Любовная паутина - Росс Джоу Энн. Страница 13

– Конечно, тебе трудно, дорогая. – Элизабет коснулась свеженаманикюренными пальцами ее локтя– Но подумай, какими тяжелыми прошедшие годы были для Митча!

Тень раздражения мелькнула в глазах Эланны. Она исподтишка покосилась на чиновника государственного департамента. Он смотрел на мелькавшие цифры этажей и, казалось, совершенно не вникал в частный разговор двух женщин. Но чутье подсказывало ей, что он не пропустил ни единого слова.

– С того момента, как он позвонил, я ни о чем другом не думаю, – сдержанно ответила она. – Не беспокойтесь, Элизабет. Я любила Митча и никогда не сделаю ему ничего плохого.

– Любила? В прошедшем времени?

Почему ее вынуждают оправдываться? Почему у нее у самой такое состояние, будто ей надо защищаться? Ведь это Элизабет постоянно подчеркивала, что Эланне необходимо устроить собственную жизнь.

– Я думала, что Митч умер.

– Но он жив, Эланна. Твой муж жив. К счастью, лифт неожиданно остановился и открылась дверь, избавив ее от необходимости что-то отвечать. Сопровождающий провел их через устеленный ковром холл и остановился перед двойной дверью. Сердце у Эланны яростно застучало.

Дверь распахнулась, и она оказалась лицом к лицу с мужчиной, которого когда-то обожала больше, чем кого-либо на свете. Мужчина выглядел совсем другим. Но все равно таким же, в каком-то полуобморочном бесстрастии отметила про себя Эланна. Белокурые волосы подернулись серебром, но это придавало ему особую выразительность. Эланна ожидала увидеть его бледным и изнуренным, но лицо, хотя и похудевшее, было покрыто темным загаром.

Он похудел. Митч и прежде никогда не позволял себе и унции лишнего жира, но сейчас, казалось, кроме мышц и сухожилий, ничего не осталось. Морщины лучами расходились от глаз, и глубокие рытвины залегли у губ.

– Я провел пять лет, придумывая, как выразить самое главное, когда мы снова будем вместе, – проговорил Митч. От его низкого хрипловатого голоса ее всегда бросало в дрожь. – Но вот ты со мной, а у меня все слова вылетели из головы.

Он сжал руками ее лицо и впился бесконечно долгим взглядом. Сердце у него зашлось, горло перехватило. Он мог только смотреть; казалось, стоит шевельнуться или заговорить, и он расплачется как ребенок.

– Все, хватит нам встречаться с такими перерывами, – наконец пробормотал он, состроив гримасу, которая, по всей видимости, должна была означать беззаботную ухмылку.

Хотя Эланна сто раз обещала себе, что будет держаться спокойно, предательские слезы наполнили глаза. Что-то в ее душе прорвалось, и она безудержно зарыдала.

Митч обнял ее, а она плакала и плакала, уткнувшись ему в плечо. Он не умел успокаивать женщин, мать всегда была твердой как скала, а Эланна все двенадцать месяцев их брака постоянно оставалась веселой и уступчивой. Подходящие слова не приходили в голову, и он просто поглаживал жену по спине, нежно бормоча какие-то нечленораздельные звуки сочувствия.

Впервые с того момента, как Эланна с Джонасом заехали за ней, Элизабет, наблюдая эту трогательную сцену, расслабилась. У нее у самой глаза были мокрыми, но она решила пока отступить со своими материнскими чувствами на задний план и, пройдя к бару, с благодарностью приняла бокал, который предложил Хейнес.

– Алекс Хейнес, – отрекомендовался он, – из государственного департамента.

От глотка скотча тепло разлилось по жилам, и Элизабет почувствовала себя чуть лучше.

– Элизабет Кентрелл, – представилась она в ответ. – Мать.

Не желая мешать паре, встретившейся после столь драматичной разлуки, они говорили вполголоса. Но с таким же успехом могли бы и кричать во всю силу своих легких. Митч и Эланна ничего не слышали и не замечали. Стоя посреди комнаты в объятиях друг друга, они были погружены в безмолвный мир эмоций, слишком сложных, чтобы описать их.

– Я думала, что ты умер, – наконец проговорила она. – Все эти годы.

Митч крепче прижал ее к себе, впитывая пьянящий запах... запах, показавшийся ему незнакомым.

– Как видишь, я жив, – хрипло произнес он. – Я вернулся, и скоро мы с тобой поедем домой.

Что он скажет, в отчаянии подумала Эланна, когда узнает, что я не дождалась его? Она подняла голову, заглянула ему в глаза, и лицо ее исказилось от мучительной боли.

– Ох, Митч...

Он стирал пальцами влагу с ее щек, и слезы были такими горячими, будто долго закипали в глубине глаз.

– Шшш, – утешал он ее. – Все кончилось, Элли. Мы снова вместе. Навсегда.

Его слова вызвали новый поток слез. Собравшись с силами, Эланна осторожно отодвинулась от него. Выскользнув из его объятий, она тоскливо вздохнула и сказала:

– Ты еще не поздоровался с матерью, Митч.

Она отошла в сторону, провожаемая его недоуменным взглядом. Митч озадаченно нахмурился, но, решив, что эту маленькую шараду разгадает позже, повернулся к матери:

– Привет, мама. Не хочешь подойти и отшлепать своего блудного сына?

Второго приглашения не понадобилось. Отставив свой бокал, Элизабет кинулась к сыну и судорожно обняла его.

– Я всегда говорила, что от твоих выкрутасов преждевременно состарюсь.

Тон ее был шутливым, и лишь дрожащие в улыбке губы выдавали бурю, поднявшуюся в душе. Теплая волна нежности смыла осадок от необъяснимого поведения Элли, и Митч широко улыбнулся матери. На краткий миг в глазах затанцевали дьявольские искры, всегда очаровывавшие женщин от восьми до восьмидесяти лет.

– Не правда. Ты все такая же, первая красавица в Сан-Франциско.

– А ты все такой же сорванец.

– Ты разочарована?

– В тебе? Никогда. – Встав на цыпочки, она поцеловала его в щеку. – Мы скучали по тебе, Митчелл.

Прижав к себе мать на долгие умиротворяющие секунды, Митч поймал себя на том, что только сейчас, впервые за все три дня свободы, почувствовал облегчение.

– Не так сильно, как я скучал без вас, – с оттенком горечи пробормотал он.

Отпустив мать, Митч суетливо потер руки и разыграл безудержное веселье, пытаясь скрыть растущую озабоченность.

– Я заказал шампанское. – Он открыл холодильник под баром. – И икру. И для тебя, Элли, шотландского копченого лосося. – Сияя улыбкой, он поглядел на жену. Встретившись с ее ответной натянутой улыбкой, Митч понял, что инстинкт не обманул его. Определенно с ней что-то не так. Слишком она тихая. Слишком бледная.

– Один бокал, – согласилась Элизабет. – И потом я оставлю вас с Эланной одних.

Занятый открыванием шампанского, Митч не заметил панического взгляда жены.

Этажом выше Джонас метался по своему номеру, будто посаженный в клетку лев. Неужели только вчера он провел вечер в доме Элизабет, предвкушая, как проведет ночь со своей невестой? Неужели была эта ночь? Он мечтал о женитьбе и о счастливых, безмятежных годах, которые предстоят им с Эланной. И потом раздался этот проклятый телефонный звонок, и все планы полетели к черту, и вся жизнь перевернулась вверх тормашками. Как если бы он сел в поезд, а тот повез его в другую, неведомо какую сторону.

Джонас терпеть не мог, когда события не поддавались контролю. Конечно, он не принадлежал к тому типу людей, которые планируют всю свою жизнь, минуту за минутой, день за днем, год за годом. Опыт научил его, что в этом нет смысла.

Старший из шести детей и единственный сын, он в двенадцать лет потерял отца. За шесть месяцев до ухода на пенсию отец, полицейский в Сан-Франциско, был застрелен в Чинатауне во время разборки между двумя соперничающими бандами. Семья растила шестерых детей на жалованье патрульного полицейского, и, естественно, денег, чтобы делать сбережения, не оставалось. Мэри Харт, преподавательница музыки в средней школе, начала давать уроки игры на фортепиано по вечерам и в воскресенья. А Джонас заменил для своих пяти младших сестер отца. Он также взял на себя часть домашних забот и не только научился хорошо готовить, но и был единственным в квартале шестнадцатилетним парнем, который умел гладить рабочие халаты любого размера, кисейные блузки с ткаными горошинами и выходную одежду для воскресной школы.