Осколки ледяной души - Романова Галина Владимировна. Страница 5
За балконной перегородкой соседней квартиры тихо охнули. И следом голос Софьи Андреевны, генеральской вдовы, доживающей свой век в квартире добрых племянников, проговорил:
– Беда будет, ой беда будет, Танюша...
– Почему? – без интереса отозвалась Татьяна.
Скрывать свое присутствие она не стала, Софья Андреевна обладала уникальными для ее лет слухом и наблюдательностью. Раз обратилась к ней по имени, значит, слышала, как она выходила на балкон и вздыхала тяжело, глядя на звезды.
– Нельзя никому смерти желать, на себя накличешь, – скороговоркой пробормотала Софья Андреевна.
– Да она, Надька-то эта оглашенная, всю жизнь была бусорь бусорью! – громко фыркнула сверху тетя Галя.
Шум во дворе, оказывается, привлек внимание многих. Татьяна быстро пробежалась взглядом по балконам. Да, в самом деле. В двух домах напротив свешивались через перила любопытные. В их доме этажом ниже тоже еще кто-то маячил.
– Устроила представление, дура! – снова возмутилась тетя Галя с пятого этажа. – Ну, стоит себе машина и пускай себе стоит. Ей-то что?! До всего бабе дело есть. Ну, все и всегда! Даже к моей кошке привязалась недавно. Злая и противная она баба, тьфу...
Тетя Галя умолкла, и через мгновение наверху громыхнула балконная дверь.
Ушла.
С балконов из дома напротив тоже постепенно рассосалась любопытствующая публика. Потом кто-то вышел из дома напротив, громыхнув дверью. Сел в машину и уехал. И минуты через две-три остались лишь Татьяна и Софья Андреевна.
– Не выходит чего-то, – произнесла Софья Андреевна из-за перегородки. – Не обидел бы ее, Танюша!
– Да ну... – пробормотала та в ответ и еще раз обежала глазами все окна и балконы близлежащих многоэтажек, зевнула и собралась уже было уходить, когда дверь их подъезда снова громко хлопнула.
– Смотри, Танюша, выходит, выходит! – азартно зашептала Софья Андреевна. – Чего-то руки вытирает платком, Танюша! Ой, чует мое сердце беду! Ох, чует...
И вот надо было ей снова подойти к перилам и перевеситься через них, пойдя на поводу у собственного алчного любопытства и неугомонной вдовствующей генеральши. Надо же было...
Малый и в самом деле вытирал пальцы платком. В самом деле вытирал и при этом оглядывался. Не по-хорошему оглядывался, опасливо. А потом вдруг вскинул голову кверху и увидел ее. Ей бы отпрянуть, спрятаться в темноте балконной ниши и дело с концом. А она нет! Стоит себе, свесившись с перил, и смотрит на незнакомца. Она на него, а он на нее. На какой-то момент Татьяне даже показалось, что глаза у него такие же черные, как и его одежда, и еще, может, душа такая же черная. Но это все глупости были, мимолетное заблуждение. С высоты четвертого этажа она, конечно же, не могла ничего такого рассмотреть. Вот машину рассмотрела хорошо: светло-бежевая «четверка» с тонированными стеклами, длиннющей антенной на багажнике и номером из трех восьмерок.
И еще незнакомца рассмотрела довольно неплохо. Высокий, широкоплечий. С гладко выбритым черепом и широченными, как штык лопаты, ладонями. А глаза... Глаза, конечно же, не разглядела, но от пристального взгляда невольно поежилась и поспешила убраться с балкона. Следом за ней ушла с балкона и Софья Андреевна.
Татьяна заперла дверь на шпингалет, задернула шторы и, затаив дыхание, немного послушала. Мотор взревел через минуту. Уехали. А чего приезжали-то? Просто постоять под окнами Надежды Ивановны? Хотя ей-то какая разница! Может, у ребят стрелка здесь была. Или он в машине был с любовницей – этот высокий, бритый наголо парень – и пристроился под окнами просто ради тайного удовольствия. Он же не знал, что женщина эта мало сказать криклива. Она склочна и неугомонна. Но, видимо, парень мог быть убедительным, раз Надежда Ивановна все же угомонилась. Хотя угомонилась ли? Может, сидит сейчас в тиши своей однокомнатной хрущобы и накручивает диск древнего телефонного аппарата, пытаясь выяснить: действительно ли числится в личном составе Управления внутренних дел такой-то вот Иванов Иван Иванович. Кто же знает...
Хватит, решила для себя Татьяна, укрываясь по самый нос пуховым одеялом.
На сегодня хватит. Завтра вставать рано. Потом долго и тщательно приводить себя в порядок. Завтра встреча с потенциальным заказчиком, которого рвут на части конкуренты. Ей нужно хорошо выглядеть, она лицо фирмы. А чтобы так выглядеть, нужно выспаться. Спать. Немедленно спать...
Глава 3
– Алло... – Язык совершенно не ворочался, плотно прилегая к небу, будто приклеенный, в голове вообще творилось что-то невообразимое. – Алло, слушаю вас, черт возьми!..
В трубке посопели с минуту, затем отчетливо шмыгнули носом, а затем раздалось робкое:
– Здрасте, это я, Татьяна... Верещагина Татьяна.
– А-аа, это ты! Привет!.. – чуть приоткрыв глаза, ровно настолько, чтобы отыскать поставленный с вечера на тумбочку стакан с разведенным в воде аспирином, Степан с шумом выдохнул. – Который час?
– Восемь, – прошелестела в ответ Верещагина (черти бы ее побрали!) и тут же поспешила уточнить: – Восемь утра... Суббота... – И уж совсем не к месту добавила: – Семнадцатое сентября.
Дура, оскорбился до глубины души Степан.
Как есть дура, круглая дура! Отыскал прищуренными глазками стакан. Дотянулся до него и с жадностью выпил. Потом перевел взгляд на часы и засек время. Минут через десять должно стать легче. Он знал это доподлинно, потому как проделывал подобную процедуру не раз. Как не раз зарекался не напиваться до такого свинячьего состояния, в котором пребывал накануне.
Хотя повод был более чем достойный.
Вчера вечером проставлялся старый друг Кирюха, обмывая очередную свою помолвку. Проставлялся с такой щедростью, на которую прежде не приходилось и рассчитывать. И вот вам результат – жуткое, омерзительное похмелье.
А начиналось-то ведь все как всегда – вполне прилично. Прилично до раздражающей нервы и скулы зевоты.
Они все – жених, невеста, ее и его родители, его и ее друг с подругой – встретились в ресторане. Посидели, поговорили. Чинно поговорили, правильно, приглушенно посмеивались над приличными шутками. Немного потоптались на танцевальном пятачке, танцуя все больше под медленные композиции, чтобы тоже все было прилично – без взбрыкивания ногами и потных подмышек. Потом погуляли по набережной. Развезли всех по домам: его и ее маму с папой, оставили дома невесту, доставили по месту жительства подругу невесты.
И все... Дальше понеслось... Дальше началось такое...
Степан брезгливо поморщился, вспомнив необузданный секс с барменшей прямо в подворотне у бара, в котором они с Кирюхой доходили до конечной кондиции. Он бы лично, может, и не стал с ней ничего такого, кабы не друг. Искуситель еще тот, черти бы его побрали!
– Степа! – зашептал он ему на ухо, когда девочка пару раз стрельнула в их сторону жарким обещающим взглядом. – Смотри, какая телка задурелая! Это же твой типаж, Степка! Давай, мочи ее!
– Что, прямо здесь, что ли?! – Степан еще, помнится, огляделся по сторонам.
Невзирая на поздний час (вернее, на ранний – было уже четыре утра), посетителей в баре было немало. Представить себе, как он сдирает с девчонки ее крохотную юбчонку и трусики в ниточку, даже в его состоянии было как-то затруднительно.
– Ты че, Кирюха! – ухмыльнулся тогда Степан, но пристально и детально принялся рассматривать барменшу. – Тут народу тьма. Как я могу?
– Да ладно тебе париться! Э-эх, кабы не моя женитьба, я бы ее... – Кирюха мечтательно закатил глаза. – Я бы ее прямо на этой стойке...
Было ясно, что друг его откровенно подначивает.
Конечно, не стал бы он иметь секс с барменшей прямо на стойке – это раз.
А два – это то, что ни один из трех предыдущих браков не был ему препятствием на пути к желанному телу. Степан ему так прямо об этом и сказал.
– Не, Степ! На этот раз все серьезно! – печально пробубнил Кирилл, как, впрочем, заявлял и в предыдущие три раза. – Нюся... Она такая вся...