Книга воспоминаний - Абрамович Исай Львович. Страница 49

Как показала живая жизнь, путь перехода от капитализма к социализму не так прост. Как и при переходе от феодализма к капитализму, процесс идет не по восходящей прямой, как думали многие социалисты, а зигзагами. Замедленность движения к социализму объясняется тем, что идея диктатуры пролетариата была дискредитирована опытом СССР, Китая, ГДР, Польши, Чехословакии, Венгрии, Албании и других стран.

Сталинский «путь к социализму» не сумел убить самое идею социализма, но надолго скомпрометировал движение к социализму через диктатуру пролетариата, провозглашенное Лениным. Теперь компартии ряда европейских стран так же, как и социалистические партии, стоят за переход к социализму мирным, парламентским путем.

Владимир Ильич, в полном соответствии с учением Маркса-Энгельса, считал, что начало первой фазы социализма наступит только тогда, когда будет покончено с капитализмом во всем мире — или, по крайней мере, в основных капиталистических странах. Тогда уже не потребуется государство для охраны социалистического общества от окружающих его капиталистических государств. «Вооруженные рабочие» будут только охранять народ от «хранителей традиций капитализма» — воров, насильников, мошенников и т. п.

После образования социалистического общества «все граждане должны работать поровну и получать поровну», «все общество будет одной конторой с равенством труда и равенством платы».

«Чем полнее демократия, тем ближе момент, когда она станет ненужной».

После того, как «все научатся управлять и будут на самом деле самостоятельно управлять общественным производством, самостоятельно осуществлять учет и контроль» за уклоняющимися от гражданских обязанностей, «отпадет необходимость государства, и оно быстро начнет отмирать».

Победа социализма значила для Ленина не только ликвидацию буржуазии и организацию социалистического производства, но и целый комплекс мероприятий для расчистки «гнусностей и мерзостей капитализма». Вовлечение всех граждан в управление государством и хозяйством, развитие подлинной демократии, завершение социализма связывались для Ленина с коренной перестройкой всей жизни общества в экономическом, нравственном и интеллектуальном отношении.

Сталин не только не организовал борьбу широких масс против «мерзостей капиталистической эксплуатации», но еще увеличил количество этих мерзостей, создав еще более опасную касту бюрократов и привилегированных тунеядцев. Воровство, коррупция, мошенничество при Сталине не только не сократились, но стали еще более массовым явлением, чем при капитализме.

Сталин считал, что поскольку наша собственная буржуазия подавлена, а средства производства обобществлены, постольку строительство социализма завершено. Между тем, по мнению основоположников научного социализма, диктатура пролетариата полностью сохраняет свою роль не только для подавления собственной буржуазии, но и для того, чтобы сломить сопротивление мировой буржуазии.

На ХVI съезде партии Сталин снова возвратился к вопросу о строительстве социализма в одной стране. Рабочий класс нашей страны, говорил он, хочет знать, для чего идет он на трудовые усилия, на трудовой подъем. «Отнимите у него уверенность в возможности построения социализма, и вы уничтожите всякую почву для соревнования, для трудового подъема, для ударничества», — говорил Сталин.

В этом проявилось его высокомерие, его неверие в способность рабочего класса осознать свои классовые задачи, рабочих нужно поманить конфетой — вот в чем смысл цинического утверждения Сталина.

Между тем, если бы рабочим откровенно сказали, что наш строй не является еще социализмом, а является диктатурой пролетариата, осуществляемой коммунистической партией, но привлекали бы их всерьез к управлению страной и производством; если бы политика партии вела к равенству труда и равенству оплаты; если бы репрессии против политических противников не росли, а сокращались; если бы Сталина не превратили в божество; если бы с рабочими говорили так же откровенно, как при Ленине, — если бы все это осуществилось, то несравненно легче поднимались бы рабочие на подлинное соревнование и ударничество.

Массы трудящихся не только не привлекались к управлению, как этого добивался Ленин, но, наоборот, систематически отстранялись от него. Вместо этого была введена система выдвижения передовиков, построенная на подкупе привилегиями, славой, приближением к «божеству» и т. д. Таким образом была создана привилегированная прослойка «выдвинувшихся» из рабочего класса, ставшая опорой Сталина в массах. С излишествами не только не боролись, излишества использовали для привлечения кадров на свою сторону.

О том, как под влиянием теории социализма в одной стране менялась психология руководителей советской страны, можно судить по речи С. М. Кирова на ХVII съезде партии. Вот широко известная цитата из этой речи:

«Успехи, действительно, у нас громадные. Черт его знает, если по-человечески сказать, так хочется жить и жить!»

Эти вырвавшиеся из глубины души слова свидетельствуют, что Киров упоен успехами, достигнутыми Россией. Предел его мечтаний лежит в национальных рамках. Первоначальная цель Октябрьской революции — социализм во всем мире уже забыта Кировым. Он уже не задумывается над тем, что на международной арене пролетариат терпит поражение, не акцентирует на том, что в Германии к власти пришел фашизм… Теория «социализма в одной, отдельно взятой стране» выступает здесь перед нами во всей своей национальной ограниченности и хвастливой самоуверенности.

«Что это — глупость? — спрашивает Троцкий и отвечает: — Нет, этот человек не глуп и притом он выражает не только свои особые чувства. Оратор, как и его слушатели, забывает о всем остальном мире: они действуют, думают и чувствуют только „по-русски“ и даже в этих рамках по-бюрократически».

Вот это и есть то, что мы называли перерождением партии, потерей революционной перспективы, увлечением сегодняшним днем. Вот это и есть то, что левая оппозиция называла «национальной ограниченностью».

Одним из основных разногласий было разногласие по вопросу об индустриализации и о коллективизации крестьянских хозяйств.

В 1923–1927 годах в деревне происходили глубокие процессы дифференциации. Кулачество завоевывало одну позицию за другой, сосредоточивало в своих руках основные средства сельскохозяйственного производства и розничную торговлю, держало в экономической зависимости основную массу бедноты и примыкавших к ней середняков. Городские и сельские нэпманы, пользуясь товарным голодом в стране и неповоротливостью государственной и кооперативной торговли, обогащались за счет резкого повышения розничных цен по сравнению с оптовыми. Кулаки обогащались и проникая всяческими путями в руководство кооперацией.

Опасность состояла в том, что кулак мог повести за собой середняка. Кулаки, а за ними и зажиточные середняки, саботировали продажу хлеба государству. Вместо смычки рабочего класса с бедняком и середняком мы стояли перед опасностью смычки кулака с середняком, которая со временем могла перерасти в политическую опасность для диктатуры пролетариата.

Центральный Комитет партии и его вожди Сталин и Бухарин не видели тогда в росте и укреплении кулака опасности для революции. Они считали, что при наличии власти в руках рабочего класса рост экономики деревни и ее обогащение будут только способствовать экономическому могуществу пролетарского государства.

Объединенная оппозиция в своей «Платформе», поданной XV съезду партии, предлагала следующую программу:

увеличить налоговое обложение кулаков, зажиточных середняков (около 10 % населения деревни) и городских нэпманов с целью ограничить рост капиталистических элементов и накопить в руках государства средства для индустриализации страны;

повысить оптовые цены на промышленные товары широкого потребления и тем уменьшить образующийся в условиях товарного голода разрыв между оптовыми и розничными ценами (оптовая торговля находилась в руках государства, а розничная — в руках частника). Всю конъюнктурную разницу оппозиция предлагала класть в карман государства, а не частника, и образующиеся накопления также направлять на индустриализацию;