Мой темный принц - Росс Джулия. Страница 71

Она сделала несколько шагов, солнце согревало плечи. Они занимались любовью, на этот раз по его настоянию. Это было великолепно. У нее даже груди стали другими, словно ожили и завибрировали, как будто соски впервые проснулись. Она наполнилась новой жизнью. Они никак не предохранялись, даже по календарю. И она прекрасно знала, хотя для этого вроде бы не было ни одного реального повода: она только что зачала ребенка.

«Еще один принц Глариена ломает судьбу еще одной женщины, история стара как мир».

Ребенок. Незаконнорожденный королевский отпрыск. Что бы ни случилось, если это правда, он не должен узнать. Никогда. Она привалилась к одной из бойниц и выглянула наружу. Стена отвесно уходила прямо в бурлящие воды речки Вин. Как высоко, даже голова кружится. Пенни поспешно подняла глаза. Далеко на горизонте горы сгрудились вокруг взмывающего ввысь пика Эрхабенхорн. Святой Кириакус не поскупится ни на детей, ни на фрукты. Даже на бастардов и английский горох! Значит, Пенни Линдси должна вернуться обратно в Раскалл-Сент-Мэри и поднимать своего ребенка и свои сады – словно она никогда не встречала никакого принца, – как это сделала ее мать.

«У твоего отца не было выбора. Может, если ты получше присмотришься к королевским обязанностям, ты сама поймешь это». Голос матери прозвучал настолько отчетливо, что Пенни чуть не оглянулась. Девушка прижалась лбом к грубому камню зубца. «Прости меня, мама, если я когда-либо судила тебя или своего отца. Я действительно была совсем ребенком».

Как и ее мать, она не должна ничего просить у своего принца ночи.

За ее спиной скрипнула дверь. Пенни оглянулась через плечо. И тут же подскочила к нему.

– Николас! Ты болен?

Он был бледен, кожа покрылась липким потом.

– Нет. – Он нелепо хохотнул и провел ладонью по лицу. – Я боюсь.

Она не смела прикоснуться к нему. Все его прекрасное тело, каждый рельефный мускул, сотрясалось как в лихорадке.

– Чего ты боишься?

– Руки четырех всадников лежат на моих плечах… – Он потряс головой и улыбнулся.

– Скажи мне! – взмолилась она. – Скажи!

Его улыбка походила на маску смерти. Он ухватился за дверной косяк и присел на корточки.

– Я боюсь, Пенни!

– Скажи мне! – настаивала она. – Гораздо легче признаться человеку, которого больше никогда не увидишь. Однажды я ехала в дилижансе в Стаффордшир. Со мной путешествовала одна дама. Она всю дорогу рассказывала мне про свою жизнь – поведала такие вещи, которые никогда никому не говорила. Но она ведь не знала меня и потому чувствовала себя в полной безопасности. Я единственная в твоей жизни, кого ты больше никогда не увидишь. Ты можешь довериться мне. Чего ты боишься?

– Этого места, – выдавил он. – Этой лестницы. И этого места. Вообще высоты.

Она махнула рукой в сторону короткого прохода и бойниц:

– Этого?

Линия его шеи резко выделялась на фоне черно-красной ткани халата. Он ухватился пальцами за волосы и опустил голову.

– Да, именно этого места.

– Почему?

– Мне было одиннадцать, – проскрежетал он. – Карл привел меня сюда. И заставил встать вон там… на зубец. Потом вдруг схватил меня за ноги и перевернул вверх ногами. Я висел прямо над пропастью. Помню, как падала моя шапочка – вниз, вниз, по спирали, пока не скрылась в водах речки Вин. Я подумал, что ботинки могут соскочить с моих ног и остаться у него в руках, а я полечу вслед за шапочкой. На ней было перо. Оно летело и летело, кружилось в воздухе, как одинокое сломанное крыло. Мне стало плохо. Меня вырвало прямо так, вверх ногами. И я описал штанишки. Он держал меняло тех пор, пока я не решил, что умираю, а потом…

Он замолчал, обхватив голову руками. Пенни присела рядом и попыталась разжать его пальцы.

– Николас!

Он медленно опустил руки и взглянул на нее:

– Ничего. Ничего. Он поставил меня на ноги и сказал, что я маленький мерзкий трусишка. Так и было. И есть. Я пришел сюда не для того, чтобы тебе все это рассказывать. Я пришел за тобой. У нас через час государственный прием.

– Когда-то ты сказал мне, что страх ничего для тебя не значит… не больше чем докучливая униформа.

Он запрокинул голову и посмотрел на небо, яркое солнце блеснуло в его волосах.

– Я говорил об опасности. Физическая угроза мне нипочем.

– Я не понимаю.

Он поймал ее за руку и поцеловал пальчики.

– Конечно, не понимаешь. Как тебе понять?

Глава 16

Облаченная в одно из бесценных платьев принцессы, Пенни шла по парадным комнатам с эскортом своих фрейлин. Николас еще в Раскалл-Сент-Мэри нарисовал ей план помещений. София бывала в этом дворце. Она здесь не заблудится. Но мозг отказывался служить своей хозяйке. О Боже! «К детям он относится жестоко, это у моего кузена в крови».

Николас ждал ее в приемной при полном параде, увешанный лентами и украшениями. Позади него всю стену занимала огромная, в натуральную величину, роспись, изображающая всадников верхом на лошадях. Одна из лошадей встала на дыбы. Всадники были все в золоте и драгоценностях, словно собрались на бал.

– Картина была написана в 1790 или 1791 году, – прошептал Николас. – Альвия как раз приезжала с большим официальным визитом. Всадник на серой лошади – твой отец, принц Фредерик. Он был помолвлен с немецкой принцессой.

Пенни с волнением всмотрелась в красивое лицо. Похожа ли она на него? Может, только закругленным носом да линией рта. «Мой отец!»

– Но моя мать тоже была здесь.

– Если бы у герцога Михаэля не было детей, Фредерик стал бы наследником престола Альвии. Его брак – дело государственной важности. У него не было выбора. И твоя мать знала об этом.

– И все же они полюбили друг друга. – Слезы были готовы брызнуть из ее глаз. – Должно быть, это был настоящий кошмар.

Он согнул руку в локте, предлагая ей положить затянутую в перчатку ладонь на его рукав.

– Ты всю свою жизнь дулась на него, отвергала сам факт того, что он может быть твоим отцом, хотела отплатить ему той же монетой, но он так и не женился на принцессе. Его лошадь свалилась с обрыва, и он погиб. Наследницей стала София.

Принц Фредерик взирал на нее властно и надменно.

Принц крови. Пенни прижала ладонь к животу. «Прости меня, папа, за то, что я судила тебя. Прости. Прости. Я не понимала. Хоть я и отрицала это, но ты думал обо мне и прислал мне куклу».

Она сглотнула слезы и с улыбкой повернулась к Николасу:

– Я готова встретиться с мэром. Идем.

Ночью Николас снова пришел к ней, как и все следующие ночи – тихо, молча. Он молча растворялся в ее теле, а она – в его. Пенни с головой окуналась в любовь, – неистовая, горячая, дрожащая в темноте. Если они и не зачали до этого ребенка, то теперь уж точно постарались. Она была рада. Рада до безумия. Ей хотелось маленького мальчика, такого, каким был он, когда ее мать служила у него гувернанткой. Смышленый, впечатлительный, подверженный внезапным переменам настроения. И обреченный, как и она сама, расти без отца. Может, она слишком большая эгоистка, раз не думает об этом?

Каждую ночь он уходил, едва закончив заниматься любовью. Однажды она прокралась за ним по пятам. Он стоял в небольшой передней, соединяющей две королеве кие спальни, и смотрел на звезды. Церера, Паллас, Юнона и Веста.

– Николас? – шагнула она через порог. Он резко обернулся к ней. Его била дрожь.

– Пенни? Возвращайся в кровать.

– В чем дело?

В призрачном лунном свете он был похож на зачарованного демона. Глаза сверкали. Он поднял кулак и ударил по окну. Стекло со звоном посыпалось на пол.

– Вот в чем!

– Ты заставил меня преодолеть страх перед лошадьми, – сказала она. – Позволь мне помочь тебе.

Его губы скривились в презрительной ухмылке. Осколки стекла сверкали, словно льдинки.

– Помочь мне? Как? Чем?

– Ты говорил, что боишься высоты… – нерешительно протянула она.

– Высоты! Да, боюсь. Пошли, высота ждет нас.