Под черным флагом - Романовский Александр Георгиевич. Страница 28

Несмотря на жестокость воспитания, Летум все еще оставался безнадежным романтиком. Он осознал это с удивлением и некоторой долей разочарования.

Бран брякнул первое, пришедшее на ум. Он не верил в то, что люди могут оказаться лучше, чем они есть, а потому смотрел в корень вещей. «С чего это пиратам, погибавшим во время абордажа, просто так отпускать ценный груз?» Это никак не вязалось с классическим образом космических флибустьеров — благородство таким ни к чему.

Летум постарался хорошенько усвоить урок. Это — настоящая жизнь, а не иллюзия таковой, порожденная грезами за крепкими стенами.

«Хороший урок, — подумал он, — по-настоящему ценный». Еще один пункт был добавлен к длинному списку долгов.

Летум поглядел на болдаргов. Те продолжали кружить вокруг рабов, шипеть и размахивать лапами, однако близко не приближались. Летум подумал о судьбе, уготовленной рабам. Все они принадлежали к его биологическому виду, являясь носителями человеческого генотипа, и от осознания этого Летуму стало особенно мерзко.

Болдаргия была адским местечком. Пустыня — плоская, как сковорода, раскаленная смертоносным излучением гиганского светила, — перемежалась кое-где унылыми полосками плодородной почвы. Жизнь зародилась под землей, где из примитивных пресмыкающихся появились болдарги. Там, где тепло и влажно, под каменными сводами сконденсировались настоящие озера. Вокруг же раскинулись прекрасные города, куда удавалось попасть только самым состоятельным туристам.

Однако туда рабов не пускали. Им был уготован тяжкий труд на заводах, посреди раскаленных машин и ядовитых испарений. Не хуже и не лучше того, что ожидало на Номаде. Судьба.

— Верно, — с запозданием ответил Летум. — Продадут. И знаешь, куда?

Бран медленно покачал головой.

— Хорошо, — кивнул Летум. И неожиданно признался: — Я рад, что ты и остальные остались.

Великан поглядел на него снизу вверх. Промолчал.

Летум продолжал глядеть на Иных. «Пристрелить обоих, — с ненавистью думал он. — Разрезать лазерами вдоль и поперек, оставив лишь золу и кипящие лужицы». Зеленые лучи могли взорвать черепа, словно гнилые дыни. Болдаргия найдет других экспедиторов, а Хоукинс — покупателей, только и всего. Но Летум мог потерять драгоценное время. Пришлось бы ждать подходящего момента, чтобы вцепиться в глотку толстяка, гораздо дольше… только и всего.

Он так ничего и не сделал. Стоял и смотрел, как удовлетворенные осмотром пресмыкающиеся подходят к капитану, вновь что-то обсуждают. Затем Хоукинс отдает Джонсону быстрый приказ. Лейтенант подбегает к своим людям: «Построить всех здесь, по пятеро в ряд!».

Летум стоял и смотрел, как рабов строят в колонну. Пираты кричат и ругаются, вовсю орудуя прикладами винтовок, но апатичные рабы еле передвигают ногами. Во глазах — ни искры разума.

Рота Летума, оттесненная в сторону, завистливо наблюдала.

— Приведи их сюда, — велел он Брану.

Минуту спустя рота привычно выстроилась под стыковочным шлюзом. Летум сделал несколько шагов вдоль строя. Своего лица он практически не чувствовал, — по причине отсутствия привычных мышц, — подозревая, что и без мимики выглядит достаточно сурово.

— Что происходит в данный момент, солдаты? — спросил он. — Тот, кто знает, пусть выйдет из строя.

Пираты заворчали. Из строя вышел Цапля — высокий и худой, с непропорционально длинными ногами.

— Капитан продает рабов, сэр!

— В строй, — рыкнул Летум. — И убери с лица эту дурацкую ухмылку.

Цапля повиновался, однако захихикали другие. Летум подскочил к ближайшему и без замаха ударил в живот. Пират, не ожидавший от капрала такого проворства, сложился пополам. Его сосед расхохотался в полный голос, за что и получил от Летума в солнечное сплетение. Разинув рот, он глотал воздух, словно выброшенная на берег рыба, но капрал уже шел вдоль строя. Правой, левой, правой… Любой, кто не успел принять серьезное выражение лица, получал жестокий удар по корпусу. Фактически — каждый второй.

Летум отошел, оглядывая предмет своих стараний. Половина строя, — через одного, — держались за животы, остальные же походили на каменных истуканов. Этих Летум постарался запомнить.

Бран, само собой, олицетворял саму невозмутимость. Разве что в глазах плясали огоньки, — то ли гордость за капрала, то ли презрение к слабым.

Когда каждый пират смог самостоятельно держаться на ногах, Летум двинулся вдоль строя в обратный путь. Никто даже не моргал, а взгляды прилипли к какой-то высокой точке на бимсах.

— А теперь — кто может сказать, что здесь происходит?

Выждав несколько секунд, Летум с удовлетворением отметил перемены.

— Такие ответы мне нравятся, — заявил он. — Потому что ни один из вас ни черта об этом не знает.

Назойливые взгляды действовали Летуму на нервы. Он обернулся, заметив капитана и лейтенантов. Шатающаяся колонна рабов исчезала в проходе, сопровождаемая вооруженными пиратами. Болдарги стояли рядом с Хоукинсом — то ли пересчитывали товар, то ли следили, чтобы ни один из рабов не отстал.

Брака не оказалось.

Летуму показалось, будто некоторые рабы держали равнение именно на него — глазами, наполненными укором и болью.

Летум быстро отвернулся. Пираты ждали.

— Ни один. Ни черта. — Летум собрался с мыслями. — Мы обязаны повиноваться приказам, поэтому каждый из вас будет делать то, что я скажу. Но я, в свою очередь, стану выполнять приказы капитана — так быстро и хорошо, как только сумею. — Летум помолчал. — Но это не запрещает нам думать. Каждый из вас имеет право на личное мнение, внутренне отношение к происходящему. Цитирую капитана: «…это твои чувства и мысли, тебе в них и разбираться». — Летум обозрел строй. — Если хотите, это приказ. Никто не запрещает вам думать. Хотите знать мое мнение? Насчет того, что здесь происходит? — Кое-кто из пиратов боязливо кивнул. В том числе Цапля. — Здесь происходит…

Летум обернулся. Хвост колонны исчезал в темном тоннеле, ведущем к соседнему доку, где было пришвартовано огромное, грязное судно болдаргов, предназначенное для перевозки человеческого скота.

Пара Иных, сопровождаемая Хоукинсом и лейтенантами, присоединилась к процессии. Капитан через плечо странный взгляд. Летуму было плевать. Даже на то, что шкипер слышал каждое слово.

На несколько минут слово «глупость» потеряло для Летума смысловой наполнитель. Он знал, что будет сожалеть о сказанном, однако знал также и то, что приобрел нечто взамен. Чувствовалось одно лишь присутствие, но и этого было достаточно.

Летум вспомнил о том, что не закончил предложение:

— Здесь происходит…

Тут Летум понял, что и сам, оказывается, ни черта об этом не знает.

В голове кольнуло. Микроинсульт на астральном уровне. Решение этических дилемм никогда не привлекало Летума Вагнера. Мораль и этика существовали только тогда, когда это могло послужить его интересам. Естественно, в жизни главы мафиозного клана такое случалось не часто. Вместе с тем Летум был человеком неглупым, а потому цитировал Ницше, оставаясь за гранью добра и зла…

Покалывание в левом полушарии грозило превратиться в жуткую мигрень.

— А, что вам объяснять, — Летум махнул рукой. — Пусть каждый сам для себя все решит.

В очередной раз оглядев строй, он подошел к Узбеку.

— Ты. Понял, что я сказал?

Невысокий азиат распахнул глаза.

— Типа… Каждый может думать, что хочет, но обязан делать то, что прикажут.

— Молодец, — кивнул Летум. — Если понял ты, значит, поняли все остальные. Пошли на корабль.