Багровое небо - Розенберг Джоэл. Страница 52

Обувь Йена проветривалась на крылечке. Приятно снять тяжелые ботинки, помыть ноги… Кроссовки после длинного дня в дороге доставляли едва ли не чувственное наслаждение.

Еда, отдых, сухие ноги… и кофе.

Арни придумал, как сварить кофе. Пестиком размял зерна в ступке – ухмыльнувшись на комментарий Йена, что, дескать, Арни не брался за ступку и пестик со времен фармацевтический школы, – затем высыпал порошок в чугунный горшок, поставленный на плиту, залил все кипящей водой, дал настояться несколько минут, и отфильтровал осадок сквозь вдвое сложенную льняную ткань, которую Валин немедленно уволок полоскать в реке.

Арни сделал первый глоток и улыбнулся, сразу сделавшись лет на десять моложе.

– Черт возьми, а ведь хорошо! Это как…

Тут снаружи донесся звук глухих ударов. Три удара, потом еще два.

– Она, – сказал Арни, отставив чашку и поднимаясь. Вслед за ним Йен вышел на улицу, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Дом освещали всего три светильника и языки пламени в очаге, и по обычным меркам там было темно – чтобы читать, света не хватит, – но ночь вовсе оказалась черной как деготь. Такие непроницаемо-черные ночи в лесу пугали Йена до озноба, в котором неповинен холодный западный ветер.

Выйдя в подобную тьму, сразу понимаешь, почему люди всегда боялись ночи, почему мыслили ее как черного зверя, которого надо прогонять огнем…

Арни, отойдя от крылечка с легковоспламеняющейся крышей, зажег факел. Пылающий факел потрескивал и мигал, и на его свет вышла из темноты Фрейя, придерживая одной рукой перекинутую через плечи обмякшую тушку небольшого оленя.

– Здравствуй, Йен, – произнесла она. В ее голосе по-прежнему слышался странный акцент, слегка напоминающий скандинавский. – А я-то гадала, кто принес кофе.

Она отмахнулась от Йена, жестом предложившего помощь, и повесила оленя за связанные задние ноги на крюк в углу крыльца. Перед тем как тронуться в обратный путь, охотница освежевала тушу и выпустила кровь, но, судя по всему, не до конца: на ее левом плече и боку поблескивала глянцевито-черная жидкость.

От одного вида Фрейи по-прежнему перехватывало дыхание, однако теперь у уголков ее глаз и рта виднелись морщинки, подбородок потерял упругость, а талия, еще стройная, несколько увеличилась. Больше Фрейя не походила на девушку лет двадцати, однако Йен нашел это, пожалуй, еще более эротичным. Так почему-то казалось честнее, хотя он был уверен, что Фрейя приняла обличье зрелой женщины лишь затем, чтобы Арни лучше себя чувствовал.

– Сейчас, только помоюсь, прежде чем идти в дом, – сказала Фрейя, расстегивая свой тяжелый ремень. Бросила его на крыльцо, затем засунула руку в брюхо оленю и достала оттуда нож, которым она, по всей видимости, и освежевала тушу. Наверное, не хотела класть его обратно в ножны, не отмыв.

На мгновение ее пальцы коснулись края подола, словно она собиралась, задрав подол, стянуть платье через голову.

А затем исчезла в темноте, улыбнувшись напоследок через плечо: она явно их дразнила.

Арни уже осматривал оленя при свете факела.

– Славная оленуха. Не повредит прихватить с собой в дорогу несколько бифштексов. Быстренько разделаем тушу завтра с утра и тронемся. – Он посмотрел на Йена. – Как тебе такой план?

– Да непохоже, что я тут за старшего. – Йен постучал кольцом Харбарда по рукояти «Покорителя великанов». – Я обыкновенный парень с кольцом и мечом; это ты у нас владелец Мьёлльнира.

– Ерунда. Я могу истолочь в лепешку все, что угодно, вот и все. Если не ты тут за старшего, то и не знаю кто. Проклятие, я когда-то был одним из наемных убийц Гарри Трумэна [14]. – Его усмешка в свете факела походила на волчью. – Смирись. Можешь спрашивать у меня совета, но вообще я просто тебя сопровождаю.

– Буду помнить.

– Уж постарайся. Я слишком стар, чтобы строить из себя командира, Йен. – Улыбка исчезла, и сейчас годы тяжело легли на его сгорбленные плечи. – Ты мне все говоришь, как я здорово выгляжу… не торопись с выводами. Фрейя была добра ко мне, – продолжал он, – и мне было хорошо с ней. Но она все же не Эфи. Я бы отдал все, все, что угодно, за один лишь час… – Арни покачал головой. – Кое с чем никогда не свыкаешься… Подожди чуток, ладно?

– Конечно.

Когда Арни заговорил снова, его голос звучал спокойно и непринужденно, в нем уже не слышалось слез, как секундой раньше.

– Подержишь? – спросил старик, передавая факел Йену. – Мне надо сходить в дом принести Фрейе одежду. – Он цокнул языком, проходя в дверь, покачал головой и усмехнулся. – Все они кокетки, сколько бы им ни было.

Волосы Фрейи, после купания потемневшие и висевшие сосульками, рассыпались по плечами. Наклонившись, она поправила в очаге полено и подняла ворох искр, улетевших в дымоход. Возле очага стояла прислоненная к стене старинная чугунная кочерга, но Фрейя ее не взяла. Простой огонь ее не обожжет, и потребуется нечто похолоднее ледяных вод Гильфи, чтобы доставить ей неприятные ощущения.

Должно быть, Фрейя любила тепло: она сидела на толстом сером коврике, лежавшем перед огнем, подогнув под себя ноги.

– Где твой вестри? – спросила она. – Я бы хотела с ним побеседовать немного, если не возражаешь.

– Ничего против не имею. – Йен решил не спорить из-за слова «твой». – Он в конюшне, устраивает лошадей на ночь.

Сильвертоп не стал возражать против общества кобылы и мерина-пони – и хорошо. Отцом Сильвертопу приходился Слейпнир, потому Сильвертоп был на четверть асом – и в семи ступах не утолчешь.

Фрейя взглянула на Йена.

– Я поняла, чего ты хочешь и почему. – Она покачала головой. – Мне очень жаль, однако я отвечу «нет».

Глава 24

Прощание

Ториан Торсен переводил взгляд с одного лица на другое.

– Теперь вы все дадите мне слово, что никто из вас за мной не пойдет.

Он, не мигая, встретил взгляд юного Ториана. Вот кто тут главный.

– Я даю тебе слово, отец, – сказал молодой человек. – Я… если бы я знал другой способ…

– Ты бы спорил со мной до хрипоты – здесь и сейчас, и не стал бы давать мне слово, чтобы его нарушить. – Ториан крепко сжал губы. – Однажды я преступил клятву. Никому не пожелаю такого.

Ну, вообще-то это неправда, однако в нее поверят. Мысль о том, что он нарушил клятву верности Дому Стали, глодала Ториана много лет, пока он не проснулся в одно солнечное утро рядом с Карин и не осознал в полной мере, что кое-что для него не просто важнее чести, а гораздо важнее.

Если это ставило его ниже отца и предков… что ж, так тому и быть.

Береги честь смолоду – все равно тебе придется решать, где кончается честь и где начинается то, что важнее чести. Орфиндель не заслужил того, что с ним сделали, однако Ториан дель Ториан освободил его, как сам считал, в минуту слабости, нарушив клятву и погубив свою честь. Так что кража золота Его Пылкости – это уже просто пустяк. Как и все последующее.

Юный Ториан кивнул:

– Да. Я бы стал спорить с тобой или же не дал бы клятвы. Я останусь тут.

Джефф Бьерке крутил ус.

– Не нравится мне это, но не вижу, что можно еще сделать. Даю тебе слово, Ториан.

Джефф коротко пожал ему руку, затем снова сел на диван.

– Ну, я и не подумаю идти за тобой. – Билли Ольсон пожал плечами. – Клянусь мизинцем, – сказал он, поднимая мизинец. – Я официант, а не идиот. И не герой. – И негромко добавил: – Хотя я и не вижу тут особой разницы…

– Нет. – Глаза у Мэгги были влажными. – Я не ничего не буду обещать, не…

– Мэгги! – Ториан дель Ториан обнял ее и крепко прижал к себе.

Как жаль, что ему не случится качать на колене их с Торианом дитя. Мальчик, еще один Ториан – это было бы чудесно, но почему-то Ториан чувствовал, что не меньше обрадовался бы и девочке.

– Позаботься о нем, – прошептал он, наклонившись к ее уху. – И не давай ему тянуть с предложением. Жизнь слишком коротка, мой свертброр, не упускай ее радостей и держись за них крепче.