Пес войны - Рощин Валерий Георгиевич. Страница 16

«И последний вопрос, Андрей, — снова встряла дикторша, торопясь узнать самый „жареный“ факт. — Сколько жертв и пострадавших насчитывается к этому часу?»

— Ты не против? — ради приличия спросил Александр, уже крутанув ручку настройки и переключив приемник на музыкальную волну.

Тот равнодушно пожал плечами, лишь повернувшись на бок — лицом к майору. «Да… После той истории с гибелью группы на перевале Сашка стал какой-то замкнутый, неразговорчивый… — не переставал удивляться Куторгин, исподволь наблюдая за своим флегматичным соседом. — Столько времени прошло после той операции, а из него слова лишнего не вытянешь!.. Часами может лежать, неподвижно уставившись в дурацкий прорезиненный потолок, ловко гоняя меж пальцев ладони свою монетку с заостренными краями. Интересно, где это он научился таким фокусам?.. Старожилы поговаривают, будто когда-то в нашем отряде служил какой-то Станислав Торбин. Служил, пока не погиб в горах… Вроде бы с него и берет начало это поветрие с монетами. А еще ходят слухи: этот знаменитый Торбин остался жив и где-то скрывается… Да разве можно в такое поверить?!»

— Времени в обрез, капитан. Не имеем мы возможности прорабатывать до тонкостей эту чертову операцию! — отчеканил заместитель командира отряда специального назначения «Шторм».

Под брезентовым навесом, обтянутым маскировочной сеткой, собрался весь местный офицерский состав, присланный под Ханкалу месяц назад из Питера: подполковник Маслов, майор Баринов и капитан Куторгин. Два прапорщика, не допущенных на совещание, торчали в курилке, обустроенной по соседству с продуваемым «штабом» подразделения. Остальной контингент: десяток «контрабасов» и двадцать два солдата срочной службы маялись возле своих палаток в ожидании построения, обещанного командиром сразу после окончания экстренного совещания. Пять БМД замерли у южной границы военизированной базы в ожидании решения офицеров…

— Вы ж сами едва не орали на генерала по рации!.. — продолжал отстаивать свою точку зрения Куторгин.

— А толку? — воззрился на него подполковник. — Плевать ему на мои увещевания — приказ есть приказ. Какого хрена сейчас об этом рассуждать?!

— Все у нас через задний проход… — проворчал капитан, — а потом «двухсотые» на север штабелями отправляем…

Маслов вздохнул и перестал ходить взад-вперед перед двумя офицерами. Все он прекрасно понимал: и глупость поступившего скоропалительного приказа, и причину возмущения капитана, и даже молчаливое несогласие Баринова. Понимал, да поделать ни черта не мог…

Около получаса назад с ним на связь вышел генерал Назарьев и сообщил об окопавшейся на окраине Аргуна небольшой группе сепаратистов, оставшихся от недавно уничтоженной банды полевого командира Джанкоева. Что они задумали и каковы их планы — командование не ведало и разбираться не собиралось. Приказ генерала лаконично гласил: обезвредить боевую группу, избежав по возможности больших потерь в живой силе. Времени на подготовку операции Назарьев не отпустил…

— Значит так, — подвел итог затянувшейся беседы, Маслов, — седлаем трех «коней», на броню по восемь бойцов, включая нас с вами. Ребят отберите понадежнее. Отправляемся через десять минут. Все.

Двадцать пять километров, отделявшие Ханкалу от Аргуна, три легкие гусеничные машины преодолели менее чем за час. У проселочной дороги, ведшей к селу с юга-запада, их уже дожидалась делегация из десятка местных жителей.

— Где люди Джанкоева? — крикнул с брони Маслов.

— Там, на северной окраине, — неопределенно махнул рукой в сторону крайних сельских построек пожилой чеченец. — Белый каменный одноэтажный дом с большим участком земли.

— Сколько там их?

— Точно не знаем. Человек, наверное, пять, не считая заложников…

— Каких заложников?! — недоуменно переспросил подполковник.

— Разве вы ничего не знаете? — грустно подняла на него полные слез глаза одна из женщин. — Они захватили шестерых наших детей…

Генерал Назарьев ни словом не обмолвился о заложниках. То ли час назад бандиты еще не до конца осуществили свой изуверский плана, то ли он сам не ведал об этом чудовищном факте…

— А чем вооружены бандиты? — вздохнув спросил он.

— Автоматы, гранаты… — пожал плечами местный старейшина. — Только близко они никого не подпускают — сразу начинают стрелять.

— Значит, остается одно — штурм, — заключил Маслов и крикнул водителям боевых машин: — разворачивай во фронт! Интервал сто метров…

— Требования выдвигали? — неожиданно вмешался в разговор Баринов, обращаясь непосредственно к старику.

— Точно не знаю… Кажется, хотят, чтобы вы отпустили каких-то людей из Чернокозово; чтобы войска ушли из Ичкерии…

— Старая песня о главном… — зло сплюнул в сторону подполковник.

— Во время штурма наверняка положим треть села, — тихо сказал майор.

— Может с генералом связаться? — предложил подошедший сзади и слышавший окончание разговора Куторгин.

Маслов спрыгнул с брони на землю и, поднеся к глазам бинокль, стал рассматривать белевшую вдали хату, на которую минутой ранее указал старый кавказец. Соседние дома и впрямь стояли почти вплотную к оплоту остатков банды — любой выстрел из гладкоствольных орудий БМД мог полностью разрушить ветхие постройки.

— Критиков всегда до хрена… — тяжко вздохнул старший офицер, — тогда уж предлагайте, если штурм вас не устраивает.

— Переговоры, — коротко изрек Баринов.

Маслов едва не выронил из рук бинокль…

— Ты в своем уме?! Этому люди годами учатся, под руководством психологов!.. А мы — спецназ. Когда это спецназ занимался демагогией?! Да и требования у бандитов туфтовые… Кто ж добровольно на верную смерть-то пойдет?..

— Я пойду, — не дал он ему договорить.

— Ты?.. Зачем тебе это?

— Мне это не нужно, но лучшего варианта не вижу…

Минут через пять подполковник вторично переговорил с Назарьевым по рации. Но того, вероятно, поддавливали сверху, и, не смотря на известие о заложниках, приказа генерал отменять не стал, обмолвившись:

— В сущности, мне безразлично, какими способами ты решишь задачу, хотя жертвы среди мирных жителей конечно нежелательны. Думай сам. На все про все тебе один час — думай и действуй, а не то через полдня в Аргуне яблоку упасть негде будет от журналистов, телевизионщиков и прочей публики…

Когда БМД подъехали ближе к окраине села и встали метрах в пятистах от указанного дома, в небольшой радиостанции «Вертекс», лежащей в нагрудном кармане разгрузочного жилета командира десантников, раздался чей-то скрипучий голос:

— Эй, гоблины! Слышите меня?

— Сам такой… слышим, — тут же ответил офицер.

— Гяур, стой там и ближе не подходи. Тебе наши требования передали?

— Очень невразумительно. Хотелось бы услышать непосредственно от вас.

— Амнистия для всех сидящих в Чернокозовском СИЗО.

— И все?

— Пока все.

— А как же на счет вывода войск из всей Чечни? — поддел переговорщика Маслов.

— Это попозже, когда мы возьмем в заложники вашего президента.

— Вот даже как?! — ухмыльнулся он.

— Да… О штурме даже не думай — во-первых, у соседних домов полно народа. А во-вторых, после каждого вашего выстрела, мы будем убивать по одному ребенку. Ясно?..

— Послушай, это же дети ваших соплеменников! Как вы можете?..

Маслов хотел было что-то добавить, но в этот момент рация замолчала и связь прервалась. Напрасно он пытался докричаться до бандитов на данном канале и на десятке других — вероятно в их радиостанции сел аккумулятор или случилась какая-то неисправность. Сунув бесполезный «Вертекс» в тот же карман, руководитель десантников принялся расхаживать за броней БМД.

Более всего ему сейчас хотелось развернуть три башни и парочкой орудийных залпов разнести до кирпичиков эту чертову белокаменную халупу со всеми ее обитателями. Однако ж наличие в заманчивой цели детей простых сельчан останавливало и диктовало совсем другие методы разрешения конфликтной ситуации.