Старый Новый Год - Рощин Михаил Михайлович. Страница 16
Себейкин. Вась, разлей! Долго будет!..
Адамыч. Нет, вы послушайте, товарищи дорогие, как происходит смысл, а они пустились в разные концы одной и той дороги.
Себейкин. Бывает, пивка бидончик возьмем с ним, он и начнет! «Суета сует, утомление духа!»
Адамыч. Посидевши с мое у лифта, повидавши в жизни…
Гоша. Я ночевал в лифтах!
Адамыч. Кондуктором был, капендинером был…
Вася. Давай!
Адамыч. Так. Берем утро. Пробуждается от ночи весь подъезд, наша уважаемая лестничная клетка. Все люди как люди. Старушки, значит, по молочным, по булочным, мужчины, с первою папироской закуривши, газетки достают из ящиков и на работу, женщины детишков по детсадам, а пионеры в школу… И это есть, товарищи мои, годами проистекающий порядок жизни…
Себейкин (тихо). Ты говоришь, роздал все? Детсадам, что ли?
Полуорлов. Да нет, так! Бросил, и все!
Себейкин. Пробросаешься!
Адамыч (продолжает). Кто собачку, значит, прогуливает, Лева Рыжиков рисует картину: белье на веревке… Все, значит, при деле, потому как пить-есть надо, учиться надо, работать надо.
Вася. Все приметит!
Адамыч. Гости приезжают, детишки бегают, где, смотришь, свадьба, а где стоит в подъезде крышка от гроба.
Вася. Напугаешь, дед!
Гоша. Хорошо говорит! Эх, народ!..
Адамыч. Было, товарищи дорогие, голод и холод, скопление нищеты, и воду носили по этажам, и Уклезиястом печки топили…
Себейкин. Ты покороче! Сейчас об другом речь!..
Адамыч. А теперь? Чего надо-то? Мир, покой! Дом хороший, лестничная клетка улучшается, тепло, чисто, пища есть, детишки обутые-одетые… Помирать не надо! Но есть, к примеру, такие, что не чувствуют. Общим! Общим обществом происходит, товарищи, жизнь. Сам себе не проживешь. Как люди, так и ты. Кто думает, как жить лучше, а кто – как быть лучше… Но есть, к примеру, такие… что не чувствуют… Один, как с цепи сорвавшись, ам! ам! – все к себе гребет! А другой, глядишь, – с жиру, что ль? – все бросает, с себя прям рвет, не желаю, говорит, а буду босый человек на голой скамье! А!..
Себейкин. Ты про что это? Кто это – ам, ам?
Полуорлов. Кто это – босый?
Адамыч (вдруг). В задачке спрашивается: сколько вытечет портвейну из открытого бассейну?
Вася (гогочет). Во дает!
Адамыч натягивает ушанку и уходит в парилку.
Себейкин (как бы продолжая начатый разговор). Нет, тезка, ты меня слушай!.. Я, Петь, тебе честно скажу, все от них! Я работяга? Работяга! Я, думаешь, не соображаю? Нам все дадено, все открыто! А бабы – у-у-у!
Полуорлов. А у меня? Авторитет, меня уважают… А я? Все бросил, работу бросил, вещи роздал! (Тоже понижая голос.) А все из-за кого?
Себейкин. Что ты! Все зло от них, точно! Стараешься, стараешься, для нее же хочешь как лучше. А она тебе зудит: туфли, платье! У тех – то, у тех – это! Телевизор, понимаешь, холодильник! Давай, Петя, давай! Веришь, пианину девчонке купили! Мало!
Полуорлов. Да! А наши, видишь, дамочки такие умные, такие принципиальные – куда там! Да что, мол, да нам, мол, ничего не надо!.. Ох, что-то голова…
Себейкин. Счас окунемся!
Окунают головы в бассейн.
Полуорлов. Да! А им только болтать! «Дело твоей чести», «будь самим собой»! Вообще вся цивилизация, говорят, надоела, – представляешь?
Гоша. Петя! Твоя Клава…
Себейкин. У тебя тоже Клава? Надо ж! И моя Клава!
Полуорлов. И у тебя тоже Клава?
Себейкин. У-у, Клавы!.. Да я и в мастерах был бы, и в месткоме, и вообще вон где! Народ к коммунизму подходит, все как один, а они куркули, и мать ее – теща, значит, моя – и тесть! Старый режим! Им на общественность – тьфу! И меня опутали всего! Это им давай! То им давай! Вторую пианину им давай! Теперь, говорят, дачу! Вот такую дачу!..
Полуорлов. А моя? Ничего нам не надо! Лишь бы совесть чиста! А рюмок нету! Я говорю…
Себейкин. Я говорю, человеком хочу быть, я говорю, давай как люди, путевки купим, на курорт там поедем…
Полуорлов. А я свою? В Гагры, говорю, – загорай, а она чемодан книжек дурацких с собой, а я в кино один сижу!..
Себейкин. А я своей – Крым, пески, туманны воды… Нет! Не хочет! Ей бы только пива да футбол! (Зарапортовался.) Нет! Подожди!
Окунаются.
Вася. На, Гоша, тебе полсарделечки и мне полсарделечки.
Гоша. А это тебе полкружечки и мне полкружечки.
Полуорлов. А моя? Ничего не надо, все долой! Веришь, спать в доме не на чем, есть нечего, лампу, мою любимую лампу… А пианино? У нас тоже было пианино! Она говорит: мещанство!
Вася. А у нас на Третьей Мещанской…
Полуорлов. Человек должен быть свободен! А я ей: а хватит ли тебя-то?
Себейкин. Я ей говорю: мне за тебя стыдно, дура ты неученая! Никакой в тебе культурности нет, не интересуешься ничем. Еще говоришь: рабочий класс, рабочий класс! Рабочий класс вон куда ушел! Вперед! А ты, говорит, сапог… То есть ты сапог, говорю я ей!
Полуорлов. Я ей говорю: мне стыдно за тебя, ты струсила! Интеллигенция еще! У нас интеллигенция – плоть от плоти и лучшие представители! А ты, говорю, петух!.. Тьфу! Я ей – мокрая курица!.. Ох!..
Себейкин. Все в один голос: давай, Петя, давай!
Полуорлов. «Мы тебя будем уважать», «ты себя будешь уважать»! Меня и так все уважают… Вот скажи, меня можно уважать?
Себейкин. Об чем разговор! Я говорю – личность мне твоя знакомая…
Гоша. Вася! Ты меня уважаешь?
Вася. Я тебя уважаю. А ты меня уважаешь?
Себейкин. Машину им теперь подавай, потом скажут: самолет подавай!
Полуорлов. Машины, говорит, не нужны, самолеты не нужны! Даже (шепчет) унитазы, говорит, не нужны!
Себейкин. Иди ты! А как же?..
Полуорлов. В принципе!
Себейкин. Куклам, говорит, голоса делать стыдно! Детишкам забаву делать стыдно! Это что?
Полуорлов. По травке, что ли, голыми бегать? Голый человек на голой земле?
Себейкин. По две пианины, что ль, человеку надо?
Хохочут.
Пушкина знаешь?
Полуорлов. Пушкина? Константина Михалыча?
Себейкин. Нет, который это… Об рыбаке и рыбке? «Совсем сбесилась моя старуха…»
Полуорлов. А, Александр Сергеевич!
Себейкин. Ну! Точно как у него! Корыто? Пожалуйста тебе корыто! Квартиру хочешь? Нб квартиру! Хочешь столбовой дворянкой? Валяй!
Полуорлов. Хочешь, чтоб я в бочке, как Сократ, жил, – пожалуйста!
Себейкин. Хочешь телевизор? Нб телевизор!
Полуорлов. Не хочешь телевизор – на помойку!
Себейкин. Рожна тебе еще надо?..
Полуорлов. Век разделения труда, а ты хочешь, чтобы я как святой?
Себейкин. А разбитого корыта?..
Полуорлов. Как святой? Изволь!.. Погоди, Петя, что-то я не того…
Гоша и Вася громко смеются.
Себейкин. Вы чего?
Полуорлов. Гоша? (Себейкину.) Чудаки!..
Себейкин. Легкомысленность!.. А я теперь знаешь чего решил? У-у! Я, брат, теперь – все!..
Полуорлов. А я? Я теперь – у-у!..
Возвращается Адамыч.
Адамыч (поднимая руку). Римлянцы, совграждане, товарищи дорогие!..
Вася. О, вернулся! Артист!..