любовные игры - Роджерс Розмари. Страница 46

— А вдруг он, наоборот, будет польщен, что мне не терпится увидеться с ним? — Сара одарила бедную женщину одной из сладчайших своих улыбок. Благодарю вас, Серафина. Я не позволю ему выместить на вас злость за мой поступок. Еще раз спасибо.

— Пожалуйста, — промямлила та по-итальянски, с ужасом следя за тем, как эта стройная спина и длинные ноги решительно двинулись по направлению к личным апартаментам герцога. Бедняжка! Понимает ли она, как рискует, эта бывшая девственница, на которой уже стоит клеймо герцога, знак его циничного отношения к женщинам? Ах, какие шрамы на сердце сына оставила его легкомысленная мать! Он возненавидел всех женщин, не верит им ни на грош. И все-таки… Серафина чувствовала: здесь что-то не так. Зачем герцогу понадобилось привозить сюда чистую девушку, предположительно невесту его сводного брата Карло? Зачем он обесчестил ее, сделал ее любовницей? Это было выше ее понимания. Несмотря на все свои недостатки, до сих пор герцог Кавальери выказывал себя гордым главой семьи, ревнителем фамильной чести.

Если верить рассказам шофера Бруно, у него было несколько любовниц, но он никогда не афишировал свои похождения и во всяком случае не допускал ничего подобного здесь. Что на него нашло?

Серафина скривила губы и пожала плечами. Кто их поймет, этих аристократов? Что там играет у них в крови?.. По-прежнему не сводя глаз с Сары, она увидела, как молодая женщина, к которой она успела привязаться, чуть помедлила перед обитой железом дверью, а затем решительно постучала.

Бедняжка! Настоящая леди! Всегда такая вежливая, внимательная… Жалко ее!

В ту самую минуту, когда экономка решила вернуться к своим обязанностям, дверь резко распахнулась, и посыпались громкие проклятия. У Сары душа ушла в пятки при виде наполовину покрытого мыльной пеной лица герцога, и она поспешила с объяснениями:

— Доброе утро! Я думала, ты рассердишься, если я задержусь, а мне ни за что не хотелось бы пропустить свой первый в жизни урок верховой езды.

Марко смотрел на Сару так, словно с большим удовольствием послал бы ее к черту. Черные брови были сдвинуты — верный признак гнева.

— Какого черта, — начал он, обратив взор на экономку. Сара не дала ему договорить.

— Это я уговорила Серафину… Она не виновата! Я объяснила ей, каковы наши отношения и что мне не терпится увидеть тебя. Только после этого она уступила. Я могу войти?

Сара видела, что он охотно захлопнул бы дверь у нее перед носом, и все-таки рискнула:

— Ты не ответил на мое приветствие, — она надула губы. — А еще рассуждаешь о хороших манерах и делаешь мне замечания.

— Прошу! — Марко взял себя в руки и преувеличенно галантно отступил в сторону. — Доброе утро. Сейчас я закрою дверь, и ты мне тоже объяснишь, какие такие у нас «отношения».

Сара слегка дрогнула в душе, но заставила себя войти с ослепительной улыбкой.

— Надеюсь, ты извинишь меня за то, что я не успел окончить процедуру бритья? — В черных глазах прыгали насмешливые искорки. Он осмотрел ее с головы до ног, чуть задержавшись взглядом на груди, которая отчетливо вырисовывалась под огненно-красной блузкой, и облегающих джинсах, делавших ее похожей на стройного юношу.

«Какого черта он торчит передо мной, — думала в эту минуту Сара, — с одной намыленной щекой и узким полотенцем вокруг бедер, в то время как сам велел ей приготовиться еще час назад?»

Саре все труднее было удерживать на лице улыбку, особенно когда Марко посмотрел на нее так, словно хотел бы вынуть из ее черепа мозги и исследовать под микроскопом каждую извилину, каждую мысль. Сара занервничала и отвернулась. Ей попался на глаза инкрустированный нож для разрезания бумаги с изображением волчьей головы на ручке.

— Я постараюсь не мешать, — нарочито беспечно заявила она. — Продолжай, пожалуйста, а я тем временем…

Как видно, у Марко кончился запас терпения, и он почти прорычал:

— Нечего было сюда являться! Хотел бы я знать, что ты наплела Серафине?

Ради всего святого, когда ты научишься осторожности?

— Осторожности? А с чем ее едят? Согласись, несколько странно слышать это от тебя! — она с вызовом взглянула ему прямо в лицо.

Казалось, Марко колеблется, как поступить. Отдубасить ее как следует?

Нет, это уж слишком — даже для него.

Его удержал безобразный синяк у нее на скуле. И все-таки в чертовке было что-то такое, что губительно действовало на его цивилизованную оболочку, будило в нем зверя.

Да это просто тигрица какая-то — бывшая невеста его брата, маленькая проказница с прекрасным телом, которая стала его собственной Радостью — и будет ею, пока ему не надоест. Как бы ни жалил порой ее вздорный язычок!

Нет, ей больше не вывести его из себя!

— Поговорим об этом позже. — Он бросил на нее такой взгляд, что Сара поняла: лучше не испытывать его терпение. — Конечно, если ты не предпочтешь другой вид спорта.

Сара открыла и тотчас закрыла рот. Ей в самом деле очень хотелось кататься верхом, а у него такие великолепные лошади!

— Договорились, — не дождавшись ответа, резюмировал он. — Сейчас закончу бриться и быстро оденусь. Если не возражаешь, — он махнул рукой в сторону не очень-то удобного стула, — присаживайся, пожалуйста.

«Вот же умеет, когда хочет, быть галантным!» — возмущенно подумала Сара.

За Марко захлопнулась дверь его спальни.

Еще одна несправедливость! Его двери были снабжены запорами, и он пришел в негодование, когда она вторглась в его святая святых, а сам беспардонно нарушал ее уединение!

Марко вышел в гораздо лучшем расположении духа, свежевыбритый и одетый для верховой езды, но это не смягчило ее.

— Ну вот, Дилетта. Я не слишком долго?

Она стиснула кулаки. Его «Радость», как бы не так! Коварный, самоуверенный ублюдок! Однако она решила до поры до времени не давать волю душившему ее гневу. Пусть он сначала отпустит ее.

Чтобы скрыть свои истинные чувства, Сара небрежным жестом руки обвела довольно неуютную гостиную с уродливой мебелью мрачных тонов.

— Я ожидала чего-то более пышного. Эта комната больше похожа на контору.

Марко насмешливо приподнял бровь.

— Что, недостаточно роскошна для тебя? Ты угадала: я действительно приспособил эту комнату под свой кабинет, и она меня вполне устраивает.

Терпеть не могу, когда что-либо — или кто-либо — отвлекает меня от работы. Сара уловила в его голосе ехидный подтекст. — В общем, чтобы тебя не разочаровывать, моя бесценная, это не официальные покои герцога Кавальери.

Те, другие, удовлетворили бы даже твой взыскательный вкус. — Он мельком взглянул на ее дорогие сережки. — Те апартаменты слишком хороши для одного мужчины. Представляешь, огромная кровать на четырех колоннах. Я приведу туда жену. Ну, а теперь идем: ты ведь хотела кататься?

«Жену»? Сара не выдержала.

— Так ты женат? — Пока Марко говорил, она стрельнула взглядом в сторону спальни и увидела висевший над кроватью женский портрет. — Несчастная твоя жена! Это ее изображение там красуется?

Марко расхохотался — впервые за все время их знакомства — искренно, от всего сердца.

— Женат? А что, сага, это тебя огорчает? Не беспокойся, у меня нет ни малейшего желания обзаводиться женой, пока не придет время всерьез подумать о наследнике, а это произойдет не раньше, чем через несколько лет. А что касается портрета, то прекрасная леди действительно является здравствующей герцогиней, только это не моя жена, а вдова моего покойного отца. Она очень красива, а если говорить о ее внутренней сущности, то она полностью соответствует наружности. Это особа, достойная всяческого уважения и восхищения!

Сара широко раскрыла глаза, якобы для того, чтобы выразить удивление, а на самом деле — чтобы скрыть смущение. Отчасти поэтому она и сморозила глупость:

— Ну да, конечно. Видно, правду говорят, что все итальянцы влюблены в своих матерей… И мачехи — не исключение…

Она никак не ожидала, что Марко придет в такое неистовство.

— Ты на что это намекаешь?