Багровое небо - Розенберг Джоэл. Страница 10

Боб, с красными щеками и заиндевевшей бородой, не успев до конца снять верхнюю одежду, переложил с Донной и Йеном Сильверстейном маленького окровавленного человечка с носилок на стол для осмотра. Донна – уже в перчатках – воткнула здоровенную иголку в неимоверно толстую правую руку больного, а на стойке дожидались своего часа два мешочка «рингера».

Хорошие вены.

– Измерь давление, а затем запускай «рингер» в другую руку, – велел док.

– Венозное кровотечение на внутренней поверхности левого бедра, пациент без сознания, зрачки расширены, на свет не реагируют, – сказала Донна. В ее голосе слышалось волнение.

Марта быстро надела на руку манжету прибора для измерения давления и несколько раз нажала на резиновую грушу. Всегда хотелось сделать все побыстрее, но в таком случае нередко приходилось переделывать, а за тридцать лет Марта так и не привыкла к взгляду Боба, когда она что-нибудь переделывала.

Но где же это давление? Черт.

Стрелочка падала и падала. Девяносто, восемьдесят, семьдесят… только на сорока она услышала биение сердца.

– Верхнее – сорок, нижнее не прослушивается.

– Хорошо, – небрежно отозвался Боб, словно она сообщила, что готов обед. – Вторая упаковка «рингера». А потом, скажем, два пакета крови для начала.

В маленькой больнице не держали постоянно кровь всех групп, но каждую неделю док получал пинту крови от Осии Линкольна. Кровь относилась к группе 0 с отрицательным резусом, однако она была странная, как и сам донор, высокий темнокожий человек: она подходила всем реципиентам.

Универсальный донор не может быть универсальным реципиентом, кровь неминуемо будет вырабатывать антитела против чужих белков.

Но тело и кровь Осии, видимо, имели другие идеи на этот счет.

Марта разорвала упаковку с иголкой, протерла неимоверно толстое запястье, одновременно нащупывая вену. Похожая на шнур вена толщиной была примерно с ее мизинец, лежала под самой кожей.

Марта ткнула иголку в толстую кожу, но вместо того, чтобы плавно войти внутрь, игла, надавив на кожу, просто скользнула по запястью, прочертив тоненький белый след.

Черт, черт, черт. Всего две тупые иголки за последние десять лет, и обе в случае неотложной помощи. Ну почему бы тупой иголке не попасться, когда есть время?

Марта швырнула иголку на пол и вскрыла еще один пакетик как раз в тот момент, когда брошенная иголка звякнула об пол.

Вторая иголка тоже соскользнула с запястья.

– Нет, – сказала ей Донна с другого конца стола, покачав головой. – Дело не в иголке. Просто жми сильнее: надо как следует надавить, чтобы прорвать кожу.

Звучало глупо, но Донну сумасшедшей не назовешь. Слишком молодая, слишком порывистая, может быть, однако работу знает превосходно.

Так что Марта нажала на иголку.

Ощущение было такое, будто пытаешься проткнуть твердый пластик вилкой… В конце концов кожа поддалась, и Марта подсоединила к игле трубочку от упаковки «рингера», закрепив ее на стойке.

Донна уже наложила кислородную маску на нос и рот человечка. Раньше у Марты хватало дел с измерением давления и иголками, чтобы рассматривать его лицо; теперь…

Выглядел пациент странно. Лоб слишком низкий, как будто часть головы срезали наискось, а тяжелые надбровные дуги проходили на расстоянии пальца от волос. Покатая челюсть, толстые кости… Почему-то Марте казалось, что она уже видела где-то такое лицо.

Впрочем, об этом можно подумать и позже – сейчас пульс слабел, давление наверняка падало, а падать ему оставалось недалеко.

– Черт, – выругался док, – не нравится мне все это. Марта, два… нет, три кубика эпи, и где же чертова кровь, Донна?

– Я грею ее, черт побери, – откликнулась Донна, – и, черт побери, она будет, когда будет, ясно?

– В общем да.

Когда дела шли хуже некуда, док неизменно умудрялся расслабиться, словно если он будет спокоен, то вселенная поверит ему. Срабатывало не всегда, но Марта верила.

Она всегда верила Шерву, даже когда они детишками учились в школе – еще вчера и уже миллион лет назад.

Мало того: когда так долго живешь с другим человеком, работаешь с ним днем и лежишь рядом с ним ночью, слушая его дыхание, то забываешь, где кончаешься ты и начинается он. Лгать друг другу невозможно, это будет видно за сто миль, как неоновая реклама, но если один из вас верит во что-то, то веришь и ты, поскольку реальности ваши переплелись. Иногда это радует, иногда пугает.

Док бросил злобный взгляд на экран над головой:

– Боюсь, мы его теряем.

Он ногой подтащил поближе столик на колесиках и одновременно, не теряя ни мгновения, разрезал окровавленную тряпку на бедре пациента. Сердце в общем-то можно снова заставить биться. На некоторое время.

Марта помнила всего два-три случая, когда пациенты выживали после стимуляции сердца.

Док включил звук: сердце билось регулярно. У этого странного человечка сильное сердце.

Йен Сильверстейн стоял с таким видом, словно не знал, куда деться.

– Йен, – сказал Боб, – там, в углу, раковина. Как следует, со щеточкой, вымой руки, надень халат и перчатки. Мне понадобится еще пара рук.

Марта ожидала возражений, но молодой человек только кивнул и даже не пошел, а скорее побежал к раковине.

Док подмигнул Марте, и тут из-за занавесок вылетела Донна с двумя черно-красными пакетами в руках. Двигалась она куда быстрее, чем Марта: аккуратно прикрепив пакет на стойку, подсоединила его на место «рингера», и красная змейка начала свой путь к вене.

– Хорошо, – сказал док. – Разогрей еще два. В него надо влить как минимум шесть… – Он поставил один гемостат и потянулся за следующим. – А потом посмотрим, хватит ли. – Шерв бросил взгляд на монитор: холмы и долины, которые вычерчивала зеленая линия, становились соответственно все выше и глубже. – Хороший мальчик, не уходи, побудь со мной. Потерпи, и док Шерв тебя зашьет, слышишь?

Рядом с доком уже стоял Йен Сильверстейн в халате и перчатках.

– Хорошо. Видишь те вот прищепочки? Они называются гемостаты, и мне понадобится их целая куча. Каждый раз, когда я попрошу, просто вложишь мне в руку… Ч-черт! – Из раны брызнул фонтанчик крови, окатив Доктора от плеч до пояса, прежде чем он успел остановить кровотечение. – Марта, кровоотсос, я хочу видеть, что делаю!

Она уже несла доку то, что нужно.

Йен так сосредоточился на том, чтобы не допустить ошибки, хотя док Шерв дал ему совсем легкое задание – Йену даже пришло в голову, что док просто искал, чем его занять, – что не заметил, как в комнату вошли Осия и Ториан Торсен. Зато док Шерв, вроде бы ни на мгновение не отрывавший взгляда от работы, сказал:

– Осия и Ториан, добрый вам день.

Йен уже устал пялиться на лоток с инструментами – последний раз доктор просил у него гемостат несколько минут назад, – поэтому перевел взгляд на лицо цверга, чтобы не видеть, как док копается в ране на бедре, и старался побороть чувство вины из-за того, что ему хотелось попросить у дока обезболивающего.

Йену случалось видеть кровь, хоть, к счастью, и немного, несмотря на свою репутацию в Вандескарде, – он сражался всего на одной дуэли и победил благодаря не столько умению, сколько удаче. Но было нечто ужасное в спокойной и профессиональной манере доктора Шерва обращаться с раной, совать туда одетые в перчатки руки и блестящие инструменты, там сколоть, здесь пришить… Просто бесчеловечно.

Йен попытался отвлечься. Док зашивает не человека. Это вестри, цверг, неандерталец. Совсем другой вид.

Можно, конечно, принять цверга за человека, хоть и очень странного – если не знаешь, кто он. А когда приглядишься, все становится ясно. На подбородке росла клочковатая бородка, но заметно, что подбородок сильно скошен. И надбровные дуги слишком толстые.

Странно, что у вестри такие длинные ресницы, хотя Йен не мог бы объяснить, почему это его удивляет.

– Этот вестри, – сказал Осия еще более неразборчиво, чем обычно. – Он будет жить?