Ярость on-line - Романовский Александр Георгиевич. Страница 27

Злополучная кучка безволосых, не меняя направления и не сбавляя темпа, мчалась на Черепа. Тот, самозабвенно махая трубой, не трудился даже обернуться.

Курт прыгнул, пронесся пушечным ядром и, вытянув руки, врезался гангстеру в спину. Глава Ордена повалился в толпу. На какое-то мгновение его ноги утратили контакт с поверхностью пола. Обрезок стальной трубы, трагично прогудев, изменил траекторию самым непредсказуемым образом и обрушился… на чью-то голову. Хрустнуло; брызнула кровь. Тусовщик с пробитым черепом рухнул замертво… Курт ощерился. Гнев, ярость, боль взбурлили в животе ядовитым коктейлем.

Группка безволосых, наполовину состоявшая из девиц в туфлях на шпильках, промчалась мимо. Дорогу они себе расчищали наподобие того, как носорог ломится сквозь джунгли. Миг — и они пропали из вида, оставив позади несколько лежащих тел.

Волк схватил Черепа за шкирку, единственным усилием поставил на ноги. Бандит попытался отмахнуться обрезком трубы. С «ударного» конца дубины стекала кровь.

— Спокойно, свои! — крикнул Курт.

Ему показалось, что крикнул. На самом деле из глотки вырвался хриплый, нечленораздельный рык. Скорее лай, чем слова. Гангстер, естественно, не понял ни слова. Уставился на «штатного киллера» из-за темных очков. Лицо — бледное, как всегда.

Однако смысл Череп уловил.

Кивнул.

По тропке, проложенной передовым отрядом (девушек на высоких каблуках), следовали группки поменьше. Двое, трое, четверо. Поймав боковым зрением движение, Курт метнулся в сторону. Первого безволосого он отшвырнул сильным пинком (хр-р-рясь!!!) по ребрам. Второго — левой (бабах!!) лапой. А потом неожиданно понял, что в другой руке (по-прежнему) находится бейсбольная бита. Один-единственный удар (бац!), и третий тусовщик отлетает на несколько метров.

Объективных причин для этой жестокости не было. Просто Курт не мог остановиться.

Он видел, как труба размозжила череп ни в чем не повинного человека (просто потому, что ему не повезло и он оказался в этом месте, в этот самый час). Трубу держал Череп. Но виновен в случившемся был Волк. Не толкни он гангстера, и ничего бы не произошло. Дубина прошла бы выше. Если бы Череп — треклятый ублюдок — соблаговолил оглядываться по сторонам и отошел бы в сторону.

Однако…

Курт своими лапами спас бандита (ценой другой жизни). Причина — крайне проста, как и всякая истина. Прежде всего Курт боялся за собственную шкуру (отталкиваясь от отвлеченных концепций и косвенных доказательств, что в сосудах его мозга дрейфует микроскопическая, полностью автономная бомба). Чтобы спасти оную шкуру, Волк ненароком пожертвовал посторонним человеком. Сберег жизнь Черепа. Человека, которого он сейчас ненавидел, пожалуй, больше Тарана, Лысого Хью со товарищи… И, как ни странно, больше самого Ковбоя (далекого, недостижимого, почти мифического Ковбоя, обитателя местного Олимпа).

В этом состояла печальная правда. Курт привык смотреть в лицо своим демонам.

Взмыв в воздух разъяренной пружиной, он обрушился на безволосых, что бежали меж разбитых столов. Удары, пинки, тычки битой — все смешалось в диком водовороте. Тусовщики разлетались беспомощными марионетками. Каким-то образом (из главной рубки своего милитаризованного разума) Курт, однако, ухитрялся держать себя в стальных тисках самоконтроля. Он ни разу не пустил в ход клыки, а удары наносил битой или кулаком. Смертоносные когти — Волк по-прежнему точил их до самоубийственной остроты, подчиняясь «гладиаторской» привычке, — оставались, таким образом, невостребованными. Он прыгал, валил с ног, пинал…

Пока не опомнился, с удивлением обнаружив, что бить, в сущности, некого.

На ногах остались лишь «черепа». Включая самую главную шишку. Около десятка тусовщиков, постанывая (от травм незначительной степени тяжести), лежали на полу. Остатки толпы ломились в двери «Лавины», слишком узкие для всех желающих. Гомон и топот мало-помалу стихали. Красные пиджаки исчезли из виду — тусовщики сметали на своем пути любые препятствия, словно эскадра бульдозеров.

Не успел Курт сделать эти открытия, как бандиты принялись упражняться в бросках тяжелых снарядов. Все бы ничего, если бы наряду с этим здоровяки не потакали своей детской страсти к разрушению (доставшейся, судя по всему, в наследие от того нежного возраста, когда вечеринки назывались «утренниками»). Бросали они не что иное, как гранаты. Осколочного типа, так называемые «лимонки» (по 50$ за дюжину); кумулятивные (10$ за штуку по предварительному заказу — ввиду низкого спроса); слезоточивые баллоны (от 10 до 40$ за упаковку, в зависимости от жадности сторожа). Взрывы набухали, расцветали и рвались по всей дискотеке. Впереди мчалась воздушная стена, насквозь пропитанная грохотом, напором и жаром.

На мгновение Курту показалось, будто он попал в дурацкий фильм о четвертой иракской войне. Где американцы, где турки, где украинцы — не разберешь. Стены «Лавины», украшенные сложной декорацией, разлетались на части. Гипсовая лепка, неоновые трубы, голографические ансамбли, дорогая аппаратура — все отправлялось к такой-то матери. «Черепа», похоже, намеревались нанести дискотеке ущерб в пару миллионов долларов. Две-три осколочные гранаты угодили в VIР-зону (осколки зеркал и хрупкие ширмочки взметнулись под потолок на огненных крыльях).

В какой-то момент этого бешенства Курт сделал очередное открытие: уши его вновь приобрели занятную способность воспринимать и, что немаловажно, преобразовывать акустические колебания. Вероятно, грохотание взрывов — если, конечно, с медицинской точки зрения это возможно, — вытолкнуло предыдущие «пробки».

Звуковое прозрение ознаменовалось единственным звуком, который Волк минуту назад расслышал бы, но, определенно, не смог бы вычленить из совокупного фона, не говоря об идентификации. Первым источник запеленговал Череп (в чем, собственно, не было ничего поразительного — глава Ордена держал пистолеты на расстоянии вытянутой руки, слух безволосых обладал меньшей чувствительностью, и, наконец, причина могла заключаться в банальном виброзвонке…).

Звон полифонии.

Короткие, мерзкие, знакомые трели. Как всегда не предвещающие ничего хорошего.