Опасный мужчина - Роджерс Розмари. Страница 16

Как отнесется отец к тому, что его единственная дочь, выйдя замуж, будет жить так далеко от дома? Прежде Тори не позволяла себе думать об этом. Он рассчитывал, что однажды она вернется в Монтерей и останется здесь, будет жить с мужем и детьми в асиенде – Тори знала об этом желании отца, хотя он никогда не высказывал его вслух.

Как он отреагирует на ее сообщение о Питере? Она посмотрела на кольцо Питера и медленно сняла его с пальца. Она сможет поговорить с папой позже, когда он окрепнет. Пока что она положит кольцо в резную китайскую шкатулку, подаренную отцом, когда Тори исполнилось восемь лет. Ларец состоял из нескольких раскрашенных ярким лаком ящичков и потайных пружин. Это было надежное хранилище для кольца; ей не придется отвечать на вопросы. Она скажет ему, когда придет время.

Глава 5

Обед проходил в тишине; отец, сидевший на одном конце длинного темного испанского стола, пил слишком много вина – прежде Тори не замечала за ним такого, – а удивившая всех своим появлением мама – безмолвный призрак без тени улыбки на лице, едва освещенный свечами в высоком раскидистом канделябре, – занимала место напротив мужа. Вероятно, улыбка сделала бы ее красивой – на миниатюрах, где она была изображена молодой, ее смеющиеся глаза излучали жизнелюбие, – но сейчас Палома Монтойя-Райен сохраняла серьезный вид. Печальные карие глаза смотрели на супруга и дочь с безучастным вежливым вниманием, словно эта женщина собиралась отправиться куда-то, но воспитание не позволяло ей исчезнуть внезапно. На любой вопрос Палома отвечала тихо и кратко. Тори спрашивала себя: сознавала ли мама, что ее единственная дочь долго отсутствовала? Каждый раз, подумав об этом, Тори испытывала чувство одиночества.

Девушка пыталась поддерживать беседу, но это было слишком трудной задачей; к окончанию обеда у нее разболелась голова, и она принесла извинения по поводу того, что не останется в гостиной дожидаться гостя. Несомненно, это будет очередной скучный деловой партнер, решила Тори и сослалась на усталость после путешествия.

– Конечно, – отец еле заметно улыбнулся, – я не подумал. Ты, верно, совсем без сил после дальней дороги. Ты еще успеешь взять на себя обязанности хозяйки. – Он посмотрел на Палому, которая поднялась со стула и уже покидала комнату безмолвной тенью, безразличной ко всему происходящему вокруг нее, и его взгляд стал более жестким. – Буэна-Висте требуется настоящая хозяйка.

Тори обеспокоено прикусила губу, бросив взгляд на опустевший стул матери.

– Если хочешь, папа, я останусь. Право, я не настолько устала.

– Нет-нет. Эта встреча не требует соблюдения формальностей. Речь пойдет о деле, и мой гость вряд ли тебя заинтересует. – Он чуть улыбнулся, загадочно сверкнув глазами. – Я надеюсь продать ему участок в горах.

– Голый холм, на котором не прокормиться и козлу, не говоря уж о корове? – Тори скривила губы. – Думаешь, он его купит?

– Полагаю, да, если представить товар как надо. А теперь иди, не забивай свою голову такими проблемами в первый день после возвращения.

Тори с радостью удалилась в свою комнату, и тетя Бенита принесла ей успокаивающий напиток.

– Это поможет тебе заснуть, nina [8]. – Пожилая женщина озабоченно улыбнулась.

– Спасибо. Пожалуйста, оставь это на столе, я выпью чуть позже.

Она указала рукой на массивный резной стол из розового дерева, стоявший у изножья кровати. В настенных канделябрах горели свечи, лунный свет проникал в комнату через открытые двери, выходившие в патио. Прохладный ветерок, проникая в дом, шевелил шторы. Тетя Бенита суетливо походила по комнате, дала Колетт несколько указаний, нахмурилась, заметив надменный взгляд служанки, и ушла, пожелав Тори спокойной ночи.

– Спокойной ночи. – Тори заставила себя улыбнуться, испытывая легкое чувство вины.

Колетт расстегнула ей платье, помогла надеть шелковый пеньюар, присланный из Нового Орлеана. Сидя перед туалетным столиком, Тори смотрела на свое отражение, пока Колетт расчесывала ей волосы. Лицо девушки тонуло в полутьме и казалось бледным в обрамлении каскада темных волос. Тори напоминала сейчас бесплотное привидение. Возможно, те две старые бостонские мегеры были правы: с высокими скулами, пухлыми губами и нимбом из непокорных, выгоревших на солнце волос, отказывавшихся подчиняться гребню, она действительно похожа на цыганку. При тусклом освещении ее глаза казались почти черными, уголки рта слегка подрагивали, хотя усталость была тут ни при чем.

Как глупо было думать, что за время ее отсутствия здесь все изменилось. Все существенное осталось прежним. То, что должно было измениться…

Когда служанка начала заплетать косу, Тори остановила ее:

– Сегодня ты мне больше не нужна, Колетт. Ты свободна до утра. Делай что хочешь.

– Oui, merci, maotresse [9].

Колетт слегка удивилась, но пожала плечами с галльской невозмутимостью и покинула комнату, забрав со стула свою накидку. Одинокая, охваченная беспокойством Тори вышла в патио. Тонкие серебристые снопы лунного света падали сквозь ветви деревьев на гладкие отшлифованные камни, блестевшие возле босых ног девушки. Шелковый пеньюар колыхался вокруг ее бедер, лаская и холодя кожу. Все замерло, погрузилось в безмолвие. Вдали залаяла собака, кто-то засмеялся, ударил по струнам гитары. Похоже, это были слуги, жившие в маленьких домиках. Покончив с делами, они собирались вокруг костра, играли на музыкальных инструментах и танцевали – не те изысканные испанские танцы, которым обучал Тори преподаватель, а крестьянские, живые и зажигательные.

Она вспомнила, как выскальзывала ребенком из своей комнаты, спускалась вниз, чтобы послушать музыку; ей хотелось стать частью этой компании. Однажды вечером Росита, ровесница Тори, заметила девочку в кустах и, смеясь, вытащила ее к костру. Сначала Тори смутилась, но вскоре ритмичная музыка захватила ее, и она начала танцевать. Ее охватило пьянящее ликование, энергия и задор рвались наружу, босые ноги стучали по земле, волосы метались из стороны в сторону, подол юбки взлетал выше колен. Она наслаждалась свободой, бешеным темпом харабе, хоты и фанданго. Никто не удивлялся вслух тому, что дочь хозяина танцует с пеонами. Ощущение свободы пропало, когда тетя Бенита нашла ее и увела с собой. Однако после того вечера Тори часто стояла в патио, слушала неистовую музыку и отчаянно, своенравно танцевала в одиночестве.

Тори испытала странное чувство, представив себя одиноким, непокорным ребенком. У нее был брат Диего, но он жил в совсем другом мире, ему разрешали заниматься многими вещами, предоставляли гораздо больше свободы. Он ходил на занятия к пожилому испанцу, который обучал мальчиков из обеспеченных семей, предавался таким мужским развлечениям, как верховая езда и фехтование. Даже в детстве он уходил из дома когда хотел. Мир Тори состоял из уроков рукоделия, которые она ненавидела, музыки, светских танцев и лекций о том, как подобает вести себя молодым леди.

Все изменилось, когда она уехала в Бостон. Для Тори началась другая жизнь. Тетя Кэтрин была убеждена в том, что юные умы следует развивать. Оказавшись со своими энергичными кузинами, Тори обрела свободу, которую никогда бы не получила в Калифорнии. Со временем она научилась сдерживать свою импульсивную натуру. Однако иногда Тори охватывало желание сделать что-то необычное. Возможно, Росита раскованно танцует сейчас в саду, ее юбка взлетает выше колен, а волосы развеваются, точно черная мантия…

Тори охватило волнение, прилив энергии прогнал усталость. Доносившаяся музыка манила девушку, точно чарующее пение сирены, и Тори поддалась соблазну.

Не позаботившись о подобающем нижнем белье, она надела старую хлопчатобумажную юбку, которую нашла в высоком массивном шкафу, легкую крестьянскую блузку, мягкие черные туфли. Оставив волосы распущенными, накинула на плечи висевшую на вешалке длинную кружевную накидку и выскользнула в патио. Сейчас Тори ощущала себя свободолюбивой бунтаркой.