Конец авантюристки - Рокотов Сергей. Страница 25

Костя, однако, не знал, как начать. Помог сам Иляс, закуривая сигарету.

— Начни с начала. Только факты, факты и факты. Без эмоций. Остальное я сам додумаю. Фантазия работает.

Костя тоже закурил и пересказал Илясу историю, рассказанную ему Николаевым. Иляс то глядел в сторону, то буравил глазами-щелками Костин лоб, то безмятежно затягивался табачным дымом.

Лишь один раз какие-то эмоции пронеслись по желтому лицу Иляса. Это было в момент рассказа о трупе, который опознавала Вера Георгиевна в Ялте.

— Круто замесили, — промолвил Иляс.

Костя продолжал. И снова Иляс вздрогнул при рассказе о похоронах, а затем при упоминании о сироте Гале в конце повествования, когда стала известна развязка.

— Да, — призадумался Иляс, почесывая жесткие с сильной проседью коротко стриженые волосы. — Сироту раздавить легко, я сам был сирота и путался у всех под ногами. И каждый норовил лягнуть побольнее, чтобы зубы выбить, чтобы почки отбить. Как же меня все ненавидели, знал бы ты детектив… Теперь, правда, ненавидят ещё больше, но мне это доставляет большое удовольствие! — неожиданно расхохотался он. — А некоторые стали даже любить, как это ни странно. Да, сироту обидеть легко, — протянул он, глядя в сторону. А затем пристально поглядел в глаза Косте и спросил:

— Чего хочешь?

— Справедливости, — честно ответил Костя.

Иляс снова расхохотался, и глазки его настолько сузились, что было не понятно, видит ли он через эти щелки вообще, а лицо все пошло мелкими-мелкими морщинками. Смеялся он долго, но прекратил так же внезапно, как и начал.

— Где ты её видел, детектив, справедливость-то? Тебе за сорок, ты видел смерть в лицо. Зачем гоняешься за призраками?

— Не знаю, — отвел глаза Костя. — Если не хочешь помочь, я пойду.

— И что собираешься делать? Копать под Верещагина? Пустое дело, — махнул жилистой загорелой рукой Иляс. — И не пытайся даже, пуп надорвешь…

— Да не буду я ни под кого копать, сам понимаю, что слаб и ничтожен, поеду просто домой и посмотрю «Старый телевизор». Там какой-то хороший фильм передают многосерийный…

— Ты уже видел этот фильм, — вдруг обозлился Иляс. — Ты видел его раз десять, не меньше. А я тебе могу показать свой фильм, вернее, ты сам будешь в нем участвовать в одной из главных ролей. Это будет такой фильм, что кому-то мало не покажется…

— Поможешь?! — оживился поникший было Костя.

— Кому? Тебе? А ты-то здесь при чем? Ты информатор, ты дал информацию, а больше ты ничего не можешь, пока режиссер не даст команду. Вот тут твое время снова наступит. И слушай внимательно — я за этого убитого мента мстить никому не буду, мне его не жалко, я могу его уважать, но мне его не жалко. Он мне враг, я убиваю его, он — меня. Кто стрельнет первым, тот и прав, вот и вся мораль. А вот то, что он затеял все это из-за убитой сироты, мне нравится. И то, что затеял он, можем продолжить мы. Но главное совсем не в этом, детектив, — странным взглядом поглядел ему в глаза Иляс. — А главное в том… — Он встал и приоткрыл форточку. — Главное в том, что тебе снова крупно повезло, то есть, не тебе, а справедливости этой самой, о которой ты тут базар ведешь. Главное в другом… — Он замялся. — Слушай сюда, детектив. Парень ты крутой, матерый, но гляди — свой язык где-нибудь развяжешь, нет ни тебя, ни твоей семьи. Не грожу — предупреждаю… — Он зверским взглядом поглядел в глаза Косте. Костя хотел было что-то ответить, но какой-то комок застрял у него в горле, и он не мог произнести ни слова. — Ну? Понял?!!! Ни слова никому…

— Да понял я, понял, — вполне дружелюбно произнес Костя. — Говори дело…

— Дело-то? — вдруг улыбнулся Иляс. — А вот не скажу! Так оно надежнее будет… Но обещаю одно — я все, рассказанное тобой к сведению принял, и результаты будут. Достаточно тебе? Узнаешь в свое время.

— Хорошие дела, — обиделся Костя. — То есть, ты меня, профессионала, и в дело не хочешь брать, о котором я же тебе и рассказал. Не ожидал после того, как мы квартирку во Владыкино вместе штурмом брали…

— Ты профессионал в одном, а в другом ты вполне можешь быть лохом, — махнул рукой Иляс. — Как исполнитель ты недурен, однако, есть у меня мнение, что ты простоват. Говорю откровенно, и потом — меньше будешь знать, дольше проживешь. А я вот так много знаю о сильных мира сего, что просто боялся бы жить, если бы не пережил отпущенный мне дьяволом срок уже многократно. У меня вообще есть опасение, что я бессмертен, никакие пули не берут.

— Сплюнь, — посоветовал Костя.

— Тьфу, тьфу, — расхохотался Иляс. — Ладно, так и быть, кое-что скажу. Я знаю много, я теперь политический деятель, советник губернатора. Догадываешься, кого? — хитро улыбнулся он, хлопая Костю по плечу, да так, что он чуть не завыл от боли. Рука у Иляса была словно стальная.

— Видел по телевизору, видел Семена Петровича, очень рад за него, — деликатно высказал догадку Костя, потирая плечо.

— Наш Лузга теперь член Совета Федерации, ворочает государственными делами, — подняв палец вверх, гордо произнес Иляс. — А помнишь, как он грабанулся в обморок при виде кровавых тел?! — вдруг дико расхохотался Иляс. Он умел внезапно развеселиться и так же внезапно это веселье прекратить. — Но об этом никто не знает, и знать не должен. И потом, ты не подумай худого — Лузга ничуть не хуже других, он там вовсе не белая ворона, он свое дело туго кумекает, смышленый, университеты тоже прошел, какие надо…

— А журналист помер, — покачал головой Костя. — Не дожил…

— Да, не успели, не успели, — согласился Иляс. — Но мы отблагодарили его семью, хоть не сберегли его самого. Если бы не его репортажи, не быть Лузге ни депутатом, ни губернатором… Поздно он к нам обратился, вернее — мы к нему… Ладно, будем думать о насущном. Тебе я, разумеется, сообщу, что положено. Такими, как ты, тоже не бросаются, и в той истории ты тоже свое дело сделал не хуже других. И здесь ещё повоюешь. Но лишнего я тебе говорить не буду. А пока вот что — езжай домой и жди моего звонка. Дай мне номер своего мобильного и держи его постоянно при себе. И готовься к командировке в солнечную Сибирь. Я сам теперь почти сибиряком стал. Куда меня только судьба не заносила, — вздохнул он. — Устал я, детектив, скоро уж полтинник, хочу к солнцу, к морю… А все дела, дела…

— А как поживает твой друг Жерех?

— Старина Жерех-то? — нахмурился Иляс. — Да неважнецки, честно говоря.

— Неужели? — насторожился Костя. — Жив хотя бы?

— Вообще-то, на сто процентов я не уверен, — вздохнул Иляс. — На пятом десятке надо быть поаккуратнее… — Он насторожился и стал к чему-то прислушиваться. Затем облегченно вздохнул. — Вроде бы, жив… Слышу его шарканье по коридору. А о своих проблемах он сам тебе сейчас расскажет. Вчера этот многоуважаемый господин, имеющий теперь должность помощника губернатора, позволил себе настолько расслабиться горячительными напитками, что мне придется теперь целый день пестовать его. Он вообще плохо переносит алкоголь, я замечаю. К счастью, он в последнее время стал и сам держать себя в руках и расслабляется редко, хотя соблазнов куча — банкеты идут за банкетами. Иди к нам, старина Жерех, я знаю, ты стеснителен и не хочешь предстать перед нами в жалком виде, но уверен, что ты будешь рад увидеть старого боевого товарища.

Костя обернулся и увидел появившееся в дверях опухшее лицо Жереха.

— Эге! Ба! — крикнул Жерех. — Вот это да! Частный детектив Константин! Какими судьбами? Что вас занесло в славные Кузьминки? Наверняка, стосковались по веселым приключениям?

Они обнялись. Жерех долго тряс Костину руку, а потом сник, поморщился и схватился пальцами за виски.

— Вижу по твоей физиономии, что ты хочешь холодненького пивка, — покачал головой Иляс. — Какого черта ты намешал вчера виски, красного вина и русской водки? Нет, на фуршетах и раутах он воздерживается, а тут нализался как змей. На, на, подавись! — Иляс вытащил из холодильника бутылку «Холстейна» и поставил её перед Жерехом. Тот открыл и стал жадными глотками пить прямо из горла.