Татуировка наложницы - Роулэнд Лора Джо. Страница 61

— Сомневаюсь, что, кроме меня, его кто-то узнал, — сказал старый музыкант, — потому что он переоделся в молодую женщину — надел женское кимоно и парик с длинными волосами. Ситисабуро часто играет женщин на сцене — ему ничего не стоит скопировать их повадки. Он выглядел как обитательница Больших Внутренних Покоев. Коридоры плохо освещены, а он старался прятать лицо.

— Как же вам удалось его разглядеть?

Сэнсэй Фукузава ухмыльнулся.

— Я многие годы аккомпанировал в театре. Видел сотни актеров. Мужчина, изображающий женщин, всегда выдает себя мелкими деталями, которые остаются незамеченными для публики. Но мой глаз отточен. Даже лучший оннагата меня не проведет. Ситисабуро выдала походка. Его шаги слишком тяжелы для женщины. Я тут же отметил про себя: «Это юноша, а не девушка».

Рэйко охватило волнение. Если ее подозрения верны, то какое счастье, что она нашла столь проницательного наблюдателя, как сэнсэй Фукузава! Быть может, она еще докажет, что способна быть детективом, а заодно и спасти себе жизнь. Подавив волнение, она постаралась остаться объективной и наверняка убедиться, что права, прежде чем делать выводы.

— А как вы определили, что это именно Ситисабуро, а не какой-то другой мужчина, если не видели его лица? — спросила она.

— Семья Ситисабуро — старинный известный клан актеров, — пояснил сэнсэй Фукузава. — Они поколениями вырабатывали собственную уникальную сценическую технику — ненавязчивые жесты и модуляции голоса, известные только специалистам по драме но. Я видел игру Ситисабуро. Когда он поворачивал за угол впереди меня, то приподнял подол халата в манере, изобретенной его дедом, которому я частенько аккомпанировал.

Сэнсэй Фукузава продемонстрировал эту манеру, взяв полу кимоно большим и указательным пальцами и загнув остальные к ладони.

— Это определенно был Ситисабуро.

— А что он делал? — От волнения слова давались Рэйко с трудом.

— Мне тоже стало любопытно, и я последовал за ним. Он все время оглядывался, но меня не заметил — их семья всегда страдала плохим зрением, хотя все они держались так, словно видят прекрасно. Он прошел к апартаментам госпожи Кэйсо-ин. Стражников снаружи не было, хотя там всегда стоял пост, когда я играл для матери сёгуна. И вокруг вообще не было ни души. Ситисабуро вошел без стука и оставался там несколько минут. Я ждал за углом. Он вышел, пряча что-то в рукаве. Я слышат, как шуршала бумага.

Рэйко подумала о связи Ситисабуро с канцлером Янагисавой, врагом мужа. Она знала о попытках Янагисавы организовать убийство Сано, разрушить его репутацию и подорвать влияние на сёгуна. Ее подозрения начали обретать очертания. Янагисава подкупил стражников госпожи Кэйсо-ин, чтобы они оставили посты? Охваченная нехорошим предчувствием, она спросила:

— И что же было потом?

— Ситисабуро быстро прошел через женскую половину. Я едва поспевал за ним. Он проскользнул в спальню в конце коридора.

«Комната госпожи Харумэ», — подумала Рэйко. От ужаса и ликования кружилась голова, когда она размышляла, какие политические страсти кипят вокруг убийства — наследование, ревность и борьба за власть, слухи о госпоже Кэйсо-ин. Тайный визит Ситисабуро соединял все это в единую мозаику, грозившую катастрофой.

— Я приложил ухо к стене, — продолжал старик. — И услышал, что Ситисабуро роется в шкафах. Когда он вышел, руки у него были пусты. Я хотел было призвать его к ответу, но снова почувствовал себя плохо. Ситисабуро исчез. Болезненное состояние не позволило мне немедленно доложить об увиденном, а потом я был занят завершением уроков и прощанием с дамами, да так и позабыл обо всем.

Последний фрагмент мозаики встал на место. Рэйко вскочила.

— Что-нибудь случилось, детка? — испугался старый учитель музыки. — Вы куда?

— Простите, сэнсэй Фукузава, но я должна немедленно ехать. Это очень важно!

Поклонившись, Рэйко торопливо распрощалась со стариком, сбежала с холма и запрыгнула в ожидавший ее паланкин.

— Везите меня назад в замок Эдо, — приказала она носильщикам. — И побыстрее!

Она не сомневалась, что Сано начнет расследовать слухи о госпоже Кэйсо-ин и обязательно найдет подтверждающие их улики. Честь и долг заставят его выдвинуть против нее обвинение в убийстве независимо от последствий. Рэйко знала, что Сано находится в страшной опасности. Только она может спасти его — и себя — от бесчестья и смерти. Нужно срочно предупредить его, пока он не ступил в расставленную западню. Но пока Рэйко ехала в паланкине, подгоняя носильщиков, в ее душе шевельнулись сомнения.

Если у нее все получится, будет ли Сано благодарен ей за содеянное? Или ее непослушание разрушит все шансы на любовь между ними?

30

— Показания госпожи Ишитэру, письмо, дневник и заявление отца Харумэ дают слишком много улик против госпожи Кэйсо-ин, чтобы не обращать на них внимания, — сказал Сано Хирате. — Мы не можем больше тянуть с ее допросом. К тому же монах Рюко вполне подходит под описание человека, зарезавшего Шойэя.

Сано уже рассказал, как нашел торговца лекарствами и упустил его убийцу. Он также поведал Хирате, что отнес снадобья, найденные в комнате Шойэя, доктору Ито, который обнаружил среди них яд. Они шли по сумеречным улицам Чиновничьего квартала замка Эдо, направляясь во дворец. Крыши черными силуэтами упирались в небо, терявшее свой синий цвет. Над западными горами еще виднелись оранжево-красные отблески заката. Перистые подкрашенные облака пятнали небосвод, словно брызги крови. От каменных стен шел холод, пронизывающий до костей. Сано нес дневник Харумэ и вложенное внутрь письмо госпожи Кэйсо-ин.

— Мы просто послушаем, что расскажут обо всем этом Кэйсо-ин и Рюко. Пока это не официальное предъявление обвинения, — успокаивающе сказал он.

Но оба понимали, что Кэйсо-ин и Рюко вполне могут расценить их вопросы как обвинение в убийстве, и заподозрить Сано и Хирату в государственной измене. Слово этой парочки будет противопоставлено их слову — а судить, в конечном счете, станет сёгун. Каковы шансы, что Цунаёси Токугава примет их сторону, а не сторону любимой мамочки?

Сано представил, что на него падает холодная тень палача, длинный клинок на фоне огороженной площадки, где умирают изменники. И Рэйко увидит то же, что и он... К горлу подступил комок. Похоже, Хирата чувствовал себя не лучше. Он побледнел и непрерывно смаргивал слезы. Странно, он уже спал в постели, когда Сано вернулся домой. Хоть Хирата нетвердо стоял на ногах и с трудом пришел в себя, когда его разбудили, он настаивал на том, что в порядке. Передав информацию, полученную от госпожи Ишитэру, он не проронил больше ни слова и старался не встречаться глазами с Сано. Сано пожалел Хирату — новости наложницы были серьезным ударом, и он, вероятно, винит себя за то, что принес улики, вынуждающие их действовать.

— Все будет хорошо, — сказал Сано, обращаясь не столько к Хирате, сколько к себе.

Войдя в апартаменты матери сёгуна, Сано и Хирата нашли госпожу Кэйсо-ин и ее монаха сидящими на подушках в освещенной фонарями гостиной. На них были одинаковые халаты из пурпурного атласа с золотыми хризантемами. И цвет, и цветок являлись отличительными знаками императорской семьи. «Императрица и император Японии», — подумал Сано, вспомнив, что сказала госпожа Ишитэру об амбициях этой парочки. Их ноги у квадратной рамы угольной жаровни были прикрыты одеялом. Вокруг стояли блюда с супом, овощами, перепелиными яйцами, жареными креветками, сушеными фруктами, рыбой, приготовленной на пару, бутылка саке и чайник с чаем. Госпожа Кэйсо-ин жевала креветку. Рюко только закончил сдавать карты. Когда Сано и Хирата опустились на колени и поклонились, он отложил карты в сторону, и в его глазах мелькнула настороженность. Госпожа Кэйсо-ин облизала сальные пальцы.

— Как приятно снова видеть вас, сёсакан Сано. И вашего помощника тоже. — Она взглянула на Хирату, который сидел, уставившись в пол. — Могу я предложить вам закусить?