Операция «Обольщение» - Роуз Эмили. Страница 18

— Меня окружали люди, которых я любила. Бабушка с дедушкой. Ты.

Он склонился над ней, опершись руками о стол по обе стороны от нее и пригвоздив ее к месту.

— Какая твоя любимая? Моя эта.

Он указал на одну фотографию, и Феба живо вспомнила, какой трепет она испытывала, когда они делали свои первые запретные снимки.

Стараясь отрешиться от налета чувственности, Феба сглотнула и издала глубокий вздох.

— Что теперь?

Картер опустился на колени и обхватил руками ее запястья.

— Я снова влюбляюсь в тебя, Феба, и хотя я еще не прошу тебя стать моей женой, то, что было между нами двенадцать лет назад, никуда не ушло. От нас зависит, предпримем ли мы еще одну попытку.

Он в нее влюбляется. У Фебы участился пульс.

— Я тоже неравнодушна к тебе, Картер, но не знаю, как мы сможем это осуществить.

Он встал, поднял ее с кресла, обнял за талию и прижался губами к ее губам.

— Прежде всего, тебе придется решить, хочешь ли ты определить свое будущее: я или работа, которую ты не любишь.

Феба раскрыла рот от удивления. Картер не мог знать, что только что озвучил ее самые худшие опасения.

— Ты просишь меня выбрать между тобой и дедушкой?

— Я прошу тебя свернуть с дороги, которая ведет в тупик, и наладить свою жизнь. Ты несчастлива, Феба.

— Дедушка рассчитывает на меня. Я обещала бабушке быть с ним до тех пор, пока он будет нуждаться во мне.

— Ты посвятила ему прошедшие двенадцать лет. Как долго еще ты намерена приносить себя в жертву?

— Ты не понимаешь. Я ему обязана.

— За что?

От стыда тепло разлилось по ее коже, но ей придется заставить Картера понять, насколько велик ее долг.

— За то, что он воспитывал меня.

— Твои родители погибли. Он твой ближайший родственник. Что еще ему оставалось делать?

Она никогда не рассказывала ему всей истории, потому что ей очень не хотелось признаваться, что она унаследовала некоторые нежелательные черты своей матери.

— Да, но бабушка и дедушка еще задолго до этого заботились обо мне. У мамы была дурная привычка делать то, что она хочет, невзирая на последствия. Она убежала с моим отцом против воли своих родителей. Вскоре после свадьбы отец потерял работу и квартиру. Поскольку мама была беременна мной, бабушка предложила им временно переехать в бывшую мамину комнату. Если верить словам бабушки, это не было мирное сосуществование. Отец не предпринимал никаких попыток найти работу. Он предпочитал жить на мамин трастовый фонд, который она унаследовала, выйдя замуж. Маме хотелось веселиться на вечеринках и путешествовать. Подозреваю, не обошлось без алкоголя и наркотиков, но бабушка никогда об этом не говорила. Большую часть времени мама оставляла меня на попечение бабушки. Дедушка нередко грозился выгнать маму, если она не встанет на путь истинный.

Картер ловил каждое слово Фебы.

— Споры приводили меня в ужас. Однажды, когда мне было семь лет, меня разбудил шум бурной ссоры. Я выбралась из своей комнаты и затаилась, стоя на верхней ступеньке лестницы. Дедушка обозвал маму эгоистичной примадонной, которая не думает ни о ком, кроме себя. Он приказал ей убираться и не возвращаться, пока она не повзрослеет. Мама кричала, что никогда не вернется, если повзрослеть означает стать таким же претенциозным старым пустозвоном, как он. Мои родители так и не вернулись. Их эгоизм разрушил нашу семью.

Картер обнял Фебу и коснулся губами ее лба.

— Ты не отвечаешь за ошибки своих родителей.

Слезы закололи ей глаза.

— После всего, что дедушка для меня сделал, я не могу допустить, чтобы он считал меня такой же эгоисткой, как моя мать.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Фебу разбудил телефонный звонок. Она протянула руку к телефону и посмотрела на определитель номера. У нее пересохло во рту.

— Здравствуй, дедушка, ты улучшил свой счет в гольфе?

— Я хочу с ним встретиться, — заявил он без преамбулы. — Должно же в нем быть что-то, если ты убежала с ним в Атланту. Ты никогда в жизни не была безрассудной и безответственной. Почему он? Почему сейчас?

Феба и раньше была безрассудной и безответственной, только дедушка не знал об этом, а она боялась открыть ему сей факт. Упадет ли она в его глазах? Сможет ли он простить ее?

— Дедушка, мне тридцать лет…

— Твоя бабушка хотела бы, чтобы я познакомился с ним и убедился, что для него превыше всего твои интересы.

Феба вздохнула. Найоми Ланкастер придерживалась строгой дисциплины и не терпела всякой чуши.

Факт остается фактом: Фебе придется выбирать между двумя дорогими ей мужчинами, и она хотела отложить это болезненное решение на как можно более долгий срок.

— Может быть, через несколько недель, если мы еще не расстанемся.

Феба оставалась молчаливой всю дорогу от аэропорта до дедушкиного дома в Роли. Вдруг она резко выпрямилась на переднем сиденье «мустанга» Картера.

— Дедушка дома! Его машина стоит на дорожке. Его не было дома несколько недель.

Картер притормозил у тротуара и ждал указаний. Сцепив пальцы, Феба бросила на него полный отчаяния взгляд.

— Вперед, — смиренным тоном проговорила она.

Все его существо переполняло чувство победы, но нервы были на пределе. Все семейные казармы, в которых он вырос, могли с лихвой поместиться под крышей дома Ланкастеров.

Здесь прошло детство Фебы. Интересно, позволялось ли ей бегать по залам, съезжать по перилам деревянных лестниц? По мнению Картера, так должны были делать все нормальные дети, растущие в собственных домах, а не в гарнизонных постройках. Глядя на ухоженную территорию поместья Ланкастеров, он был готов поспорить, что в жизни Фебы не хватало свободы.

Картер остановил машину возле старомодного «ягуара» и вышел, чтобы помочь выбраться Фебе. Хлопок закрывающейся двери прозвучал как выстрел у виска.

На пороге дома возник Уилтон Ланкастер. Он не был высоким и широкоплечим, но в нем чувствовалась стать лидера, требующего уважения к себе. Рядом с ним Феба чувствовала себя смущенной и неуверенной, как новобранец во время генеральского смотра. Помедлив, она пошла вперед, чеканя шаг, как солдат почетного караула.

Картер непринужденно двинулся вслед за ней. Феба остановилась перед дедом и одарила его улыбкой.

— Дедушка, это Картер Джонс. Картер, это мой дедушка, Уилтон Ланкастер.

— У меня хорошая память на лица, — произнес сенатор, прежде чем Картер успел раскрыть рот.

Старик внимательно рассматривал Картера.

Однако офицерская закалка научила того никогда не отводить глаз от вызывающего взгляда. Если сенатор хочет напугать его, ему придется изрядно потрудиться!

— Полагаю, ваша карьера сложилась удачно?

— Да, сэр!

Картер поставил чемодан Фебы и обменялся с сенатором крепким рукопожатием.

— Мы ведь уже встречались?

— Да, сэр. Двенадцать лет назад в округе Колумбия.

— Вы одноклассник Фебы?

Значит, слухи о феноменальной памяти сенатора не преувеличены. Наверное, Ланкастер не так уж и стар для поста президента.

— Да, сэр.

— Вы пообедаете с нами. — Это был приказ, а не приглашение.

Феба нервно облизнула губы.

— Да, пожалуйста, останься на обед.

— Спасибо, сэр, я принимаю ваше предложение.

— Входите! — Ланкастер зашагал в дом. В холле он повернулся к Фебе:

— Скажи Милдред, что у нас к обеду гость.

Сенатор скрылся в комнате слева. Картер поставил чемодан у основания лестницы и пошел вслед за ним. Это был кабинет с темно-зелеными стенами, роскошным письменным столом вишневого дерева и высокими книжными шкафами.

— Вы были в Атланте с моей внучкой?

— Да, сэр.

Ланкастер достал два хрустальных бокала, плеснул в них бурбона и один из них протянул Картеру, не спрашивая у того желания выпить. Сев за стол, сенатор указал Картеру на кожаное кресло.

— Зачем вы возили ее туда?

Картер пригубил напиток. Выдержанный бурбон скользнул в горло, как нектар. У сенатора хороший вкус!