Тайна лорда Моргана - Романова Галина Львовна. Страница 22

Зима в том году наступала непростительно медленно. Выпавший было на Самхейн снег растаял уже через два дня, и земля на спортплощадке, в сквере возле школы, на грядках вокруг оранжереи и подсобного хозяйства, а также в школьном парке превратилась в грязь. Два дня вовсю шел проливной дождь. И это в начале зимы! После Самхейна прошло три с половиной недели прежде, чем пошел снег. Снегопад зарядил с самого утра, падал весь день, покрыв землю толстым белым ковром, и даже сейчас, поздно вечером, за окном еще медленно кружились крупные хлопья. Мне рассказывали, что в этих широтах снег иногда идет по целым дням, и я представлял, что будет, если снегопад не перестанет ночью.

Впрочем, у меня был неплохой шанс удостовериться в этом самому, ибо было уже почти одиннадцать часов ночи, а я все сидел в пустой учительской, склонившись над единственной лампой в углу кабинета. Полчаса назад в школе прозвенел отбой, педагоги убедились, что дети разошлись по своим спальням, и тоже отправились на отдых. Наступила пора привидений, тайных свиданий и полуночников вроде меня.

Скажу откровенно, я не любитель засиживаться допоздна. Но накануне я задал сразу в пяти классах самостоятельные работы и забыл проверить их вовремя. А уже подходило окончание полугодия, у простых смертных шли первые дни декабря. По плану у меня стояли еще две контрольные, а задать их и по итогам выставить оценки я не мог, потому что не проверил предыдущие. Сегодня днем дама Морана сделала мне за это выговор, и я корпел над сочинениями и докладами.

Здесь были работы двух третьих классов, одного шестого и двух седьмых. На шестом курсе это были статьи о единорогах и их родственниках, а на третьем курсе мы проходили Мировое Древо и его сторожей.

Единственной работой, которая порадовала меня среди шестидесяти пяти других, было сочинение Даниила Мельхиора, новичка с Британских островов. Он не только сделал подробный обзор по славянской, скандинавской и кельтской мифологии, но и упомянул Сенмурва, иранского крылатого пса, облачных слонов Индии и привел примеры из литературы. Работа его изобиловала многочисленными ошибками, некоторые слова он писал по-русски английскими буквами, но читать ее было приятно. Так, он писал, что вещий Боян, легендарный поэт XI века, «rastekalsya misiu po drevu», то есть мог принимать облик белки, которая снует туда-сюда по стволу Мирового Древа, перемещаясь в иные миры, а в образе sizogo orla и серого волка мог посещать мир богов. Вторым таким гениальным поэтом русских был Пушкин с его белкой, грызущей золотые орехи, и котом, ходящим по цепи вокруг дуба у Лукоморья. Для третьекурсника это была очень серьезная работа, и я даже махнул рукой на ошибки в правописании, а про себя решил, что надо познакомиться с Даниилом поближе.

У меня остались непроверенными только шесть работ, когда часы над дверями звучно, словно орган, пробили двенадцать. Глаза слипались, и я решил сделать перерыв. Несколько минут спустя в коридоре послышались торопливые шаги, и в учительскую влетел Спурий Волчий Хвост, преподаватель магии превращений. Вместо своей обычной мантии он был в кожаных штанах и меховой потертой куртке с наброшенным на голову капюшоном. Светлые волосы слиплись прядями. Раскрасневшись, он безумным взглядом обвел учительскую и уставился на меня.

— Хвала Волху! Вы здесь! — хрипло выдохнул он. — — Вы ветеринар?

Я осторожно выпрямился:

— Вообще-то да, но…

— И прекрасно! — Спурий подскочил и схватил меня за руку, силой вытаскивая из-за стола. — Скорее! Нужна ваша помощь!

Он был гораздо сильнее щуплого меня. Кроме того весь его вид говорил о том, что произошло нечто необычайное.

Мы помчались по темным коридорам, спускаясь вниз, к выходу.

— Спурий, вы что? — воскликнул я, когда до меня дошло, куда мы направляемся. — Это опасно!

Запоздало я вспомнил о письме от незнакомца. Он предупреждал, чтобы я не выходил никуда по ночам. Тем более — это я знал точно! — на носу полнолуние, а в школьный парк иногда забредают оборотни.

— Конечно, опасно! — воскликнул Спурий, прыгая через три ступеньки. — Она умирает!

Это заставило меня заткнуться.

Второй раз я опомнился, когда мы выскочили на улицу. Я был в простой рубашке и короткой накидке, в мои башмаки сразу набился снег. Он крупными хлопьями летел прямо нам в лицо, ветер забирался под одежду. Уже через полминуты я дрожал от холода и прилагал все усилия, чтобы согреться бегом.

— Это просто чудо, что я вспомнил о вас! — на бегу заговорил Спурий. Каким-то чудом он ухитрялся знать, куда бежит. — Понимаете, я только вышел прогуляться, слышу — шум. Я — бежать. Смотрю — она. А я-то в целительстве мало что понимаю. Невею позвать — да лихоманка не станет с Арысыо возиться. Мол, не человек!

Мы обогнули левое крыло замка, промчались через занесенную снегом спортплощадку — я промок окончательно и бесповоротно, — потом по цепочке Спуриевых следов пересекли посадки возле оранжереи, перелезли через плетень возле свинарников и бычарни, и впереди, за небольшим полем, встал…

Нет, не школьный парк. К школьному парку надо было идти через правое крыло. А это была роща. И находилась она за пределами школы. Через заснеженное поле тянулась и пропадала во мраке дорожка полузасыпанных следов. Если бы не замешательство, я бы заметил, что следы какие-то странные…

— Но это же за территорией школы! — ахнул я.

— Конечно! — Спурий дернул меня за собой.

— Это опасно! Зимой тут шныряют оборотни!

— Знаю.

— И потом — что вы делали за территорией школы ночью?

— Дыхалку собьешь, — оборвал меня Спурий.

Увязая в глубоком снегу по колено, я был на последнем издыхании, когда мы наконец ввалились под кроны рощи. Тут было совсем темно из-за толстых стволов. Сугробы намело такие, что я, споткнувшись в темноте о корень, нырнул в один из них с головой. Мой провожатый спокойно выволок меня наружу, отряхнул и потащил за собой дальше. Дрожа от холода, я ругал себя последними словами за мягкотелость и думал о том, что завтра непременно свалюсь с простудой.

— Уже скоро, — выдохнул Спурий. — Вот сейчас…