Богатых убивают чаще - Рогожин Михаил. Страница 73

Официанты бойко принялись открывать бутылки шампанского и наполнять серебряные кубки. Ни одна рука не потянулась к ним. Только Лиса Алиса, не выдержав, резко пододвинула кубок к себе.

«Чего она торопится?» — подумал Евгений. И впервые отметил какую — то странную притягательность, появившуюся в облике Василисы. Не замечаемая им ранее женственность в сочетании с обворожительной детскостью внезапно пробились сквозь присущее ее лицу злобно — циничное выражение. С такой женщиной было жалко прощаться. Чего — то он в ней не разглядел, не заметил. От этого в груди возникла щемящая прощальная грусть.

Дан поднялся со своего места. Кивком головы приказал официантам удалиться и, прикрыв глаза, траурным голосом огласил традиционный тост:

— Что ж, дорогие мои покойнички, пришло время проститься еще с одним нашим славным товарищем. Поднимем же наши кубки и пожелаем счастливого пути тому, для кого этот глоток окажется последним.

Все встали. Глаза у многих были закрыты. Кубки держали обеими руками. Бледность лиц соперничала с белизной салфеток. Чтобы не отравлять последние секунды существования отвратительным зрелищем, Евгений, зажмурившись, поднес кубок к губам и принялся пить с такой жадностью, словно сутки провел в безводной пустыне. Краем уха услышал голос Дана:

— Пора, пора… я не люблю слюнтяйства и сантиментов! Выше голову!

«Наверное, все наблюдают за мной», — с усмешкой подумал Евгений, приготовясь упасть. Но секунды растягивались в вечность, а он продолжал стоять, пока не вздрогнул от истошного многоголосого стона. Не соображая, что происходит, открыл глаза. Стул с высокой резной спинкой, на котором минуту назад сидела Лиса Алиса, был предательски свободен. Среди разбитых тарелок валялся пустой кубок. Два официанта, согнувшись, вытаскивали из — под стола безжизненное тело…

Ноги у Евгения подкосились. Рухнув на стул, он обхватил голову руками и беззвучно зарыдал. А зал тем временем наполнился радостными возгласами, криками, истерическим смехом и всхлипами. Оставшиеся в живых приветствовали друг друга и выражали животную радость победы над ужасом смерти.

— Не жалей, дружище, она сама захотела, — похлопал его по плечу Дан. — Давай выпьем за еще одну заблудшую душу. Пусть найдет успокоение.

Выпить им не удалось. Кованые двери, ведущие из караульного помещения в рыцарский зал, распахнулись. Попятившись, спинами к ним прижались охранники, опустив сжимаемые в руках автоматы дулами вниз. Дан хотел выскочить из — за стола, но какая — то неведомая сила вжала его в спинку стула. Остальные участники прощального ужина, включая Евгения, тоже почувствовали свинцовую скованность в движениях. Новая волна ужаса потрясла их разум.

В огромном дверном проеме появилась высокая женщина в белом длинном пальто и такой же белой шляпе, многим показавшейся нимбом. Она остановилась и, не произнеся ни слова, медленно обвела всех присутствовавших холодным взглядом немигавших стальных глаз.

Никто не мог не то что пошевелиться, а даже вздохнуть. Все смотрели на возникшее видение, и каждый мог поклясться, что видел смерть.

Женщина протянула руку и сделала повелительный жест. Какая — то сверхъестественная сила подняла Евгения с места и направила к ней. Холодные пальцы прикоснулись к его лбу. После чего женщина повернулась спиной и в сопровождении Евгения беспрепятственно покинула особняк.

Как только она исчезла, мощные порывы ветра ворвались в рыцарский зал, задули свечи, разметали угли из очага. Наполнили помещение холодом и гнетущей тоской. Стало ясно, что произошло нечто ужасное, трагическое, необъяснимое. Первым пришел в себя Дан. Невзирая на дикую боль, сжимавшую обручами его плешивую голову, он выхватил пистолет и принялся стрелять в опустевший дверной проем. Стрельба вернула к действительности охранников. Вскинув автоматы, они бросились к выходу из особняка.

Глава 39

Квартира на «Белорусской» напоминала корабль, потрепанный девятибалльным штормом. Казалось, что смерч пронесся по всем углам и выскочил через форточку. На самом деле ничего страшного не произошло. Просто Кира собиралась в Испанию к Ольге. Чемоданы валялись среди груды вещей, которые то отправлялись в их разверзнутые пасти, то вынимались обратно. «Да как же совместить все сезоны в одном багаже?» — спрашивала себя Кира и, не находя приемлемого варианта, в растерянности отправлялась на кухню, где стояла открытая банка соленых чернушек и початая бутылка водки. Подобрав под себя ноги, она усаживалась на стул, выпивала рюмку, закусывала грибками и, зажав сигарету в зубах, начинала названивать подругам, с которыми вела длительные консультации по поводу того, сколько брать юбок и теплых кофт.

После презентации, состоявшейся и бизнес — клубе, она совершенно успокоилась. Исчезло то, что она ненавидела всю жизнь, — больше никто на нее не давил. Не указывал, как поступать и какие решения принимать. Проснувшись утром, Кира вдруг поняла элементарную истину. Ей не нужно никому ничего доказывать. Просто собрать вещи и уехать. Пусть разбираются сами, кто кому хозяин, слуга и друг. Убийство Сурова поставило точку в ее отношениях с Адой, банком, Петелиным. Она не сомневалась, что скоро пристрелят и Евгения. Но ей — то какое до этого дело? К заявлению Ядвиги о том, что этот Петелин — не настоящий, Кира впервые отнеслась с недоверием.

«Как ни крути, а прорицательница тоже женщина. И ничто женское ей не чуждо. В том числе и ревность, — решила она. — Ядвига сама оценила убожество Петелина, поняла, насколько была не права, когда противопоставляла его Мстиславу Перфилову, и, чтобы сохранить свое реноме, придумала версию о подмене. Как бы не так! Нельзя же считать всех законченными кретинами!»

Хотя Кира не признавалась себе, но тем не менее испытывала неприятное разочарование в непогрешимости прорицательницы. Такие люди, как Ядвига Ясная, — считала она, — должны быть кристально честны перед людьми, поверившими в их сверхъестественный дар. Иначе никто не решится поддерживать их имидж в атмосфере насмешек и активного неприятия всяких проявлений потусторонности.

— Ну, ты можешь в такое поверить? — десятый раз дозвонившись до Майи, мучила подругу вновь и вновь, задавая этот вопрос.

— У меня подозрение, что нас всех давно подменили, — лениво соглашалась та.

— Это же серьезное заявление! На что она рассчитывала?

— На теорию чисел, — серьезно определила Майя.

— Какую теорию? — переспросила Кира, пораженная осведомленностью подруги.

Поскольку Майя ничего про эту теорию не знала, то выдала свою интерпретацию:

— Если предсказывать все подряд, то какая — то часть предсказаний обязательно сбудется, а какая — то просто забудется.

— Но я хочу знать правду!

— Тебе что, больше всех надо?

— Надо.

— Тогда я расскажу. Ядвига очень хотела перенести свой офис в твою клинику. Поэтому морочила тебе башку на полном серьезе. А после того, как Петя потерял от нее голову и предложил чуть ли не собственный кабинет, ты ей стала не нужна. Вот она глупость и сболтнула, чтобы ты обиделась и отстала от нее.

— Разве такое возможно? — обалдела Кира. — Это же омерзительно! Она на такое не способна!

— Знаешь, сколько стоит открыть офис в такой клинике, как твоя?

— Дорого…

— А ты пускаешь бесплатно. Да еще наряду с таким светилом медицины, как Чиланзаров. Лучшей рекламы для ее бизнеса быть не может.

У Киры на глазах навернулись слезы. Самым тяжелым испытанием для нее становилось разочарование в людях. Зная любовь Майи к интригам, не следовало принимать близко к сердцу ее предположения. Но зародить в душе сомнения она сумела. Кира вообще легко поддавалась влиянию подруг. Без их участия не принималось ни одно решение. А уж возникавшие возле нее мужчины подвергались такому дотошному обсуждению и проверке, какие не снилось управлению кадров внешней разведки.

— Лучше мне уехать, — размазывая слезы по щекам, заключила Кира и положила трубку.