Мой нежный убийца - Рогожин Михаил. Страница 25

Тем временем Инга, брошенная на полу спальни, прекратила бессмысленную истерику и всю свою энергию сосредоточила на веревке, которой были связаны ее руки. Сначала ей показалось невозможным растянуть кусок расплетенного каната, белого и жесткого от морской соли. Но постепенно силы возвращались к ней. Она не сводила глаз с узла и полностью сконцентрировала на нем свою волю. Клейкая лента затрудняла дыхание. С трудом она оторвала ее от щек. Бандиты, уверенные, что имеют дело со слабой, беззащитной женщиной, даже не завели ей руки за спину. Связали больше для проформы, чтобы не путалась под ногами. Несколько тягучих минут Инга боролась своим взглядом с узлом. В этот момент и прогремел выстрел.

Должно быть, он придал Инге новые силы, потому что медленно узел стал ослабевать. Она не двигала руками, но чувствовала, как веревки перестают впиваться в кожу. Уже можно было бы вытащить руки из накрученных колец, но Инга, боясь иллюзий, продолжала мысленно развязывать сам узел.

И действительно, будто кто-то невидимый потянул за конец веревки — и узел распался. Тяжело вздохнув, она развела руки в стороны. Снизу послышались крики и угрозы Ики.

Он уже полностью оправился от удара. Поднялся на ноги и потребовал, чтобы Ольгу поставили рядом с Лимоном.

— Сначала я пристрелю тебя! — истерично завизжал он, брызжа слюной в лицо.

Она плохо соображала, что происходит. Один из парней, опасаясь приближаться к раненому русскому, с силой толкнул ее в спину, и она, чтобы не упасть, рванулась к Лимону. Тот подхватил ее здоровой рукой и прижал к себе.

— Прости, княгиня. Когда-то со мной это должно было случиться. Жалко, не удастся спасти тебя в третий раз, хоть бог и любит троицу, — услышала она его горячий шепот.

— Так вот, Лимон! Ходжа, самый мудрый и влиятельный человек в Афинах и во всей Греции, не испугался твоего приезда и твоих наскоков, но, чтобы впредь ни одному русскому гангстеру, каким бы авторитетом он у вас в России ни был, не захотелось устанавливать здесь свои порядки, мудрый Ходжа приказал расстрелять тебя и твою бабу, не вступая ни в какие разговоры и торги. Теперь твоя вшивая жизнь ничего не стоит, — нагло и торжественно закончил Ика и потребовал передать ему пистолет.

— Я тебя прикрою, — прошептал Лимон Ольге.

Та ничего не ответила, скорее всего не услышала его слов. Тогда он обратился к Ике:

— Я согласен. Но моей смерти будет достаточно. Пожалей девчонку.

— Нет. Из-за нее погиб мой друг Хазбар. Я обязан отомстить. Иначе кто же потом отомстит за меня? — Говоря это, Ика вертел пистолет, стремясь совладать с волнением. Он не желал выглядеть перед молодыми парнями новичком в таком деле. К тому же боялся промахнуться из-за дрожи в руке.

Поэтому оттягивал момент спуска курка.

Но вместо выстрела раздался заставивший пришедших вздрогнуть крик Инги:

— Лимон! Лови!

Над головами албанцев пролетел небольшой овальный предмет, который Лимон схватил свободной рукой, на секунду забыв о простреленном плече. Прежде чем кто-либо сумел понять, что происходит, он развернул перед собой беспомощное тело Ольги и, прикрывшись им, как щитом, поднял руку с зажатой в ней гранатой-"лимонкой".

— Стреляй, парень. Меня тебе не достать. Но от взрыва умираешь первым. Вряд ли кто-нибудь будет соскабливать твои мозги с потолка.

Надо отдать должное Ираклию Сотириади, он умел быстро ориентироваться и мгновенно оценивать расклад сил. Оставалось взглянуть в сторону лестницы и заметить в руке Инги еще одну «лимонку», чтобы понять, что дело — дрянь. Эти русские на попятную не пойдут. Разнесут виллу, словно карточный домик. Рука с пистолетом невольно опустилась.

— Нет, нет, Ика. Ты меня не понял. Стрелять тебе все же придется. Ведь мы с тобой договорились действовать вместе, — спокойно произнес Лимон. — Начинай с первого слева, иначе я бросаю гранату.

Ика послушно выстрелил в стоявшего метрах в двух от него албанца. Тот рухнул, так и не поняв, что произошло. Остальные бросились по лестнице вверх. Инга отпрянула в сторону. Но на нее никто не обратил внимания.

Лимон отпустил Ольгу, тут же повалившуюся на пол, подошел к Ике и забрал пистолет.

— Теперь ты — приговоренный. Ходжа больше тебе не поверит. Придется работать на меня.

Ика молча опустился на колени. К Лимону подошла Инга и протянула вторую «лимонку».

— Откуда они у тебя? — спросил Лимон.

— С собой прихватила, когда улетала. Так, на память, — тихо ответила Инга.

Лимон вдруг зашатался и упал. Инга наклонилась над ним, взяла из его ослабевшей руки пистолет и приказала Ике:

— Неси его наверх. Нужно срочно обработать рану.

Ика подчинился беспрекословно. Осторожно обхватил Лимона за талию и бережно приподнял.

Потом переступил через убитого албанца и медленно зашагал по лестнице. За ним поднялась Инга, на всякий случай держа пистолет наготове.

В течение двух дней состояние Лимона оставалось тяжелым. Инга колдовала над ним своими заклинаниями и зельями. Ика покорно выполнял все ее приказания. Ночью, дрожа от страха, вытащил труп албанца и бросил его в море. Ольга отмыла от крови мраморный пол в ливинг-рум. Никаких новых попыток проникновения на виллу или ее штурма люди Ходжи больше не предпринимали. Казалось, они исчезли навсегда. Правда, в это верила одна Ольга, да и то больше старалась делать вид.

Зато Ика понимал, что война только начинается.

Ходжи, дважды обжегшись, постарается собрать сведения о противнике и больше не рисковать своими боевиками. К тому же полиция уже в курсе конфликта и переполошилась, теряясь в догадках, что еще за новая напасть обрушилась на Афины.

Ходже невыгодно привлекать общественное внимание к внутренним разборкам. В парламенте и так с утра до вечера вопят о росте преступности.

У постели Лимона попеременно дежурили Инга и Ольга. Не потому, что состояние его вызывало серьезные опасения, а из-за боязни оставить его одного. Ика у дам доверием не пользовался.

Утром третьего дня раздался телефонный звонок. Инга давно его ждала. Звонил Солон.

— Здравствуйте, керье Инга.

— Здравствуйте, я вас узнала.

— Это более чем приятно. Мы условились связаться через сутки. Но у вашего друга, как я понимаю, возникли непредвиденные обстоятельства?

— Да… — неопределенно протянула Инга.

— Как его самочувствие? — вдруг поинтересовался Солон и, не дожидаясь ответа, добавил:

— Может, нужна какая-нибудь помощь?

— Спасибо. Думаю, дня через три он сможет приступить к переговорам.

— Нам бы хотелось знать его решение… — настаивал Солон.

— После того, что случилось? — решила проверить его Инга.

Но Солон не клюнул на провокацию и с насмешкой в голосе спросил:

— А что случилось?

Пришла очередь улыбаться Инге:

— Ваша неосведомленность пугает. Она может затруднить переговоры.

— Пусть это вас не волнует… — пошел на попятную Солон и приглушенным голосом, как нечто сугубо личное, сообщил:

— Ваша вилла в настоящее время — одно из самых безопасных мест в Афинах.

— Тогда мы завтра идем купаться! — отозвалась Инга.

— Не советую, керье… Море еще холодное… Однако не будем дожидаться того времени, когда оно превратится в парное молоко. Передавайте привет вашим друзьям.

— Мечтаю, чтобы они стали общими, — закончила Инга.

Повесив трубку, Инга задумалась. Она прекрасно понимала, что Лимон попал в сложную ситуацию.

По сути, сам нарвался на албанскую группировку.

Выбор у него не богат — либо, чуть поднакопив силы, мотать из Греции, либо начинать неравную войну с Ходжой. И то и другое было бы для него смертельно опасным. Солон не простит его побега и немедленно передаст материалы в Интерпол. Но и начинать борьбу с Ходжой, не заручившись благосклонностью карт, было бы безумием. Две бессонные ночи, проведенные Ингой у постели Лимона, были заполнены мыслями о даме пик. Вероятнее всего, карта не исчезла бесследно. Ее следовало искать у Ольги. Уж если заблудшая душа умоляет Ингу вернуть перстень, значит, за этой девицей многое числится. Черный агат на пальце Ольги раздражал Ингу. Но она делала вид, что не замечает перстня. Разговор с Солоном подталкивал к какому-нибудь решению, но Инга боялась сообщать о нем Лимону. Единственное, на что она решилась, так это выбросить его костюм. Тем более что пиджак был залит кровью. Лимону об этом она не сказала, решив к его выздоровлению купить и привезти новый. Она не знала, что Ика, об одежде которого позаботиться было некому, вытащил из большого черного пакета для мусора брюки от костюма и спрятал у себя в комнате.