В погоне за утром - Роэн Майкл Скотт. Страница 3

Человек, которого они преследовали, сидел скорчившись у стены по правую руку от меня, у порога. Он держался за ребра и тяжело дышал. Сначала я подумал, что он ранен, но он поднял голову, и на его тонком, подвижном лице как ни в чем не бывало появилась улыбка:

– Вот это я называю прийти вовремя! – сказал он и коротко рассмеялся.

– Кто они? – удалось мне прохрипеть.

– Они? Да просто Волки, как всегда. Вылезают, чтобы стащить все, что не прибито гвоздями, а тут такого добра полным-полно – сам знаешь! – Он неожиданно поднял глаза. – Эй! Да ты не знаешь, так ведь? Ты не из этой части города, верно?

Я покачал головой, забыв о полученном мной ударе, и мир растворился в уколах обжигающей боли. Я зашатался, оглушенный и одурманенный, а он вскочил и подхватил меня.

– В чем дело? Одного не остановил, да? А-ах… не здешний. – Вопрос, прозвучавший в его голосе, сменился уверенностью, хотя я даже не ответил. – Не здешний. Я мог бы и сам догадаться, по тому, как ты вот так ворвался. – Он прислонил меня к порогу и прощупал мою голову тупыми кончиками пальцев, вызвав у меня очередной приступ агонии. – Ну, это ничего! – заключил он с быстротой, которая привела меня в ярость.

– Сами попробуйте, а потом говорите! – прокаркал я, и он снова широко улыбнулся.

– Без обиды, друг. Просто я рад, что у тебя купол не проломлен, вот и все. Шишка и немного крови, ничего страшного. А вот твоя рука – это другое дело.

– Она не так сильно болит…

– А, может быть; но клинок попал в мышцу. Может, он грязный, если не что похуже. Обожди-ка минутку… – В его руке блеснул клинок, которым он так успешно пользовался, и я с изумлением увидел, что это не нож, но самый настоящий меч – какая-то разновидность сабли: он воткнул клинок прямо в ножны, висевшие у него на поясе, отстегнул от пояса кольцо с огромными старомодными ключами и одним из них запер за собой дверь склада, не переставая бормотать про себя: – Ладно, не о чем беспокоиться; я за тобой присмотрю. Просто обопрись на своего старого приятеля Джипа – вот так! Всего несколько шагов за угол – обопрись на меня, если хочешь!

Идея казалась безумной – он был такого низкого роста. Однако когда он поднял меня за здоровую руку, я с изумлением увидел, что он почти одного роста со мной, а во мне больше шести футов. Просто рядом с остальными он казался необычайно низким – тогда какого же роста были те трое?

С такого близкого расстояния, однако, он выглядел не столь обычным. Его лицо было костлявым, с тяжелой челюстью, но черты его были открытыми и правильными, может, в них было что-то скандинавское, если не считать того, что выражение их непрерывно менялось, как игра солнечного света. Морщины появлялись и исчезали, и поэтому трудно было догадаться, каков его возраст: может быть, сорок с небольшим, судя по морщинкам вокруг глаз. Под ними остатки загара сливались с широкой полосой веснушек, проходившей по его скулам. Его глаза были спокойными, большими и умными. Их взгляд казался отстраненным и направленным куда-то вдаль, пока я не поймал в них блеск, выдававший сообразительность и таивший лукавую усмешку. Я редко сужу о людях по первому впечатлению, особенно о мужчинах, но в этом человеке было что-то, сразу делавшее его симпатичным. Что было и весьма удивительным, черт побери, потому что я все равно никак не мог отнести его к какой-то категории. Симпатия, разумеется, еще не означает доверия, но в тот момент у меня не было особого выбора.

Вместе, как парочка пьяниц, мы, пошатываясь, побрели в конец аллеи, выходивший на море, но до того, как мы туда добрались, мой старый приятель Джип, кто бы он там ни был, перевел нас через дорогу и повел по влажной и зловонной боковой аллейке, которая вывела нас на гораздо более широкую улицу, похожую на то великое множество улиц, по которым я прошел в тот вечер. На этой, однако, находилось то, что я искал все это время: единственное здание, ярко освещенное огнями, в котором можно было безошибочно угадать пивную или даже приличный ресторан. Закопченные, все в бриллиантовых каплях дождя, окна сияли теплым золотым светом между ставнями, а над ними здание, выкрашенное яркой краской (это было видно даже в тусклом свете мерцающих фонарей внизу, на стене) украшала вывеска. В холодном воздухе в голове у меня стало проясняться, и я уставился на него как зачарованный. Это, должно быть, и было одно из странных, особенных местечек. На вывеске была надпись крупными буквами, красным по белому: «ТАВЕРНА ИЛЛИРИКО», а под ней – «Иллирийская таверна – старинные деликатесы – Дравич Мирко, проп.». На доске над дверью я увидел надпись «Taverne Illirique», «Illirisches Gasthof», повторявшуюся на всех языках, которые я знал, и многократно – на языках, мне неизвестных.

– Проходи, здесь мы тебя подлечим! – жизнерадостно сообщил Джип и прибавил еще что-то, но я не был уверен, что правильно расслышал.

– Что вы сказали?

– Я сказал, недурное местечко, если держаться подальше от морских слизняков.

Я закрыл глаза:

– Постараюсь. А где они? На полу?

– В меню.

– Господи помилуй!

Это меня добило; пришлось остановиться, и меня вырвало – болезненно и безрезультатно, а Джип смотрел на меня с сочувственной улыбкой:

– Пустое брюхо? – осведомился он. – Жаль. Хорошая рвота может помочь, если тебя двинули по черепу. Это как с морской болезнью: раз уж собрался блевать, набей себе чем-нибудь брюхо, чтобы было что выбрасывать, вот что я им всегда говорю. Чтоб быть наготове.

– Запомню, – пообещал я, и он коротко рассмеялся.

– Теперь в порядке? Осторожно – тут ступеньки, они все изношенные. – Джип с грохотом распахнул ногой выцветшую красную дверь: – Хой, Мирко! Малинка! Катька! – заорал он, втаскивая меня внутрь.

Полчаса назад я бы приветствовал смесь кипучих запахов, врывавшихся с кухни. Там была сотня таких, названия которых я не знал, и еще парочка тех, что мне не нравились, но был и запах чеснока, и сладкого перца, и пива, и жареного лука. Однако теперь от этой смеси мой больной желудок просто съежился.

– Это ты, что ли, штурман? – раздался хриплый голос изнутри. Затем последовал звук, словно кто-то подбросил лопатой уголь в печь. – Малинки нет, так что придется тебе довольствоваться мной.

– У меня тут приятель, Мирко, – крикнул Джип.

– Эй, как тебя зовут? Стивен? Мирко, тут со мной Стив, он помог мне разделаться с парочкой Волков, да вот пока с ними возился, получил раз-другой. Нужно что-нибудь, чтобы поставить его на ноги. КАТЬКА! Ты тут понадобишься! Да притащи свою сумку для ремонта проколов! А теперь, дружище, садись-ка ты сюда…

Я плюхнулся на деревянную скамью с высокой спинкой, изо всех сил стараясь не дернуть рукой или головой, и стал оглядывать помещение. Мне доводилось раньше видеть греческие туристические бары с претензией на именно такой вид. Теперь я понял, чему они старались подражать. Однако здесь пучки сухих трав и связки колбас, свисавшие с крюков, окорока в кулях, огромные куски соленой трески, осьминоги, похожие на мумифицированные руки, пузатые фляги с вином, снабженные грубыми этикетками, изображающими танцующих крестьян и какие-то еще, с трудом распознаваемые силуэты, были не из пластика; их тяжелый аромат наполнял воздух, а чуть дрожащий свет висевших между ними фонарей странным образом оживлял их тени. Фонари были настоящими, масляными, чувствовался их запах. Я бросил взгляд по сторонам и не обнаружил на стенах никаких признаков выключателей или розеток. Кстати, фонари у входа тоже были масляными. Они освещали строго ограниченный участок, так что яркий свет был только в центре помещения; столики здесь были пусты, но от менее освещенных столиков, стоявших в углах, раздавался гул голосов, мужских и женских, и звон бокалов и столовых приборов.

Передо мной стукнул о стол поднос с бутылью, наполненной бледной жидкостью, и небольшой узкогорлой фляжкой с той же жидкостью, без стакана. Коротконогий круглый человек небольшого роста с лицом, напоминавшим приветливую жабу, наклонился надо мной и прорычал: