Куртизанка и джентльмен - Росс Джулия. Страница 5
Хозяин потеребил чуб.
– Слушаю, милорд.
Райдер вернулся в комнату, и тут взгляд его упал на белую атласную туфельку, лежавшую на краю кровати.
– Милорд?
Райдер поднял глаза. Дженкинс по-прежнему маячил в дверях.
– Да? – ответил Райдер. – Что такое?
– А как же счет леди, милорд? Его тоже вам прислать?
– Какой счет?
Дженкинс с видимым беспокойством отступил назад.
– За лошадь и седло, милорд. За провизию. За еще один комплект одежды и дамские сапоги для верховой езды, за перчатки, шляпу и все прочее. А еще за седельные сумки, в которые все это было уложено. За проводника, который должен вывести ее на дорогу в Лондон. Леди сказала, что таков был ваш приказ.
– Лошадь?
– Она сказала, милорд, что не может отправляться в путь на наемной лошади, не будучи уверенной в том, что ее возвратит. Она, не торгуясь, согласилась купить седло моей дочери. Сказала, что берет его, сколько бы оно ни стоило. Нынче, когда после оползня дела наши в упадке, раздобыть годную для дамы лошадь, ходящую под седлом, дело непростое.
Райдер в недоумении, отказываясь верить своим ушам, уставился на Дженкинса.
– Какую лошадь, черт возьми, вы ей продали?
– Самую лучшую из оставшихся, милорд: ту крупную гнедую с белым пятном на морде и на крупе – точно карта Ирландии. Леди, правда, сказала, что не очень-то она ей нравится, ей надобно, чтобы лошадь смогла без устали идти много миль, а эта на вид слаба, как ягненок. И еще она взяла простой, но добротный шерстяной костюм для верховой езды с черной окантовкой, который дочери справили только прошлой зимой, а с ним и прочие предметы первой необходимости. Теперь, когда мы на мели, нелегко будет заменить все это новым, милорд. Но леди сказала, чтобы я ни о чем не беспокоился, а просто записал все на ваш счет, даже веревки для стреноживания.
– Для стреноживания?
– Да, милорд. Как делают цыгане. Чтобы лошадь не убежала, когда ее пускают пастись.
И тут Райдер, словно получив неожиданный удар от невидимого противника, разразился безудержным смехом. Лорд Райдерборн, сын и наследник герцога Блэкдауна, стоит полуголый посреди превращенной в бордель спальни в самой захудалой гостинице Дорсета.
Обитатели «Веселого монарха», как всегда, кинулись с готовностью выполнять его распоряжения, переданные никому не известной женщиной, с которой он провел самую бурную ночь своей жизни.
Когда Райдер гордо прошествовал во двор, навстречу яркому солнцу, его лошадь заржала, вскинув голову. Дженкинс выпустил из рук поводья, и Райдер вскочил в седло. Отъехав от деревни, он пустил коня рысью, перешедшей в быстрый галоп, и остановился, лишь достигнув первого поста у заставы.
Смотритель приветственно дотронулся пальцем до шляпы.
Райдер едва устоял, чтобы не поинтересоваться, не проезжала ли мимо всадница на гнедой лошади с пятном в виде карты Ирландии на крестце. Когда он опустил руку в жилетный карман за монеткой, пальцы нащупали клочок бумаги.
Райдер оцепенел от неожиданности. Мельком взглянул на листок, где значилось его имя «лорд Райдерборн», выведенное черными чернилами плавным женским почерком, затем, скомкав его, сунул обратно. В другом кармане нашлось несколько пенни, и Райдер опустил положенную сумму в руку сборщика пошлины.
Всю дорогу домой записка жгла ему грудь.
Стены Уайлдшея вырастали прямо из озера – волшебная крепость из камня и воды. Его удел.
Отпустив провожатого, Миракл посмотрела ему вслед. Человек удалялся по направлению к берегу, к «Веселому монарху» и рыбацкой деревне. В свете утренней зари, в легкой дымке, окутавшей поля и горы, все окружающие предметы отбрасывали длинные тени. Она оставила герцогского отпрыска – самого привлекательного мужчину из всех, кого знала, – крепко спящим в смятой постели.
Что ж, все к лучшему.
Всеми силами стараясь обрести бодрость духа, Миракл поскакала дальше. Но не по направлению к Лондону. Скорее всего, Хэнли уже пустился за ней в погоню и прежде всего будет искать ее в столице. Поэтому Миракл отправилась на север. Там она затеряется в сплетении дорог, это единственная возможность спастись.
А пока что за ней долг за лошадь и седло, теплый плащ, смену одежды и еду. Когда лорд Райдерборн отказался одолжить ей денег, Миракл показалось вполне справедливым оказать ему услугу и взамен получить от него то, в чем она так отчаянно нуждалась. Взять его деньги без разрешения означало бы их украсть.
Час проходил за часом, а Миракл, не останавливаясь, преодолевала милю за милей. Вдруг послышался какой-то звук. Она остановила лошадь. Конь вскинул голову. С бьющимся сердцем Миракл сделала круг и ударила лошадь хлыстом. Разбрызгивая грязь во все стороны, конь помчался вперед.
Однако звук, как ночной кошмар, двигался за ней, то настигая, то отдаляясь у каждого поворота дороги, у каждой прорехи в живой изгороди. То был лай гончих.
Пустив лошадь рысью, Райдер миновал мост и въехал под опускающуюся решетку. Выбежавший навстречу конюх взял коня под уздцы, и Райдер спешился. Наследник герцога, не оглядываясь, решительным шагом прошел в большой зал Уайлдшея, на ходу отбросив в сторону шляпу и перчатки.
Прислуга суетилась, отвешивая поклоны:
– Милорд!
Перепрыгивая через две ступеньки, Райдер взлетел по лестнице и по бесконечным коридорам зашагал в крыло Уитчерч, представлявшее собой ряд покоев, отданных ему с тех пор, как он покинул детскую. Все в доме навязчиво подчеркивало происхождение рода Сент-Джордж от святого Георгия: он мелькал на гобеленах, высокомерно взирал с живописных полотен, высеченный из камня, безжалостно поражал извивающихся драконов. От оконных переплетов, потолочных балок и резных балюстрад в сознание каждого обитателя дома проникал и там отпечатывался семейный девиз или имя святого Георгия.
«Лорд Райдерборн, – настойчиво повторял замок, – Лоренс Дюваль Деворан Сент-Джордж, вы дома!»
Райдер зашел в контору, располагавшуюся рядом с его личными покоями, и один из секретарей поспешно вскочил на ноги:
– Милорд!
– Сегодня в десять у нас с вами была назначена встреча, мистер Дэвис, – сказал Райдер. – Я задержался. Что-нибудь срочное?
Дело оказалось, разумеется, срочным. Как обычно. Во владении Блэкдаунов находилось более двадцати тысяч акров земли в Дорсете и несчетное количество акров и поместий в других графствах. Герцогство содержало огромный штат управляющих и секретарей, агентов и экономок, и тем не менее кому-то из членов семейства постоянно приходилось осуществлять общее руководство. Кто-то должен был принимать окончательное решение.
Но мере того как Райдер становился старше, герцог постепенно перепоручал эти обязанности ему.
В этот день Райдер трудился без передышки до самого вечера, доведя секретаря до полного изнеможения.
– Я не хотел так перегружать вас, мистер Дэвис, – сказал Райдер. – Оставьте все как есть. Завтра тоже можете отдохнуть. Я сам справлюсь.
– Работать с вами для меня счастье, милорд, – отвечал секретарь. – Я отдохну, когда закончим.
– Давайте обойдемся без лести, сэр, – улыбнулся Райдер. – Оторвитесь от работы. Идите, подкрепитесь, в конце концов! Не осталось ничего такого, что не терпело бы отлагательства.
– Никакой лести, милорд, – возразил Дэвис. – Мои слова искренни. Работать с вашей светлостью для меня и честь, и истинная радость.
Клерк откланялся и покинул комнату. Слегка смущенный, Райдер откинулся на стуле и потянулся. Быть может, Дэвис и не кривит душой, но разобраться, где лесть, а где дружелюбие, невозможно. Всю жизнь Райдеру суждено на сей счет оставаться в неведении.
Дверь снова отворилась. Райдер поднял голову, ожидая увидеть Дэвиса. Но тут же вскочил и склонился в поклоне:
– Ваша светлость!
В комнату вошла мать, миниатюрная, изящная женщина, она обратила к нему такие же, как у него, зеленые, словно стекло, глаза. Вся она, от светлых волос до туфель, являла собой воплощенное совершенство, которое Райдер всегда страстно стремился постичь, хотя знал, что это невозможно.