Вариант «Зомби» - Романов Виталий Евгеньевич. Страница 17

За то время, пока Александр и Варвара в отчаянии бегали по знакомым, перерывали старые записные книжки, чтобы найти телефоны Диминых друзей по университету, по школе, пусть даже оставшихся в прошлом, давно забытых и потерянных, пока обзванивали иногородних родственников – день за днем ожидая, что Дима вот-вот найдется – оба потеряли сон, осунулись и похудели. С Варвары как будто сняли глянцевую кожу. На месте ухоженной, красивой, изысканно пахнувшей куклы оказалась женщина. Растерянная, испуганная, потерявшая смысл жизни.

Общение с милицией не добавило родителям Димы оптимизма. Заявление у них приняли, хотя и не с первого раза. Дежурный делал все возможное, чтобы «замылить» вопрос. Только резкое, чуть ли не агрессивное поведение Александра Леонидовича привело к тому, что бумага была официально принята и зарегистрирована, как того требовал закон.

Однако от этого не стало легче ни на йоту. Дима не появился у иногородних родственников. Не звонил и не приходил ни к кому из друзей. Дима не вернулся домой.

Еще больший шок родители испытали, когда принялись обзванивать больницы, а потом и морги. Теперь Варвара Петровна уже только плакала. Сначала она никак не соглашалась звонить туда, и Александр Леонидович понимал почему. Уж лучше не знать, что твой сын оказался там. Тешить себя иллюзией, будто он жив. Верить в то, что когда-нибудь он вернется, и все будет хорошо. Надо только ждать…

Иногда, с трудом забываясь в тревожном сне, больше похожем на бред, Варвара Петровна неожиданно вскакивала: ей казалось, что Дима звонит в дверь. Она бросалась в коридор, но раз за разом за порогом квартиры никого не было. Женщина без сил опускалась на пол, плача от горя. Снова брела к мужу, ложилась на кровать, не снимая одежды. Часами ждала, чтобы потом, едва-едва провалившись в небытие, побежать к телефону – Дима звонит!

Дима не звонил. Не приходил. Он пропал. Бесследно. Будто испарился. Родители были на грани безумия. Александр Леонидович, как мог, поддерживал супругу, но, видя, что ничего сделать невозможно – жизнь была перечеркнута за несколько дней – замкнулся, ушел в себя. Попытался с головой уйти в работу. Оставалось только одно – ждать. Ждать и верить. Однажды Дима появится на пороге, черные полосы не бывают вечными. Надо терпеть. И Александр Леонидович пытался закопаться в работу с головой, забыть обо всем. Отвлечься, чтобы выдержать удар.

Казалось, у него хватит на это сил, но однажды, вернувшись домой, Клоков-старший застал супругу в истерике. Варя в очередной раз бросилась к двери, на звонок – встречать Диму. Звонок действительно прозвенел, на этот раз у женщины не было слуховых галлюцинаций. За порогом оказался посыльный сотового оператора, компании «Мегафон», принесший конверт с месячным отчетом-балансом.

Вот тогда нервы у Варвары сдали окончательно.

– Ты во всем виноват! – гневно закричала она. – Ты выгнал его из дома!!!

– Варенька, что ты такое говоришь? – побледнев, спросил Александр.

Он схватился за левую половину груди, массируя сердце. В последние дни неприятное ощущение возникало снова и снова, но Клоков старался не думать о себе.

– Ты! Ты! Ты! – ярость женщины клокотала в голосе, во взгляде. – Ты говорил, что он не знает жизни! Что, не знал Димкин характер?! Не догадывался, что после таких слов он пойдет на принцип? Воспитатель хренов! Все пытался сделать из сына человека. Добился своего? Добился, да?! Ни сына, ни человека!

Она бросилась на пол, разрыдалась. Клоков-старший ничего не ответил, только стал растирать грудь еще сильнее. Хуже всего было то, что он сам ежедневно повторял эти слова. Много раз Александр Леонидович возвращался к злополучному разговору, во сне и наяву. Пытался остановиться, заткнуть себе рот, но вернуться к прошлому было невозможно. Он сказал Димке именно такие слова, а значит, он, Александр Леонидович Клоков, виновен в том, что сын пропал. И все, абсолютно все, что он сделал в жизни, потеряло смысл…

В тот вечер Александр не стал утешать супругу, рыдавшую на полу около входной двери. Он молча умылся и лег спать, не поужинав. А на следующее утро так же тихо ушел на работу. Варя, уставшая и измученная, спала.

На столе Александра Леонидовича лежало две докладные записки от главного бухгалтера. Первая гласила, что «Т.Т.Д. – Style», один из главных и самых надежных, проверенных партнеров «Суперсайна» не сможет вернуть долг. По нему начата процедура банкротства, реализуемые активы начисто отсутствуют. Этой компании «Суперсайн» держал постоянную кредитную линию. Оплата взятого оборудования и выполненных работ осуществлялась задним числом. Банкротство «Т.Т.Д. – Style» пробивало очень существенную дыру в бюджете «Суперсайна».

Вторая записка извещала генерального директора о том, что контракт с новым партнером – контракт, над которым фирма работала последние два с половиной месяца, буквально «облизывая» клиента, заключен не будет. Накануне о том получено уведомление на официальном бланке.

Прочитав документы, Александр Леонидович рассмеялся.

– Беда не приходит одна, – сказал он сам себе, чувствуя, как немеет левая рука. – Уж если началась черная полоса, так она действительно будет черной.

Он хотел встать из-за стола, подойти к окну. Резкая, невероятная боль в левой половине груди, заставила его захрипеть, упасть на стол. На счастье, в офисе уже были сотрудники, которые вбежали в кабинет шефа сразу после того, как услышали грохот полетевшего на пол графина с водой.

В этот раз «Скорая» не опоздала, врачи спасли Александра Клокова. Он был госпитализирован с диагнозом «инфаркт миокарда».

Хижина, в которую поселили Доценко и Клокова, располагалась совсем неподалеку от лазарета. Как объяснил Марат, всего в поселке было четыре обжитых дома. В одном обитали инженеры и Георгий Салидзе. В другом – уже хорошо известном Клокову – Зина и Люба. Там же располагались столовая и лазарет. Остальное жилье заняли наемные рабочие. И, так уж вышло, что вновь прибывшие разделились на две большие группы. В доме, где предводительствовал Леха-Гестапо, обосновались те, что подчинялись блатным законам или прошли через зону, – всего семь человек: сам Леха, а также Винт, Хром, Шныра, Косой, Пинцет и Крым. Имен их Марат не знал, так как приблатненные «коллеги» общались друг с другом исключительно по «кликухам».

Шестеро остальных разместились под крышей четвертого домика. Кроме Марата и Дмитрия, там поселились Константин Лишнев, Святослав Фокин, Александр Гарин и Борис Седов. Последнего Дима совсем не запомнил во время путешествия по морю. Наверное, потому, что Борис все время спал на верхней полке в каюте.

Выяснив расстановку сил, Дима сначала огорчился, что придется жить в одном доме с Лишневым. Новость была из разряда неприятных. Однако, поразмыслив, Клоков пришел к выводу, что это все-таки лучше, чем оказаться в одной компании с бывшими зэками. Жить по их законам, плясать под дудку Лехи-Гестапо. Еще в период морского перехода до острова Дима проникся недоверием к этой компании, а теперь, поближе познакомившись с Лехой в лазарете, отчетливо понимал: хуже варианта и быть не могло.

В конце концов парень утешился тем, что в домике, кроме Лишнева, обитали и вполне нормальные люди, а именно – Александр Гарин и Святослав Фокин. Вместе с самим Дмитрием их было уже трое, то есть половина. Марат Доценко, несмотря на дружбу с Лишневым, тоже казался человеком вполне адекватным. В общем, Дима вздохнул и принял все как должное.

– Заходи, – сказал Марат, приоткрыв дверь.

Дима вошел и огляделся. Когда-то раньше здесь все было сконструировано и приспособлено так, чтобы по максимуму сберечь тепло. Маленький «тамбур», сразу после входной двери. Еще одна дверь, уже не такая толстая и крепкая, но обитая то ли войлоком, то ли еще каким-то утеплителем. А потом короткий коридорчик и плотная ткань, перекрывающая проход в жилую зону. Три преграды на пути холодного воздуха. Сняв утепленную куртку и сапоги, Дима прошел внутрь дома.