Борьба за огонь - Рони-старший Жозеф Анри. Страница 33

Аго первый нанес удар. Но не со всей силой: он рассчитывал превзойти сына Леопарда иным путем. Нао без труда отразил удар и в свою очередь ударил наотмашь. Палицы стукнулись друг о друга и затрещали. Тогда Аго сделал прыжок вправо и нанес удар необычайной силы, но промахнулся; Нао успел увильнуть. Его ответный удар был таков, что сам Фаум покачнулся бы на месте, но ноги Аго точно вросли в землю; он только слегка откинулся назад.

Противники снова стояли лицом к лицу, оба невредимые, будто они вовсе и не сражались. Но внутри у них все клокотало! Теперь каждый из них знал силу своего противника, знал, что каждое пропущенное мгновение или неосторожный жест может его погубить.

Аго снова вступил в борьбу. Вся сила его сосредоточивалась в руках: он без всяких уловок рубанул палицей сверху.

Нао отвратил удар, но сучковатая дубина противника успела провести на его плече широкую царапину. Хлынула кровь и обагрила его руку; Аго, уверенный в том, что его победа теперь обеспечена, размахнулся с удвоенной силой.

Издав зловещий крик, Нао дал отпор. Череп Аго зазвенел, как будто он был из дуба, волосатое тело покачнулось; второй удар поверг Аго на землю.

– Гаммла не достанется Аго! – закричал победитель. – Аго не увидит больше своего племени, не увидит Большого болота и никогда не согреет своего тела у огня!

Аго встал на ноги. Его крепкая голова была окровавлена, правая рука висела, как сломанная ветвь, ноги ослабли. Но упорная жажда жизни светилась в его глазах. Подняв палицу здоровой левой рукой, он в последний раз взмахнул ею над головой, но прежде чем она опустилась, Нао выбил ее из рук врага, и она упала в десяти шагах от него.

Аго ждал смерти. Он уже считал себя мертвым, ибо знал, что поражение – это смерть. Он с гордостью вспомнил всех, кого он убил, прежде чем погибнуть самому.

– Аго не щадил своих врагов! – сказал он. – Он никогда не оставлял в живых тех, кто оспаривал у него добычу. Все уламры содрогались перед Аго!

Он не просил пощады и даже не застонал, когда первый смертельный удар обрушился на его голову. Его сознание погасло, оставалось живым только его теплое тело, последние вздрагивания которого второй удар Нао погасил навсегда.

Покончив с Аго, Нао добил двух его братьев, казалось, будто сила сыновей Зубра вселилась в него. Обернувшись к реке, он слушал, как бурно колотится его сердце.

Глава XI

Во тьме веков

Каждый вечер уламры со страхом ждали захода солнца. Когда в небе оставались одни лишь звезды или луна пряталась в облаках, они чувствовали себя слабыми и жалкими.

Сбившись в кучу, в сумраке пещеры или под выступами скал во мраке и холоде, они думали об огне, который питал их своей теплотой и отгонял от них хищных животных.

Дозорные все время держали оружие наготове; их изнуряли постоянная бдительность и страх. Они знали, что могут быть застигнуты врасплох, прежде чем успеют нанести удар. Недавно медведь задрал одного воина и двух женщин, волки и леопарды похитили нескольких детей. Много мужчин было ранено во время ночных схваток.

Наступила зима. Северный ветер метал свои копья; мороз кусал острыми зубами. Однажды ночью вождь племени Фаум в битве со львом потерял способность владеть правой рукой. Искалеченный, он лишился уважения уламров. Среди племени возникли раздоры. Гум не хотел больше подчиняться Фауму. Му требовал себе первенства среди племени. Каждый из них имел своих сторонников, лишь немногие оставались верными Фауму. Однако до кровопролития дело не дошло, ибо все устали. Старый Гун упрекал уламров в слабости; в ней был корень всех зол. Слова его находили сочувственный отклик. В часы сумрака уламры жестоко сожалели об ушедших воинах. Прошло уже много лун, они отчаялись увидеть когда-нибудь Нао, Гава и Нама или сыновей Зубра! Много раз племя посылало разведчиков, те возвращались, не найдя никаких следов. Отчаяние сжало сердце уламров: шесть воинов погибли в когтях хищников, под топорами людей или умерли с голоду. Уламры не увидят больше спасительного огня!

Только женщины сохраняли еще смутную надежду; выносливость и терпение поддерживали в них бодрость. Гаммла была одна из наиболее сильных и смелых. Ни холод, ни голод не разрушили ее молодости. За зиму ее волосы отросли еще больше, они спадали с плеч, как грива льва. Дочь Фаума умела хорошо распознавать растения. На лугу, в зарослях, в лесу или среди камышей она быстро находила съедобные корни, вкусные плоды, грибы. Не будь ее, великий Фаум умер бы от голода во время своей болезни, когда он лежал в глубине пещеры, совсем ослабевший от потери крови. Гаммла легче других обходилась без огня. Однако она желала его страстно и по ночам спрашивала себя: кто же его принесет – Аго или Нао? Она готова была подчиниться любому из них из уважения к победителю, но знала, что жизнь с Аго будет тяжелой.

Наступил вечер. Сильный ветер прогнал тучи. С протяжным воем пролетал он по увядшей траве и по черным деревьям. Красное солнце, как холм, еще возвышалось на западе. Племя собралось в кучу, с тревогой ожидая наступления ночи. Скоро ли вернутся те дни, когда пламя, ворча, поедало поленья? Когда запах жареного мяса разносился в сумерках, теплая радость разливалась по телу, когда волки, медведь, лев и леопард убегали от сверкающей жизни огня?

Солнце потемнело; на обнаженном западе замер свет. Ночные животные вышли на охоту.

Старый Гун, которого лишения состарили сразу на несколько лет, простонал, полный отчаяния:

– Гун видел своих сыновей и сыновей своих сыновей. Огонь всегда был среди уламров, теперь больше нет огня! Гун умрет, не увидав его!

Расщелина скалы, где укрылось племя, была вроде пещеры. В хорошую погоду это было неплохое убежище, но теперь северный ветер бичевал незащищенную грудь старика.

Гун продолжал:

– Волки и собаки с каждым днем становятся все более смелыми и дерзкими.

Он указал на крадущиеся тени, число их увеличивалось с наступлением темноты. Вой становился более протяжным и более угрожающим. Последние сумеречные отсветы держали их еще в отдалении. Дозорные в беспокойстве шагали под холодными звездами, на холодном ветру.

Вдруг один из них остановился и вытянул голову. Другие последовали его примеру. Затем первый сказал:

– На равнине люди!

Все племя взволновалось. Некоторые испугались, сердца других преисполнились надеждой. Фаум, вспомнив, что он еще вождь, выбрался из расщелины, где он отдыхал.

– Пусть все воины возьмутся за оружие! – приказал он.

В эту тревожную минуту было не до распрей, уламры беспрекословно подчинились. Вождь прибавил:

– Пусть Гум возьмет с собой трех молодых воинов и пойдет на разведку!

Гум колебался, недовольный тем, что получает приказания от человека, который уже потерял силу. Вмешался старый Гун:

– У Гума глаза леопарда, слух волка и нюх собаки. Он сразу узнает, кто подходит, – враг или друзья.

Тогда Гум с тремя молодыми воинами отправился в путь. По мере того как они подвигались вперед, хищники бежали по их следам. Воины скрылись из виду. Племя с тревогой и нетерпением ожидало возвращения разведчиков. Наконец в темноте раздался протяжный крик.

Фаум, выскочив на равнину, воскликнул:

– Это идут уламры!

Необычайное волнение охватило всех.

Гун спросил:

– Кто идет: Аго и его братья или Нао, Нам и Гав?

Снова раздались крики под звездами.

– Это сын Леопарда! – радостно прошептал Фаум.

В глубине души вождь боялся свирепого Аго. Но большинство уламров думало лишь об огне. Если Нао принесет огонь, они готовы пасть перед ним ниц; если же нет – гнев и презрение восстанут против его слабости.

Между тем к становищу подкралась стая волков. Сумерки сменились непроглядной ночью. Последние отблески дня погасли, звезды тускло светили в ледяном небе. О! если бы увидеть, как возрождается теплое красное животное, чувствовать его дыхание на своей груди и на своем теле!

Наконец показался Нао. Его могучая фигура чернела на серой равнине. Фаум закричал: