Прогулка без морали - Рощина Наталия. Страница 43

— Валюта, мне трудно говорить так же красиво, как это делаешь ты. Скажу одно, я очень рад, что в тот июльский вечер судьба свела нас вместе. Если бы я тогда подбежал к отъезжающему троллейбусу, я никогда не познал бы чувство, которое испытываю к тебе. Кажется, что мы знакомы много-много лет. Я счастливый человек. Благодаря тебе открылись совершенно иные стороны жизни. Не о чем жалеть. Надеюсь, тебе тоже.

Валя в ответ крепче прижала локоть Вадима и улыбнулась. Только у входа в подъезд она остановилась. Белов понял, что сейчас будет сказано что-то важное.

— Я рада это слышать. Говори чаще такие слова. Иногда мне кажется, что мы не становимся ближе. Может быть, это потому, что мы стесняемся проявлять свои чувства? Ничего нет зазорного в таких признаниях. Именно они помогают, когда опускаются руки. Мы с тобой совсем разные. Я это знаю, но просто люблю тебя.

— Спасибо, милая. Осторожно поднимайся. Все замечательно. На днях поедем к Степаниде Михайловне. Не представляю, как она воспримет столько новостей.

— Честно говоря, мне бы хотелось подарить ей только одну — новость о том, что человек, которого она всю жизнь любила, не оказался предателем, подлецом. И то, что его уже больше двадцати лет нет на этом свете, не облегчает положения, но хотя бы объясняет.

— Валюта, давай не будем гадать. Поедем и все на месте увидим. — Они поднялись на свой этаж. Вадим быстро открыл дверь своим ключом. — Заходи, что опять застыла?

Валя только махнула рукой в ответ. Она чувствовала невероятную усталость. Переодевшись, умылась, расстелила постель и юркнула под одеяло.

— Спокойной ночи, Вадюша, мне надо поскорее уснуть.

— Конечно, отдыхай, а я еще немного поработаю.

Завтра предстояли бумажные хлопоты — оформление документов для открытия фирмы. После кафедры он встречался с Проскуриным. Костя загорелся как спичка, и ему уже не терпелось поскорее сдвинуть дело с мертвой точки.

Зазвонил телефон, Вадим быстро схватил трубку. Галина Матвеевна волновалась, что не могла никого застать дома в выходной день. Едва поздоровавшись, сна стала выражать негодование по этому поводу.

— Мамуль, ну мы не думали, что нужно отчитываться о своих планах. Мы ведь взрослые люди и могли, между прочим, приехать не в десять, а и за полночь.

— Ничего, вот появятся у тебя свои чада, я тогда тебя послушаю.

Вадим на мгновение задумался. Он решал, стоит ли сейчас говорить маме о том, что обрисованная ею перспектива не за горами. И промолчал. Пусть Валя скажет, когда посчитает нужным. Он выслушал еще несколько новостей. Они показались такими несущественными, учитывая события прошедшего дня. Галина Матвеевна просто соскучилась по сыну и хотела подольше пообщаться.

— Ладно, Вадим Петрович, прощаюсь до завтра. Валюта спит? Ты так тихо говоришь.

— Да, она устала и сразу уснула, только голову на подушку положила.

— Все, целую тебя. Не смейте больше нас так волновать. Мы с отцом бог знает что думали.

— Мы закрываем эту тему. И нечего придумывать себе страсти-мордасти. У нас все замечательно. Спокойной ночи, привет отцу передай.

— Спасибо, обязательно.

Вадим открыл свои записи. Впервые за полгода учебы в аспирантуре, он почувствовал, что с большим удовольствием займется делами фирмы, а не кандидатской. Он привык любое начинание доводить до конца. Негоже бросать начатое, хоть и до полпути было еще далеко. С появлением малыша забот прибавится, и Валины планы об учебе откладываются автоматически. Обидно, голова у нее светлая. Кто знает, не пересмотрит ли она за время декрета свои планы? Ничего не поделаешь, так устроена женская судьба. На первом месте заботы о ребенке, а потом — удовлетворение собственных амбиций. Есть и другой типаж, но Валя, по мнению Вадима, относилась именно к категории ответственных мам. Белов усмехнулся, подумав, что совсем не задумывался над тем, какой из него получится отец.

Попытки вникнуть в конспекты закончились ничем. Закрыв тетрадь, Вадим выключил настольную лампу и осторожно лег к Вале. Она только перевернулась на другой бок. Не просыпаясь, обняла его. Вадим поцеловал ее в лоб и закрыл глаза. Сон сразу расслабил тело и освободил голову от роящихся мыслей. Это был тот редкий случай, когда ему ничего не снилось.

Поездка в Смирновку была отложена до следующей субботы. Вероника Сергеевна выслушала поздравления главврача по поводу чудесного события в ее жизни. Не отметить значимости события было невозможно. Однако удовлетворить просьбу об отгуле во время рабочей недели он не смог. Предложение отдать ее приемное время еще одному невропатологу или вовсе отменить его в виду важности момента тоже было отвергнуто. Маковецкая и сама понимала, что пациенты не поймут отмены приема. Вообще, это был первый раз за долгие годы, когда она была готова пожертвовать работой во имя личного. Единственное, что не понравилось Веронике Сергеевне, это то, с каким каменным выражением лица Владислав Романович, не задумываясь, отказал ей в ее просьбе. Будто и поздравил с внучкой, но все было как-то поверхностно. Маковецкая сделала для себя вывод, что дни ее пребывания на рабочем месте сочтены. «Все вокруг менялось, обновлялось. Вот и главврач, назначенный около года назад, спешил устроить в больнице все по-своему. Один за другим последовали приказы об увольнении многих специалистов. Владислав Романович не останавливался даже перед формулировками типа „не соответствует занимаемой должности“. Скоро это коснется и ее. Вероника Сергеевна вышла из кабинета, понимая, что получила то, что ожидала. Только не так, как ожидала. В конце концов, что такое шесть дней в сравнении с годами одиночества, с игрой в благополучие и уходом с головой в проблемы совершенно чужих людей? Все изменится. Она покинет свое место, уходя гордо, с сознанием выполненного долга. Пора бы уделить внимание родным, близким, нуждавшимся в ней. Нелепо сложились обстоятельства. Но сетовать было поздно.

Вероника Сергеевна каждый день встречалась с Валей на работе. Посещение гинеколога не оставило сомнений в том, что в их семье ожидается пополнение. Конец ноября должен будет принести радостное известие о появлении нового человечка. Каждую свободную минуту обе женщины то и дело возвращались к предстоящей поездке в деревню. Это стало навязчивой идеей, пыткой ожидания.