Черный Лотос - Роулэнд Лора Джо. Страница 16

– Я готов поклясться, что Хару ненавидела отца, – продолжал Дзинсай. – При встрече она плюнула ему под ноги, а затем убежала. Отец тогда засмеялся и сказал, что ее норов придает остроты их свиданиям. Возможно, она убила его в отместку за изнасилование и подожгла дом, чтобы замести следы.

– Звучит убедительно, – ответил Сано, хотя в перепуганной девчонке, виденной им вчера, было трудно заподозрить жаждущую мести женщину, какой ее живописал Дзинсай.

Кроме того, ненависть к Ояме не давала повода для убийства еще двух человек. Но даже если предположить, что Хару проломила чиновнику голову и свернула шею ребенку, она не смогла бы задушить взрослую женщину – для этого требовалось иное телосложение и недюжинная сила. Еще Сано недоумевал, почему Хару, будь она убийцей, не скрылась с места преступления до прибытия пожарных.

– Отца убила Хару, – произнес Дзинсай надтреснутым от едва сдерживаемой ярости голосом. – Что бы он ни сотворил с ней, это не оправдывает всех зол, которые она навлекла на наш род. Я хочу, чтобы ее казнили.

– Если я сумею доказать ее вину, так и будет, – заверил его Сано.

Раскланявшись с Дзинсаем, он решил отложить дознание в храме Черного Лотоса и вернуться в замок Эдо, куда должна была прибыть Рэйко. Дома они сопоставят услышанное и разберутся, кем была Хару в этой истории – простой очевидицей или искомой преступницей.

7

Внемлите же предупреждению,

что посылаю вам,

Ибо мир сей есть пристанище злых

духов и ядовитых тварей,

Всепожирающего пламени и

множества бедствий,

Без конца сменяющих друг друга.

Сутра Черного Лотоса

Рэйко и ее спутники прождали целый час в узкой улочке снаружи храма Черного Лотоса, но монах так и не появился. Один из сопровождающих принес госпоже миску лапши и чашку чаю с уличного прилавка, и Рэйко съела все в паланкине, не выпуская из виду храмовые ворота. У входа толпились служители, монахини, паломники, но юноши, умолявшего ее о встрече, среди них не было. Колокола пробили час овцы [9]. Лучи полуденного солнца окутали земляной вал бронзоватой дымкой. Рэйко теряла терпение. Если монах вскоре не появится, она отправится домой к Масахиро.

Ей вдруг вспомнилось, с какой убедительностью настаивал монах на встрече. Шпионя за доктором и настоятельницей, он рисковал быть сурово наказанным. Ему могло быть известно, кто подпалил дом и нанес раны Хару.

Рэйко открыла дверцу паланкина и вышла.

– Ждите здесь, – объявила она провожатым и отправилась по улочке, зажатой меж высокими стенами, окружающими храм Черного Лотоса.

Монах не сказал, где именно они должны встретиться. Возможно, он боялся, что их увидят вместе. Рэйко свернула в узкий проулок позади храма. Из-за стены тянулись кверху искривленные стволы сосен, отбрасывая сумрачные, прохладные тени на песчаную дорожку и редких пешеходов. В воздухе, тяжелом от запаха смолы, благовоний и уличных отбросов, разносилось монотонное гудение молитвы.

Пробираясь вдоль стен, Рэйко уже подумывала проскользнуть через задние ворота и поискать монаха там, как вдруг в сосновых ветвях прямо над ней послышался шорох. Не успела она поднять голову, как с дерева кто-то сорвался и шлепнулся наземь. Рэйко вскрикнула от неожиданности: тот самый монах! Его бритая голова и оттопыренные уши были засыпаны хвоей, в глазах застыл ужас. Он поднялся с колен и схватил Рэйко за руку.

Увлекая ее вниз по улочке, монах прохрипел на последнем дыхании:

– Пожалуйста, пойдемте!

Он был жилистый, хотя и ненамного выше Рэйко. Его тонкие пальцы больно впились ей в запястье.

– Куда вы меня тащите? – Дерзость монаха возмутила ее.

– Скорее, – молил он, – пока они не догнали!

– Кто "они"?

Вместо ответа монах испуганно оглянулся. На вид ему было не больше шестнадцати – под носом и на подбородке пробивалась редкая черная щетина. Его гладкая кожа порозовела и покрылась испариной. В конце концов любопытство одержало верх, и Рэйко против воли побежала вслед за юнцом. Они неслись во весь дух, пока не остановились перед маленьким синтоистским святилищем. Монах протащил Рэйко через ворота-тории и увлек в тень сосен, где расположились площадка для молений, кадильница, гонг и маленький деревянный навес – приют духа божества. Там он упал на колени возле высокого каменного фонаря и затараторил, поспешно кланяясь:

– Простите, что притащил вас сюда, но я в отчаянии. Мне не к кому больше обратиться... – Подбородок юноши дрогнул, и он зарыдал, сипло, отрывисто всхлипывая.

Потребность в сведениях побудила Рэйко утешить того, кто так явно нуждался в поддержке.

– Я здесь для того, чтобы вас выслушать, – мягко сказала она. – Успокойтесь.

– Нет времени! Они знают, что я убежал. Они следят за мной. Вот почему я не мог выбраться из храма раньше.

– Кто за вами следит? – спросила Рэйко, все больше запутываясь. – Кого вы боитесь? Скажите хоть, как вас зовут!

Монах проглотил слезы и попытался унять дрожь, стиснув зубы.

– После пострига мне дали имя Истинное Благочестие, но до того, как вступить в секту, я звался Мори Гогэн. – Фамилия и правильный выговор выдавали в нем выходца из самурайского сословия. – Я видел, как вы разговаривали с настоятельницей, и краем уха услышал, что ваш муж состоит сёсакан-самой при сёгуне. – Когда Рэйко кивнула, Истинное Благочестие выпалил: – Мне нужна его помощь!

– Посмотрим, что можно сделать, – сказала Рэйко, – но сначала вы должны объясниться.

Она старалась сохранять спокойствие, однако тревога собеседника передалась ей.

– Что вас беспокоит?

– Секта Черного Лотоса творит зло! – От исступления он сорвался на крик. – Мне этого больше не вынести! Я хочу убежать!

Рэйко охватило волнение.

– Расскажите же, что случилось? – допытывалась она.

– Моя семья служит дому Курода, – начал юноша, утирая лицо драным засаленным рукавом. – У нас всегда почитали религию. Прошлой зимой мой отец подружился с двумя бонзами из Черного Лотоса. Они часто приходили к нам на совместные молитвы, а потом пригласили в свой храм. Там мы познакомились с первосвященником Анраку и убедились, что он один знает истинный путь Будды. Я решил вступить в монастырь, а старшая сестра Ясуэ – постричься в монахини. Мы надеялись снискать просветление. Увы, жизнь в храме обманула наши ожидания. – Голос Истинного Благочестия исполнился горечи. Он встал, опасливо выглянул из-за фонаря и продолжил: – Нас, послушников, заставляли ежеминутно твердить сутры, медитировать, слушать гонг и молиться Анраку. Кормили нас одним супом из водорослей, спать давали не больше двух часов за ночь. В молельнях стоял такой густой дым, что мы чуть не задыхались. Ноги от сидения на коленях болели, от жидкого супа всех мучили колики и понос. Мыться не разрешали, а тех, кто жаловался или отказывался подчиняться, жестоко избивали. Священники обзывали нас глупыми ничтожествами, говорили, что если мы не пройдем обучения, то будем снова и снова возрождаться для бессмысленных страданий.

Рэйко слышала о строгих уставах, постах и умертвлении плоти, обычных в буддийских общинах, но упомянутое больше походило на пытки, чем на соблюдение монастырских правил.

– Если все было настолько плохо, почему вы не ушли?

– Не могли, – ответил Истинное Благочестие. – Священники пристально следили, чтобы никто не выходил из храма.

– Ваша семья наверняка не допустила бы подобного обращения с вами, – сказала Рэйко. – Да и закон запрещает сектам удерживать людей против их воли.

Истинное Благочестие ломал руки и переминался с ноги на ногу, словно готовился чуть что пуститься в бега.

– Никто не знает, что здесь творится. Нам не разрешается говорить с посторонними.

– Бонзы и монахини, которых я видела в храме, выглядят вполне сытыми и довольными, они вольны находиться рядом с прихожанами.

Истинное Благочестие горько усмехнулся: