Воскресший для мщения - Рокотов Сергей. Страница 20

Вскоре Алексей снял квартиру неподалеку от работы и съехал от Сергея.

А как-то заехал по своим делам в Фонд и снова увидел там Инну.

— Здравствуйте, — произнес он, входя в комнату. Инна вздрогнула и густо покраснела.

— Здравствуйте, Алексей Николаевич, — пробормотала она. — Вы к Сергею Владимировичу? А его нет, вы разве не знаете, он уехал с делегацией на Конгресс миролюбивых сил в Швейцарию.

— Правда? А я и не знал, я в Китае был, по своим торговым делам. И когда он будет?

— Не раньше вторника. А у вас что-то срочное?

— Да нет, время терпит. Я пойду тогда… В офис надо. Дела, понимаете ли…

Он уже направился к выходу, как вдруг резко остановился, поглядел на Инну и выдавил из себя:

— А что вы делаете сегодня вечером? Пятница, завтра выходной, — добавил он почему-то.

— Ничего не делаю, нет у меня никаких дел. А что?

— Пойдемте со мной в ресторан, посидим, — предложил Алексей. — Если вам это не неприятно, конечно…

— Конечно, нет, — привстала с места Инна. — Почему мне это должно быть неприятно? Мне, напротив, это очень даже приятно…

… Они сидели в ресторане «Дома туриста» на Ленинском проспекте, а потом он проводил её домой. Жила Инна с родителями в двухкомнатной квартире на улице Удальцова.

…В ресторане Алексей разговорился, рассказывал Инне о своей службе, о боях и погибших друзьях. Особенно много рассказывал о Сергее Фролове.

— Если бы не он, я бы, наверное, не выжил, — добавил он в конце рассказа.

— Да? — удивилась Инна. — А он мне говорил, что, наоборот, это вы ему жизнь спасли в Афганистане, вынесли его раненого с поля боя.

— Было и это, — еле слышно проговорил Алексей. — Но это все ерунда. Его помощь для меня была гораздо весомее. Его могли спасти и другие ребята. А вот меня, кроме него спасать было некому…

Инна вопросительно глядела на него, но он уже замкнулся в себе, не желая продолжать этот разговор. Видения снова охватили его… Гарнизон, пыль, духота… И Митенька в голубой кепочке, бегущий к нему. «Папа приехал! Папа приехал!» Он побледнел и вздрогнул.

— Да что с вами? — встревожилась Инна.

— Да, ничего, извини. Скучно тебе со мной, Инна. Ты молодая, красивая женщина… А я…, — махнул он рукой.

— А вы… А ты… что, старик, что ли? Вам… Тебе едва за тридцать…

— Это с какой стороны поглядеть… Давай выпьем… За тебя!

— За все хорошее! А плохое само придет…

… И вот он проводил её до подъезда.

— Зайдешь? — спросила она. — Я одна… Родители в санатории.

Он промолчал. Сделал было движение к подъезду, но вдруг снова вздрогнул и остановился. Неловко поцеловал в щеку Инну и зашагал восвояси… Инна в недоумении осталась стоять на месте…

… А на следующий день он снова поразил её. Была суббота, выходной день. Часов в одиннадцать она вышла в магазин. Стоял ясный ноябрьский, почти зимний день, ярко светило солнышко. Инна стала заворачивать за угол и вдруг нос к носу столкнулась с Алексеем. Он был гладко выбрит, хорошо выглядел в своем темно-синем пуховике и держал в руке букет розовых гвоздик.

— Здравствуй, — произнес он, протягивая ей букет. — Я к тебе… Только вот номера квартиры я не знаю… Как бы я тебя нашел, ума не приложу, пришлось бы соседей опрашивать, неудобно как-то…

— Да? — смутилась она. — А я вот в магазин…

— Пошли вместе.

Через полчаса они сидели в её уютной квартире перед бутылкой шампанского.

— Ты мне очень нравишься, Инна, — тихо сказал Алексей. — Но… ты меня извини… Мое поведение кажется тебе странным. Я сам расскажу тебе обо всем… Давай только выпьем немножко. А то мой рассказ будет слишком тяжелым…

… — Боже мой, боже мой, какой кошмар, какое горе! — рыдала Инна. — Как все это ужасно… Твоя жена, твой малыш… Твой погубленный малыш…

Она просто билась в истерике, и уже Алексею пришлось утешать её. Но она никак не могла успокоиться. И именно в этот момент Алексей испытал к ней, к этой хрупкой девушке, чем-то неуловимым напоминавшей ему покойную Лену, чувство настоящей любви и нежности….

… — Нет, я не могу, я не могу, я не имею права…, — продолжала рыдать она, уже в постели, полураздетая. — Ты такое пережил… Нет, я не могу… Не могу, извини, Алеша…

… Так и началась их любовь…

Алексей старался при Инне не упоминать о покойной Лене. Она была такая впечатлительная, такая ранимая… У неё в недавнем прошлом была несчастная любовь, она с неохотой и каким-то раздражением поведала ему об этом…

Им было хорошо вдвоем. Постепенно начинала оттаивать душа Алексея. И свой гарнизон он вспоминал все реже и реже, старался не вспоминать. Ни гарнизон, ни вокзал в Душанбе, ни голубенькую кепочку, ни лакированную босоножку… Слишком уж больно все это было…

Так прошло три месяца. Фирма «Гермес» процветала, и недавно Алексей сумел полностью рассчитаться с Фондом за предоставленный кредит.

Жизнь шла своим чередом. И иногда Алексей Кондратьев начинал чувствовать, что он снова счастлив… Он не знал, какие сюрпризы преподнесет ему в жизнь в самом ближайшем будущем…

… — Я сразу понял, что ты остался хорошим парнем, Миша, — широко зевнул Коля-Живоглот и потянулся к пачке «Мальборо», лежавшей на столике. Вытащил сигарету, а Лычкин угодливо щелкнул зажигалкой. Живоглот с наслаждением затянулся сигаретным дымом. — И больше всего мне в тебе нравится, что ты честолюбив. Ведь в большинстве своем люди — это стадо баранов, тупые, безынициативные… Ничего им не надо, тоскуют только по колбасе за два двадцать и пионерским песням под шум барабанов и горна. Но ты не такой, ты мужик… Оскорбил тебя этот Кондратьев, и ты хочешь ему отомстить. И правильно, никому ничего спускать не надо… Я вот никогда никому ничего не спускаю, таков мой жизненный принцип. Друзьям ты помогаешь, хотя и сам нуждаешься, а врагов хочешь уничтожать… Ты мужик, Миша, ты молоток… А теперь к делу, дело прежде всего. Надо, чтобы наше с тобой сотрудничество стало взаимовыгодным, иначе ничего не получится. Главное — это выгода… Ты не хочешь пахать на Кондратьева за гроши, ты хочешь стать директором собственной фирмы, и правильно, плох тот солдат, который не хочет стать генералом. Но до этого тебе ещё далеко, все это надо заслужить. Я вот прошел через две ходки, голодал, холодал, били меня смертным боем и менты и кореша… А что? Не без этого… Результат видишь сам — хата, тачка, скоро будет вторая, дачу собираюсь строить, участок вот купил по Боровскому шоссе, двадцать соток… Хочу, чтобы мамаша на старости лет пожила на своей земле… Но у каждого свои преимущества. У меня вот жизненная школа, а у тебя что? — Он пристально поглядел своими глазками-бусинками на молчавшего Михаила. — Ну, чего молчишь, братан? Ты говори, излагай. А я покумекаю над твоим предложением… Только если ты хочешь явиться к Кондратьеву на хату или на службу и прирезать его при свидетелях, то тут уж ты сам, без меня, на такие подвиги я не подписываюсь, ни за какие бабки… Есть у тебя планчик?