Книга воспоминаний - Абрамович Исай Львович. Страница 18

Е. Ярославский в своем выступлении на ХIII партконференции так говорил о влиянии оппозиции в вузовских ячейках: «Ячейки вузов в большинстве своем голосовали за линию оппозиции. Оппозиция смогла это сделать только пользуясь самыми демагогическими средствами против ЦК, только потому, что не могла вооружить наших товарищей документами, которые они распространяли на собраниях, как письмо тов. Троцкого, письмо 46-ти и т. д.».

На самом деле чистейшей демагогией было утверждение Ярославского. Коротенькое заявление 46-ти никогда не было напечатано в газетах, зато тенденциозная критика этого заявления печаталась массовыми тиражами в газетах и журналах. То же и в отношении письма Л. Д. Троцкого.

Оппозиция действительно завоевала большинство в студенческих ячейках. Потому что в вузах обучалась тогда самая идейная и активная часть партии, прошедшая школу гражданской войны. Это были люди, занимавшие командные и политические должности в Красной армии, и они скорее и лучше других членов партии поняли ошибочный и антидемократический курс большинства ЦК партии.

Проверка историей показала, что истинным барометром партии была оппозиция. Она своевременно предупредила партию об опасностях: об опасности аппаратного разложения и узурпации аппаратом прав партии, об опасности создания в стране бюрократического режима, перерождения руководящих кадров, развития среди членов партии карьеризма, подхалимства, прислужничества и послушания.

Почему большинство партии голосовало за линию Центрального Комитета?

Среди оппозиционной молодежи было распространено убеждение, что Сталин просто подкупил большинство аппаратчиков выгодными должностями.

Л. Д. Троцкий разъяснял своим сторонникам, что такая точка зрения ошибочна и может привести оппозицию к неправильной тактике по отношению к членам партии, работающим в аппарате.

Оппозиция не сумела пробиться сквозь заградительную стену запретов к широким массам членов партии, особенно в провинции. Сталину поэтому удалось посеять в массах и в части аппарата сомнение в идейности оппозиции. Односторонней пропагандой ЦК убедил массы членов партии в том, что Троцкий как старый меньшевик стремится, в связи с отходом Ленина от руководства, захватить власть в свои руки и оттолкнуть от руководства старых большевиков — ближайших друзей и соратников Ленина.

Л. Д. Троцкий писал, что большое влияние на результаты голосования в партии сыграла усталость масс от постоянной борьбы, в том числе и борьбы за мировую революцию.

Вскоре после окончания дискуссии 1923 года вышел один из томов собрания сочинений Л. Д. Троцкого, куда включались материалы и труды, относившиеся к 1905 году, с большим предисловием автора, озаглавленным «Уроки Октября». В этом предисловии автор критиковал позицию, занятую Каменевым и Зиновьевым в октябрьские дни 1917 года.

Эта статья послужила основанием для исключительно острой и односторонней борьбы против Л. Д. Троцкого.

«Сплошной стеной, — писал Троцкий в 1931 г. — поднялась против „перманентной революции“ растущая и крепнущая советская бюрократия. Она-то и обеспечила впоследствии перевес Сталина над Зиновьевым и Каменевым». И не только над ними, но и над всей партией, добавлю я. Вспоминая в 1929 году историю этой дискуссии, Л. Д. Троцкий писал в «Бюллетене» № 9 от февраля-марта 1929 г. в статье «К вопросу о происхождении легенды о „троцкизме“»:

«1. Когда разразилась так называемая „литературная дискуссия“ (1924 г.), некоторые из ближайших к нашей группе товарищей высказывались, что опубликование мною „Уроков Октября“ было тактической ошибкой, так как дало возможность тогдашнему большинству развязать „литературную дискуссию“. Я со своей стороны утверждал, что „литературная дискуссии“ все равно развернулась бы, независимо от того или другого повода. Суть „литературной дискуссии“ состояла в том, чтобы выдернуть из всей прошлой истории партии как можно больше фактов и цитат против меня и — с нарушением перспектив и исторической правды — преподнести все это неосведомленной партийной массе. К моим „Урокам Октября“ „литературная дискуссия“ никакого отношения по существу не имела. Любая из моих книг или речей могла послужить формальным поводом для того, чтобы обрушить на партию лавину травли против „троцкизма“. Таковы были мои возражения тем товарищам, которые склонны были считать политической оплошностью опубликование „Уроков Октября“.

После того, как наш блок с ленинградской группой сложился, я на одном из совещаний задал Зиновьеву, в присутствии ряда товарищей, примерно следующий вопрос:

— Скажите, пожалуйста, если б я не опубликовал „Уроков Октября“, имела бы место так называемая „литературная дискуссия“ против „троцкизма“ или нет?

Зиновьев без колебаний ответил:

— Разумеется. „Уроки Октября“ только предлог. Без этого повода дискуссия была бы другой, формы дискуссии несколько другие, но и только…

— Ведь надо же понять то, что было, — говорил Зиновьев. — А была борьба за власть. Все искусство состояло в том, чтобы связать старые разногласия с новыми вопросами. Для этого был выдвинут „троцкизм“».

На нас, участников группы 1923 года, эта беседа произвела большое впечатление, несмотря на то, что механика борьбы против «троцкизма» была нам ясна и раньше.

«Так как теперь (речь идет о 1929 годе) Каменев и Зиновьев снова пытаются проявить то же „искусство“, то есть связать старые разногласия с весьма свежим вопросом об их капитуляции, то я прошу вас, — обратился Троцкий с письмом к Е. Преображенскому, Г. Пятакову, К. Радеку, Х. Раковскому и другим, — вспомнить, принимали ли Вы участие в одной из указанных выше бесед и что именно вы помните? С комм. приветом. Л. Троцкий».

В том же «Бюллетене» № 9 были помещены ответы Е. Преображенского, Г. Пятакова, К. Радека, Х. Раковского, В. Эльцина, в которых они, каждый как запомнил, подтверждали самый факт такого разговора между Троцким и Зиновьевым во время одного из заседаний оппозиционного центра. Затем Троцкий заключал:

«Таковы свидетельские показания, которые я успел получить в Москве. Они только иллюстрируют то, что более осведомленным товарищам ясно было и без этого. Они достаточно ярко освещают малопривлекательную идеологическую чехарду в вопросе о троцкизме. С 1917 по 1923 год о троцкизме не было и речи. На этот период помимо всего прочего падает Октябрьский переворот, гражданская война, строительство советского государства и Красной Армии, выработка партийной программы, образование Коминтерна, формирование его кадров, составление его основного документа, в том числе программных тезисов и Манифеста Коминтерна. В 1923 году, после отхода Ленина от работы, вспыхивают в основном ядре ЦК серьезные разногласия, которые в течение дальнейших четырех лет развертываются в две непримиримые линии. В 1924 году призрак троцкизма — после тщательной закулисной подготовки — выпускается на сцену. Вдохновителями кампании являются Зиновьев и Каменев. Они стоят во главе — по-тогдашнему — „старой большевистской гвардии“. По другую сторону „троцкизм“…» И далее:

«После того, как были написаны эти строки, прошло более 2-х лет. Главные свидетели по делу о фальсификации… Пятаков и Радек не предвидели, что им самим понадобится через несколько месяцев вступить на оный путь… На борьбе с троцкизмом Сталин стал „теоретиком“, а Молотов — вождем. Зиновьев и Каменев шли со Сталиным, порвали с ним, вернулись к нему…

Революция — суровая школа. Она не жалеет позвоночников, ни физических, ни моральных. Целое поколение вышло в тираж, истрепалось нервно, израсходовалось духовно. Сохранились немногие. Опустошенные составляют огромный процент на вершинах сталинской бюрократии. Аппаратные скрепы придают им внушительный вид, как парадная форма генералу-рамолитику».

Мы привели большую выдержку из статьи Троцкого, чтобы документировать историю партии, один из наиболее фальсифицированных фактов.

Из цитированной статьи Л. Д. Троцкого вытекают три следующих важнейших вывода:

Во-первых: руководящая головка оболванивала партию и рабочий класс, чтобы привлечь их на свою сторону;