Линия судьбы - Рощина Наталия. Страница 27

— Это не настолько очевидно, честно говоря. Прости.

— На кого я сейчас похожа? — ни с того ни с сего спросила Ксения.

— Что? — Гоша не ожидал подобного вопроса.

— Ты слышал. Я спросила, на кого похожа сейчас, в эту минуту?

— Не понимаю, — Гоша недоуменно смотрел на ее заблестевшие от подступающих слез глаза. Он боялся ответить не то, что она хотела бы услышать. Это становилось невыносимым. Последнее время он вообще перестал говорить то, что думал. Главным было не волновать Ксению, не сказать что-то, что могло бы ее расстроить, огорчить.

— Ну не надо, Гоша! — Ксения откинула прядь волос за спину, — Ты ведь говорил, что я — копия отца. Сейчас тоже?

— Ты похожа на саму себя, — скороговоркой выпалил Гоша. — Все скоро образуется, и ты снова сможешь стать прежней.

— Ага! Значит, что-то все же изменилось.

— Извини, я не так высказался.

— Да? Врешь. Ты не хочешь признать, что сейчас я выгляжу такой же сумасшедшей, как мать. Мы с ней словно близнецы, сиамские близнецы с одной головой на двоих. И в ней нет здравого смысла ни на грамм! Ты не можешь этого даже произнести. Как же ты собираешься с этим жить?

Гоша молча закрыл глаза и тяжело вздохнул. Ксения все понимала лучше его самого. Она была уверена, что и для него происшедшее не могло пройти бесследно. Что-то навсегда исчезло из их радужных, полных романтики, любви и безграничного доверия отношений. Пока он боится за ее рассудок, пытается наименее безболезненно вернуть ее в реальность. Какое-то время они еще будут внушать друг другу, что любовь не ушла, что они по-прежнему близки. По инерции они будут жить вместе, может быть, даже поженятся в ближайшее время. Но в один миг все рухнет, и поддерживать убийственные осколки не захочется никому.

— Ксюша, тебе вредно волноваться.

— Мне жить вредно, — проглотив комок, ответила Ксения.

— Малыш, мы справимся с этим. Ты только не опускай руки. Мы вместе.

— Я не имею права обрушивать на тебя свою пустоту.

— Я хочу быть рядом.

— Ты очень честный и порядочный. Неужели за это должен получить столько проблем? — прошептала Ксения. — Это несправедливо.

— Не сейчас, милая. Давай выйдем из палаты и поедем домой.

— Домой?! — лицо Ксении исказила гримаса ужаса.

— Мама ждет нас, — Гоша чувствовал, что едва справляется с голосом, не давая себе перейти на повышенный тон.

— Любовь Ивановна говорила, что сейчас главное — поставить меня на ноги.

— И она права.

— Единственное, что я могу — просто идти, — Ксения поднялась, взяла шелестящий кулек с вещами и медленно направилась к дверям. Она словно забыла о существовании Гоши и, не оглядываясь, шла до самого выхода из больничного вестибюля. Потом Ксения резко остановилась. Увидела шагающего позади Гошу и насупилась.

— Что случилось? — устало спросил он.

— Уже случилось все, что только могло.

— Понятно, — Гоша обогнал Ксению, открывая перед ней двери. — Пойдем. Вон такси подъехало. Было бы неплохо успеть поймать его.

Уже в машине Ксения заметила, что деревья принялись надевать осенние одежды. Она совершенно выпустила из виду ход времени. Уже начались занятия в университете, наверняка все на курсе давно обсудили ее проблемы. Только сейчас Ксения задалась вопросом о том, почему никто из сокурсников не пришел проведать ее? Даже в больнице это не казалось ей важным, но теперь ей предстояло снова общаться с этими людьми. Она должна знать их отношение к себе.

— Гоша.

— Что?

— Сегодня десятое?

— Одиннадцатое.

— Почему никто из однокурсников ни разу не пришел ко мне? — Ксения чувствовала, что от обиды вот-вот заплачет.

— Они рвались к тебе, но мама попросила их повременить с визитами.

— Напрасно, — Ксения снова отвернулась к окну. — Я была бы рада увидеть знакомое лицо. Опять кто-то решает за меня, что лучше.

Гоша укоризненно посмотрел на нее, но комментировать последнюю фразу не стал. Он понимал, что многое из того, о чем сейчас говорит Ксения, нужно пропускать мимо ушей. Ему нужно научиться не обращать внимания на неконтролируемые вспышки агрессии или, напротив, — желание уединиться, о которых предупреждали врачи. Они много о чем говорили, только Гоша запомнил не все. Ему вообще казалось, что это происходит не с ним. Так, очередная декорация из не самого лучшего сновидения. Оно началось с жуткой картины, открывшейся в тот злополучный день. У Гоши неприятно холодели кончики пальцев, когда он вспоминал свой визит к Ксении. Он много раз просыпался по ночам, прерывая сон, в котором его рука вот-вот нажмет кнопку звонка у ее двери. Но даже открыв глаза, он не сразу приходил в себя: почти безжизненное тело Ксении, ее безумные глаза, раскинувшаяся на полу Вера Васильевна. Милиция, санитары… Произошедшее в доме Ксении не могло не повлиять и на Гошу. Иногда ему казалось, что и самому бы не помешало несколько дней провести в больнице, в глубоком сне от лекарств, отключающих сознание.

Поэтому он пропускал мимо ушей многое из сказанного врачом. Тот, как будто чувствуя, что его слушают невнимательно, обращался больше к Любови Ивановне. Гоша облегченно вздыхал. Ему было совестно перекладывать на ее плечи такой груз, но пока другого выхода Гоша не видел. Он полагался на маму — от нее точно не ускользнет ни одна деталь. Хотя могут ли быть мелочи в их ситуации?

— Где похоронили отца?

Гоша ответил не сразу. Он видел, как тяжело Ксении возвращаться к жизни, где все будет по-другому. Она резко, неожиданно переходила от одной темы к другой, словно пытаясь связать разорвавшиеся нити. Она будет все время о чем-то его спрашивать. Гоша почувствовал, что вряд ли ему удастся всегда отвечать так, чтобы не огорчить ее.

— Его могила на втором городском кладбище.

— Ты был там в день похорон?

— Мама была.

— Кто еще был?

— Его сослуживцы.

— Я никого из них не знаю, — задумчиво произнесла Ксения. — Мы вообще с отцом мало друг о друге знали. Как ты считаешь, он поступил правильно?

— Не понимаю.

— Он верно сделал, что навсегда покончил с этой многолетней неразберихой?

— Не знаю.

— Точнее, пожалуйста, Гоша.

— Хорошо. Тогда так: не судите да не судимы будете.

— Ага, значит, ты не хочешь со мной об этом говорить, — раздраженно сказала Ксения. Застегнув до верха «молнию» на ветровке, она съежилась еще больше. — Со мной вообще не стоит говорить. Ты прав. Я все теперь вижу в другом свете. У меня теперь подвижная психика. Красиво звучит, да?

— Это пройдет, — Гоша взял ее прохладную ладонь и легонько сжал. — Потерпи.

— Не надо, Гоша, — Ксения резко выдернула руку. Она почувствовала, что его прикосновение ей до смерти неприятно. Неужели это происходит с ней? И как такое может быть?

— Хорошо, не волнуйся.

— Если ты еще раз скажешь свое «не волнуйся», я закричу!

— Хорошо.

Уже остановившись у дверей Гошиной квартиры, Ксения подняла руку, чтобы нажать кнопку звонка, и застыла.

— Что такое? — Гоша наклонился, чтобы увидеть выражение ее лица.

— Нужно было сначала проведать маму, — дрожащими губами тихо сказала она.

— К ней не пускают.

— Вы пытались?

— Неоднократно. Пока к ней не пускают. Мы передавали продукты, только это разрешается.

— Это означает, что она совсем не в себе, — еще тише произнесла Ксения.

— Просто ей тоже нужно время, чтобы успокоиться, — уклончиво ответил Гоша.

— Ты врешь. Это навсегда. Я знаю. Теперь это точно навсегда. Она не выдержала. Она все-таки сломалась.

— Ксюша, врачи делают все, что в их силах.

— Наверняка они привязали ее к кровати, вливают тонны успокаивающих лекарств и принудительно кормят, — Ксения почувствовала, как слезы полились из глаз. — Она не сможет быть такой, как прежде.

— Нужно надеяться на лучшее. Это единственное, что нам остается.

— Мне, — перебила его Ксения. — Ты хотел сказать «мне».

В этот момент дверь открылась — на пороге стояла Любовь Ивановна. Она вытирала руки о передник и приветливо улыбалась. Увидев слезы Ксении и растерянное лицо Гоши, она вышла и обняла ее за плечи.