Кузница в Лесу - Роэн Майкл Скотт. Страница 14

— Н-но, лорд Керморван… — с запинкой произнес младший лорд-маршал. — Мы вовсе не думали… Вы нужны нам, нужны городу…

— По-моему, юноша, ты поступаешь неразумно, — проворчал Катэл, но, хорошо зная Керморвана, поспешно добавил: — Сам посуди, разве это почетно? Рисковать своей жизнью в надежде на далекое чудо, когда твой город нуждается в тебе. Путь на восток — это сотня смертей, обычных и необычных. Скорее всего мы больше никогда не увидим тебя. И даже если ты прав — а я, между прочим, верю тебе, — если эквешцы действительно вернутся…

— Тогда доверься северянам! — жестко сказал Керморван. — Эту защиту я оставляю тебе, если ты соблаговолишь принять ее. И ты, Катэл, будешь удерживать северные рубежи вместо меня. Слушайте внимательно, ибо это мое последнее слово, моя цена за ваше недолгое спокойствие. Я обращаюсь ко всем присутствующим, но в первую очередь к тебе, Брион. Вы должны издать указ и поклясться в том, что с сегодняшнего дня вы больше не будете закрывать ворота от северян, но обойдетесь с ними по чести и справедливости. Вы признаете их гражданами, равными себе, с такими же правами и обязанностями. Вы дадите им землю, где они смогут селиться и обеспечивать едой себя и горожан. Теперь, когда многие погибли, земли у вас в избытке.

— А если они приведут с собой новых эквешцев? — возмутился какой-то юнец в затейливо украшенной зеленой мантии.

— Теперь они начеку, и думаю, сами смогут заткнуть эту крысиную нору, — с мрачным юмором ответил Керморван. — В отличие от вас похожий оттенок кожи не может обмануть их. Лучшей защиты и не пожелаешь! Итак, довольно препираться. Вы поклянетесь или старые обиды и предрассудки настолько завладели вашими умами, что вы предпочтете видеть гибель своего города, лишь бы не отказаться от них?

Керморван обращался ко всему залу, но его взгляд был недвусмысленно направлен на Бриона Брайхирна. Высокий воин в алой мантии пожал плечами и с усмешкой встретил взгляд своего недруга.

— Я поклянусь, — снисходительным тоном произнес он. — Ради того, чтобы избавиться от тебя, можно притерпеться и к неотесанным северянам. Возможно, со временем мы даже сделаем их культурными людьми. Я не возражаю и против того, чтобы купец был Стражем Границы — чего только не бывает в эти странные дни! Более того, я готов пожелать тебе успеха в твоем начинании, хотя, боюсь, от него будет мало толку.

— Странно, что после того, как Брион дал клятву, синдики сразу повеселели, — прошептал Элоф на ухо Иле, когда остальные присоединились к клятве без дальнейшего обсуждения. — Однако его последователи здесь не в большинстве.

— Синдики больше озабочены тем, чтобы избежать стычек между партиями Керморвана и Бриона, — прошептала она в ответ. — Причем любой ценой, так как это может нарушить их собственную уютную жизнь. Кто был прав и что лучше для страны — это для них второстепенные вопросы. Неудивительно, что эквешцы застигли их врасплох.

Заседание продолжалось еще недолго лишь для того, чтобы издать официальный указ и утвердить Катэла Катайена в должности Стража Северной Границы. Несмотря на язвительное замечание Бриона, он пользовался популярностью среди синдиков; благодаря своим путешествиям он знал северные границы лучше, чем большинство других. Кроме того, не будучи воином, во время осады он проявил себя разумным и храбрым командиром. Но все же его кандидатура прошла легко из-за того влияния, которое Керморван оказывал на синдиков.

— Как видишь, Иле, я усвоил урок, преподанный твоим народом, — с улыбкой сказал он, встретившись с ними на лестнице перед входом в здание Синдиката. — Можно добиться желаемого, склонившись перед ветром, а не только выдерживая его натиск.

— Ты поступил хорошо, — рассудительно заметил Элоф. — Северяне в большом долгу перед тобой, но какой ценой для тебя…

Иле энергично закивала, забыв про свои синяки и ушибы.

— Снова отправиться в ссылку, и так скоро — разве я не говорила, что эти люди не знают благодарности? Среди моего народа ты был в большей чести, чем здесь!

Керморван запрокинул голову и рассмеялся, что с ним случалось очень редко. Потом, все еще посмеиваясь, он прижался лбом к прохладной колонне.

— Только подумать, что один из моих предков запретил людям благородного происхождения выступать на публичной сцене! Разве вы не понимаете? Как вы думаете, зачем я подводил Бриона к этому требованию? Именно этого я и добивался!

Действительно, Керморван выглядел более веселым и беззаботным, чем они видели его за последние недели.

— Я больше не буду находиться в центре междоусобной вражды и интриг, и сам больше не буду интриганом! Можете ли вы представить, как тяжела эта ноша? Вырваться из клетки и снова бродить по свету с великой целью… Восток! Давно я мечтал увидеть его берега и широкие просторы океана, откуда люди впервые пришли сюда из древнего Керайса! И вы пойдете со мной, правда? Разве я не говорил, что вы сначала должны выслушать меня, а потом уж решать, как быть дальше?

Элоф посмотрел на него.

— Я должен следовать…

— Да, ты должен следовать за рассветом. А как ты думаешь, куда я направляюсь? Мне нужны надежные спутники в моем отряде. Почему бы нам не отправиться вместе и встретить опасности внутренних земель так же, как раньше в горах и на море? Вместе мы справимся лучше, чем порознь. Но я вижу, ты колеблешься?

— Ну уж нет! — Элоф рассмеялся. — Просто ты застал меня врасплох, вот и все. Разумеется, я готов идти с тобой и очень рад этому! Жизнь научила меня больше всего бояться одиночества.

— А ты, Иле? — Керморван повернулся к ней. — Ты пойдешь…

Но Иле уже не было рядом с ними. Многие на улицах видели, как она шла к дому Керморвана, а когда они с Элофом вернулись туда, слуги заверили их, что она вошла внутрь и с тех пор не проходила через ворота. Однако поиски были тщетными; ее скудные пожитки исчезли из комнаты, и осталась лишь короткая записка, лежавшая на столе: «Желаю вам удачи, и пусть Властитель Судеб направит ваш путь! Быть может, мы еще встретимся».

— Значит, она ушла, — удрученно сказал Керморван, передав записку Элофу. — Ушла, как и говорила, причем тайно, опасаясь наших уговоров! Но я не могу ее винить; в этом городе она заслуживала гораздо лучшего приема, чем тот, который был ей оказан. Надеюсь, мы действительно встретимся снова.

Но в ту ночь Элоф, лежавший в своей постели, внезапно пробудился, ощутив близкое присутствие темной фигуры, которая бесшумно пересекла комнату и склонилась над ним.

— Иле? — прошептал он.

В ответ раздался тихий смешок.

— Я дожидалась темноты, когда мне хорошо видно, а вы, люди, становитесь слепцами. Где же было лучше всего ждать, как не здесь? Но я не могла устоять…

Внезапно она наклонилась; ее губы на мгновение плотно прижались к его губам, и их дыхание смешалось.

— Всего тебе доброго! — прошептала Иле и крепко сжала его руку. Ее глаза блеснули в темноте. — Но я не могу…

Она выпрямилась и исчезла так же бесшумно, как и появилась. Элоф сел, совершенно проснувшись, но не смог услышать ничего, даже слабого отзвука шагов на лестнице. Лишь жар ее дыхания как будто еще пульсировал в его легких. Этой ночью ему было трудно снова заснуть.

На следующее утро Элоф колебался, не зная, стоит ли рассказать о случившемся Керморвану. Но когда он спустился к завтраку, решение пришло само собой, так как его друг увлеченно беседовал с кряжистым мужчиной, густо обросшим светлыми волосами и бородой, в котором Элоф узнал шкипера Эрмахала.

— Итак, сир… вернее, сиры, — поправился Эрмахал, уважительно кивнув Элофу, — тому есть несколько причин. Конечно, мы вернули себе право называться честными гражданами, когда спасли тех женщин. Кроме того, мы захватили знатную добычу; некоторые парни вложили свою долю в хорошее дело и обзавелись хозяйством. Но другие… в общем, они растратили свои денежки на игры, юбки и все остальное.

— Вопрос в том, нужны ли мне в отряде такие глупцы, — заметил Керморван.

— Не все они дураки, — возразил Эрмахал, постукивая пальцем по кончику своего длинного носа. — У некоторых просто буйный нрав, и не важно, при деньгах они или нет. Суть в том, что все мы долго были вне закона и не можем измениться за один день и даже за год. Из нас не сделаешь добропорядочных горожан, но искать приключений на море или на суше — это другое дело.