Президент Фу Манчи - Ромер Сакс. Страница 13

– Где находились в этот момент вы? И что вы сделали вслед за этим?

– Я поднимался по ступенькам к двери. Потом повернулся и бросился вниз. Он корчился на земле и как будто пытался сорвать с себя одежду.

– Стоп. Вы в этом вполне уверены?

– Уверен! – горячо воскликнул таксист. – Совершенно уверен! Он содрал с себя плащ и начал разрывать воротник рубашки… Он кричал: «Алые пятна! Алые пятна! » – как я уже упоминал. Я слышал совершенно отчетливо. И он бился и корчился на асфальте, словно дрался с невидимым противником… Уф-ф… – Таксист снял фуражку и вытер лоб тыльной стороной ладони. – Я бросился в отель. Полицейских на улице поблизости не было. Вообще никого не было… Что я мог сделать, мистер? Мне показалось, он просто сошел с ума… Когда мы выбежали из отеля, он лежал уже почти спокойно – только скреб пальцами по асфальту…

В кабинет вошел ночной управляющий и доложил:

– Все отопление на первом этаже отключено, и все двери закрыты.

На улице стоял арктический мороз. Двое полицейских наблюдали, как Марк Хэпберн с электрическим фонариком исследует с помощью лупы каждый дюйм тротуара и ступенек, ведущих к главному входу. Запоздалых постояльцев провожали к двери за углом. В ответ на все вопросы полицейские неизменно отвечали одно и то же:

– Кто-то потерял очень ценную вещь.

В пустой гараж заехал герметически закрытый похоронный фургон, и в данный момент два человека в масках накачивали в него сильный бактерицидный газ.

Позже Хэпберн с помощью доктора Шеки (оба в хирургических полумасках и халатах) раздели и тщательно осмотрели тело и одежду Джеймса Рише. Затем покойника вместе с найденными при нем вещами увезли. Кабинет ночного управляющего закрыли. Главный вестибюль тоже – до дальнейших распоряжений Найланда Смита. Уже близился рассвет, когда доктор Шеки спросил Хэпберна:

– У вас случайно не сложилось впечатления, что этот человек умер от какой-то ужасной разновидности чумы?

Марк Хэпберн устало взглянул на коллегу. Оба были измучены до полусмерти.

– Честно говоря, доктор, я не знаю, от чего он умер…

ГЛАВА XII

НОМЕР ВОСЕМЬДЕСЯТ ОДИН

В залитой янтарно-желтым светом комнате со странными готическими окнами беловолосый старик курил сигарету и наносил последние штрихи на скульптурное изображение зловещего китайца. К стоящему рядом со столом деревянному планшету была прикноплена какая-то маленькая цветная картинка, часть которой скрывалась под белой бумагой таким образом, что на виду оставалось одно крохотное лицо.

Последнее скульптор изучал сейчас с помощью очень сильной лупы – затем он отложил лупу в сторону и принялся критически рассматривать глиняный бюст. Очевидно, произведение художника представляло собой вылепленную в натуральную величину голову человека, изображенного на картинке.

Видимо не удовлетворенный работой, скульптор со вздохом отложил очки в сторону и принялся разминать новый кусок глины. В этот момент янтарный свет погас и зазвенел приглушенный колокольчик. Раздался повелительный гортанный голос:

– Последний рапорт из «Регал-Атениэн».

– Получен в пять часов тридцать минут утра от номера, ответственного за отель. Вестибюль закрыт по приказу федерального агента. Кабинет ночного управляющего закрыт. Такси стоит в гараже на Лексингтон. Покойника, опознанного как Джеймс Рише, секретарь аббата Донегаля, отправили в морг полиции. Причина смерти не установлена. Федеральные агенты Хэпберн и Смит находятся в своем номере в отеле. Конец рапорта.

На некоторое время воцарилось молчание, нарушаемое лишь слабым тиканьем часов.

Затем вновь раздался голос:

– Включите записывающее устройство, номер Восемьдесят Один. Вы свободны на четыре часа.

Янтарно-желтый свет вновь залил комнату. Номер Восемьдесят Один поднялся с места. Выдвинув ящик стола, он воткнул три вилки в пульт, расположенный в тумбе. Один провод подсоединялся к странным электрическим часам, другой – к аппарату, соединенному с телефонами, а третий – к диктофону, который мог записывать до шести тысяч слов без смены цилиндра.

Номер Восемьдесят Один еще не успел отойти от стола, когда приглушенный звонок оповестил об очередном поступающем сообщении. Раздался слабый гул хорошо смазанных механизмов, рычаги телефона приподнялись, словно невидимая рука сняла трубку, – и блестящий черный цилиндр записывающего устройства начал вращаться, принимая информацию. На циферблате электрических часов загорелась лампочка, отмечая точное время поступления звонка.

Номер Восемьдесят Один подождал, пока цилиндр не кончил вращаться, словно не имеющие конца обязанности стали его второй натурой. Рычаги телефона опустились, послышалось слабое тиканье электрических часов. Номер Восемьдесят Один нажал кнопку на столе. Цилиндр вновь завертелся, и раздался голос только что звонившего человека.

– Говорю с Третьей базы. Аббат Донегаль исчез. Есть основания предполагать, что он ночью ускользнул из Башни Тернового Венца и направился в Нью-Йорк с целью присутствовать на дебатах в Карнеги-холле. Все номера, находящиеся на возможных путях следования аббата в Нью-Йорк, оповещены, но никаких сообщений от них до сего времени не поступало. Рапортовал номер Сорок Четыре.

Очевидно, убедившись в исправности механизма, номер Восемьдесят Один закрыл тумбу стола и встал. Сейчас он казался более крупным, чем в сидячем положении: неопрятный, но внушительного вида старик. Он с величайшей осторожностью взял со стола глиняный бюст, сунул в карман коробку египетских сигарет и направился к одной из глухих стек комнаты.

Нажатием невидимой кнопки он открыл потайную дверь, за которой обнаружилась ведущая вниз лестница. Старик в желтом начал спускаться по ступенькам, прижимая к груди глиняный бюст с такой осторожностью, с какой мать прижимает к груди новорожденное дитя. Он спустился на один пролет и вошел в небольшое замкнутое помещение. Заваленный книгами, бумагами и рукописями стол стоял у открытого окна. В алькове стояла кровать, а дальше за открытой дверью виднелась маленькая ванная. Отодвинув в сторону книги, номер Восемьдесят Один поставил на стол глиняную голову, потом пересек комнату и открыл стенной шкаф, на вид совершенно пустой. Он поднял трубку стоящего рядом телефона и произнес по-немецки:

– То же самое, что вчера. Но колбаса была несвежей. И мне нужно хорошее пиво. Поторопитесь, пожалуйста. У меня много дел.

Затем он вернулся к столу и мрачно уставился на раскрытую книгу с многочисленными карандашными пометками на полях. Книга называлась «Межзвездные циклы» и принадлежала перу профессора Альберта Моргеншталя – величайшего немецкого ученого, еврея по национальности, изгнанного годом раньше из Германии за нелояльное отношение к фашистскому строю и ныне – согласно имеющейся информации – покойному. Некоторое время номер Восемьдесят Один просматривал книгу, лениво переворачивая страницы и водя желтым от табака пальцем по отмеченным абзацам. Из стенного шкафа послышалось поскрипывание, и прежде пустующий объем его занял подъемник, нагруженный подносом с основательной закуской.

Номер Восемьдесят Один взял с подъемника бутылку вина с длинным горлышком и наполнил бокал. Он отпил глоток и поставил бокал на стол.

Потом он распахнул французское окно, за которым оказался узкий балкон с высокой витой оградой. На балконе стоял обшарпанный стол. Несколько мгновений номер Восемьдесят Один озирал с высоты панораму огромного города: покрытые снегом крыши, крохотные здания, величественные небоскребы, поблескивающие вдали водные пространства, свинцовое небо. На этой высоте было очень холодно. Пронизывающий ледяной ветер трепал седую гриву старика.

Но, словно не замечая лютого холода, номер Восемьдесят Один вынес на балкон глиняный бюст зловещего китайца и поставил его на стол. Под балконом покрытый снегом купол плавной дугой спускался к каменному парапету. Приглушенный шум уличного движения достигал ушей старика. Он вернулся за бокалом вина, поднял лицо к хмурому небу и воскликнул: