Мне тебя заказали - Стернин Григорий. Страница 62

И, услышав этот, вроде бы некстати пропетый куплет, Живоглот понял все… Дрожащими пальцами он вытащил из пачки сигарету, закурил, а затем стал набирать номера братков…

Глава 9

Только к середине дня Михаил Лычкин немного пришёл в себя. Но даже тогда при воспоминании о битой машине его охватывал приступ злобы, и он снова прикладывался к рюмке французского коньяка, а выпив рюмку, закуривал очередную, неизвестно какую по счёту сигарету.

Приехав в казино, он позвонил на московскую квартиру Ларисе и дрожащим от гнева голосом доложил, какую промашку допустил Гена. Та стала утешать Михаила.

— Ну не расстраивайся из-за такой ерунды, Мишенька, — щебетала она. — Подумаешь, машину помяли, ну, сделают же, обещали, значит, сделают… Ты у меня такой крутой, такими денежками ворочаешь, а расстраиваешься из-за царапины на машине.

— Да не царапина это, а сильная вмятина! — крикнул он.

— Да ты знаешь, сколько людей каждый день гибнут на дорогах? А ты у меня жив и здоров, только расстраиваешь себе нервную систему, — засмеялась Лариса.

В последнее время настроение её стало снова прекрасным и безмятежным. Уже года полтора охладевший к ней Гнедой не приставал к ней, делал вид, что между ними абсолютно ничего не было. И они уже не находились в том унизительном состоянии, как тогда, когда он воспылал к ней и придумывал различные мерзкие забавы для своей утехи. Они с Михаилом мужественно выдержали унижения, остались и при выгодной кормушке и друг при друге. А такое удавалось далеко не всем, имевшим удовольствие общаться с Гнедым.

— Ты сегодня приедешь сюда? — спросила она Михаила.

— Приеду, разумеется, я теперь безлошадный, на дачу не на чем переться, — горько констатировал он. — И зачем мне вообще шофёр? Я вожу машину гораздо лучше этого мудака Гены. Придумал же шеф такое мучение…

— Вот и хорошо, что приедешь… Я тебе такую вкуснятину приготовлю, пальчики оближешь, — пообещала Лариса. — Целую…

Михаил пригласил к себе в кабинет Игоря Глотова, который теперь работал у него в казино главным администратором. Дав необходимые указания, он налил ему рюмку коньяка.

— Давай, Игоряха, за все хорошее! — провозгласил он, поднимая свою рюмку.

Так они просидели часа два. И тут произошло нечто неожиданное…

За дверью кабинета послышались грохот и брань, затем дверь резко распахнулась, и в кабинет ворвался взмыленный Живоглот в короткой чёрной кожанке, крутящий на пальце брелок с ключами от машины. За его спиной торчали бритые головы братков. Их было не меньше десяти человек.

Живоглот остановился на пороге и внимательно поглядел на Лычкина. Тот слегка приподнялся на своём стуле и, ничего не понимая, глядел на ворвавшихся, Такими же удивлёнными глазами глядел на них и Игорь.

— Кайфуете? — тяжело дыша, спросил Живоглот.

— Да…Вот… — промямлил Михаил, не понимая зверского выражения его бесцветных глаз. — Коньяк пьём… Присоединяйтесь…

— За упокой пьёте, — на тонких губах Живоглота заиграла мерзкая улыбочка.

— За чей упокой? — не понимал ничего Михаил.

— Лохом меня считаешь? — прошипел Живоглот. — А ну, вставай, поедешь с нами!

Михаил встал, поднялся со стула и Игорь.

— Да что случилось, братан? — недоумевал Игорь.

— Разберёмся, — цедил Живоглот. — Разберёмся по большому счёту, с пристрастием, до самой подноготной… Не место здесь базарить, уши кругом. Пошёл в машину, Мишель!

Двое братков схватили Лычкина под руки и быстро повели его к выходу. Подчинённые Михаила с удивлением глядели на то, что творят с их управляющим. Но они прекрасно знали Живоглота и понимали, что раз так обращаются с Лычкиным, значит, его дело плохо.

Михаила вывели на улицу, подтолкнули к белому «БМВ» Живоглота и втиснули на заднее сиденье. Братки сели с двух сторон от него, а Живоглот уселся рядом с водителем.

Остальные тоже расселись по машинам, и кавалькада поехала на квартиру к Живоглоту.

Ехать было недалеко, Живоглот жил в двух кварталах от казино. Он уже построил себе коттедж на Боровском шоссе, поселил там свою здоровеющую с каждым годом кубышку-мать, а сам бывал там редко. Отчего-то он плохо чувствовал себя на природе, ему больше нравилось смотреть на мир с девятого этажа своей квартиры в Крылатском.

Пугая соседей, проклинающих тот день и час, когда Николай Андреевич Глотов вселился в их дом, орава проследовала в подъезд. Михаил шёл как бы в круге, бледный, ничего не соображающий, дрожащий от страха. Он понимал, что просто так подобных вещей не бывает, произошло что-то ужасное, в чем обвиняют именно его. А о том, что делают с проштрафившимися братками, он был наслышан от своего старшего товарища Гнедого. Только вот в чем его обвиняют, понять никак не мог, терялся в догадках, напрягал память.

«Гнедой, наверное, здесь, — думал он. — И сейчас устроит мне разнос. Видно, придумал опять что-нибудь паскудное для своей потехи. Только бы Ларису не трогали». Каких-нибудь экспериментов с Ларисой он боялся больше всего и благодарил бога за то, что Гнедой потерял к ней всяческий интерес. Но как потерял, так и снова приобрёл, с него, садиста, станется… Но Гнедой должен был утром улететь на толковище в Нью-Йорк, туда командировал его главный босс, знающий его длинный язык и витиеватую манеру разговаривать, способную запудрить мозги любому авторитету, особенно не очень грамотному. Кстати, билет ему брал Михаил. Наверное, по ошибке взял не на то число… А встреча должна состояться завтра… Вот ему теперь будет от Гнедого… Но он точно помнит, что брал билет в первый класс на пятнадцатое мая, отлично помнит… А может быть, ему подсунули билет в экономический класс вместо первого? Таких ляпсусов Гнедой не прощает, к этому относится особенно трепетно… Ладно, отбрешется, ничего, где наша не пропадала… А может быть, эта стерва Лерочка пожаловалась Гнедому, что Михаил к ней пристаёт? Вот это может быть ещё покруче. Не любит таких вещей Гнедой, ох, не любит…

Живоглот отпер ключом дверь, братва расступилась, и хозяин мощным пинком вбил своего гостя в квартиру. Михаил потерял равновесие и упал носом на пушистый палас в прихожей. Слава богу, что не разбил нос о трюмо, стоявшее напротив входной двери…

О том, что с ним вообще сегодня обращаются довольно странно, как никто не обращался давным-давно, он как-то не подумал. Потому что все эти годы жил в состоянии некого затаённого страха, постоянно ожидая чего-то неприятного, какой-то расплаты за свою сытость, за особняк, за шикарную машину, за деньги, которым не знает счета. За все надо платить, он был не настолько глуп, чтобы не понимать этого. Раньше он платил Гнедому своими унижениями, участием в его мерзких изощрённых оргиях, сначала своим участием, затем вместе с Ларисой, что было особенно ужасно, ведь он по-своему любил её, и она была фактически его женой. Но потом это прекратилось, Гнедой перестал приглашать его на вакханалии, отношения стали чисто деловыми, и братки, даже такие крутые, как Живоглот, разговаривали с ним, управляющим казино, принадлежащим Гнедому, довольно почтительно… И вот… Наступила пора расплаты за привольную сытую жизнь…

Орава ворвалась в квартиру, и входная дверь громко захлопнулась. Живоглот приподнял Лычкина, схватил его за грудки и сильным ударом кулака в челюсть отправил в гостиную. Михаил полетел на пол гостиной, роняя стулья на своём пути. Живоглот подбежал к нему и сильно ударил его в солнечное сплетение своим замшевым ботинком на толстой подошве.

Скрючившись, Михаил оглядел комнату — Гнедого не было. Ничего, это в его вкусе. Сейчас его отметелят, как собаку, а потом войдёт и о н весь в белом, как в анекдоте…

Но Живоглот продолжал метелить, мрачно, молча, а Гнедой так и не появлялся.

— За что? — хрипел, извиваясь на полу, Михаил, теряясь в догадках по поводу происходящего.

— За что, говоришь? — тяжело дыша, прохрипел Живоглот, устав и садясь на стул. Закурил, пустил дым в лицо валявшемуся на полу Михаилу. В дверях стоял Игорь, молча, с ужасом смотрел на жестокое избиение своего школьного друга.